Неутомимая охотница

— Уходи, Хелен. Умоляю!

— Сейчас уйду, — пообещала она, останавливаясь. — Тебе нравится?

Она сделала грациозный пируэт, и легкий шорох шелка едва не лишил Спенсера сознания. Не лежи он на спине, непременно упал бы на колени.

— Если немедленно не уберешься, я сорву его с тебя и рассмотрю утром.

— Я надела его, чтобы тебя наказать. Это кара. Спенсер, утонченная кара. Как по-твоему, дотягивает до Четвертой степени?

— Хелен, я настолько жажду видеть тебя обнаженной, что не ручаюсь за последствия. Как бы от этой красной штуки не остались одни тряпки!

— Александра сказала, что такие вещи может носить исключительно любовница, которой пришло в голову обольстить своего красивого, блестящего, волнующего покровителя. И еще добавила, что именно это надела бы для страстной ночи с Дугласом, хоть он и ее муж. Софи тут же возразила, что Райдер хохотал бы до упаду и в мгновение ока стащил бы с нее пеньюар. Я же посчитала, что пусть мы не женаты, но находимся в весьма интимных отношениях, значит, я твоя любовница.

— Нет. Возлюбленная. Если бы у тебя не было своих денег, тогда ты могла бы считаться любовницей. А теперь исчезни, Хелен.

Она улыбнулась ему, повернулась, направилась к двери и на ходу бросила через плечо:

— Не хотела, чтобы ты думал, будто я о тебе забыла. Но тут же стала серьезной. Напускное веселье слетело с нее, и Хелен, опустив плечи, спрятала лицо в ладонях. Спенсер мгновенно слетел с кровати и прижал се к себе.

— Любимая, не плачь. Я сам бы заплакал, но это не по-мужски. Есть границы, которые мужчина не должен переступать. Позволь мне обнять тебя, но не питай никаких надежд на продолжение. Ну вот, хорошо, утри слезы. Мы со всем справимся, Хелен. Подумай, как мы умны и изобретательны, вспомни о наших помощниках! С ними мы добьемся удачи. Видишь, к нашей армии присоединились Райдер и Софи Шербрук. Им тоже палец в рот не клади. Представляешь, какими им приходится быть проворными и решительными, чтобы воспитывать пятнадцать человек детей!

Успокоилась немного? Теперь слушай. Не меньше десяти человек знают о лампе и о твоем проклятом муже, которому лучше бы спокойно лежать в могиле. А об убийстве преподобного Матерса известно куда большему количеству народа. И слухи продолжают распространяться. Всякое может случиться. Не всегда необходимо хранить тайну. Пусть все узнают, как обстоят дела, тогда правда обязательно выйдет наружу. Вот увидишь, любимая. Только не плачь, пожалуйста!

Хелен жалобно шмыгнула носом и подняла голову. Господи, его милая великанша здесь, совсем рядом, и он так хочет ее!

— Я тут поразмыслил и думаю, не мешало бы объявить всему миру о том, что текст свитка подтвердил существование магической лампы. И что лампа, вероятно, была спрятана в той же шкатулке, что и свиток. Как по-твоему?

— Ты голый, Спенсер.

Честно говоря, до сих пор он этого не сознавал, и теперь в мгновение ока плоть его затвердела и восстала.

— Ах, черт, — пробормотал он, целуя ее. — Иди спать, дорогая. Завтра много дел.

Хелен задохнулась было, но тут же выпалила:

— Я спала с тобой, зная, что он жив! Обманула тебя! Это бесчестно. Я тебя недостойна. И не собираюсь никому ничего говорить о лампе.

— Вот как?

Он стал растирать ее спину. Шелк скользил между пальцами, и Спенсер задрожал. Руки тряслись. Величайшим усилием воли он овладел собой и проговорил:

— Собственно говоря, ты действительно меня обманула. И что? Негодяй где-то скрывался целых восемь лет. Скорее, я сказал бы, что ты не смогла совладать с собой и хотела во что бы то ни стало заполучить меня, несмотря на чертово письмо, которое прислал тебе этот мерзкий ублюдок полгода назад. В чем тут бесчестье? Ты одно из благороднейших созданий человеческих, которое я когда-либо знал. Пойми же, если все узнают о лампе, наверняка посчитают ее сказкой, ибо кто решился бы расстаться с такой тайной, если бы сокровище наверняка существовало? Возможно, пара-другая простаков начнут рыть тут и там в поисках знаменитой лампы, не найдут ничего, кроме дождевых червей, и успокоятся. Не думаю, что многие поверят, будто древний свиток имел что-то общее с лампой. Это уж слишком неестественно.

Хелен подалась вперед и коснулась его лба своим.

— Все же я взяла тебя буквально приступом. Ты и слова сказать не успел.

Вот это уже интересно!

Спенсер вспомнил, какими они были мокрыми и замерзшими, как корчились в ознобе, пока не коснулись друг друга в этом полуразрушенном коттедже с дырявым потолком, сквозь который лил дождь, образуя лужи на полу.

— Да, — кивнул он, целуя ее ушко. — Ты взяла меня, и оставалось только покориться. Твердо помню, как я пытался сказать, что не хочу тебя, но ты вцепилась в меня, как волк в ягненка. Прекрати, Хелен, не преувеличивай свои крохотные недостатки. Но вот вопрос: взял бы я тебя, зная, что Джерард жив? На это я ответить не могу. Не знаю.

— Но именно поэтому ты не хочешь меня сейчас. Спенсер сжал точеные белые плечи Хелен и слегка ее встряхнул.

— Не правда, и ты это знаешь. Я безумно хочу тебя, но еще больше хочу сознавать, что целую и ласкаю свою законную супругу, не любовницу, не почти жену, не партнера. Желаю, чтобы ты стала для меня всем на свете. И мечтаю, чтобы мы легли в постель только после свадьбы. Ни о чем другом. То, что между нами происходит, крайне важно и необычно. Это навсегда, понимаешь?!

Теперь уже он прикоснулся к ней лбом.

— Может быть, но…

— И ты еще утверждаешь, что недостойна меня, — тихо продолжал он. — Как ты могла? Столь гнусные мысли! Подобная чушь невероятно меня злит! Немедленно возьми свои слова назад. Так и быть, мы пока станем молчать о чертовой лампе и свитке.

— Хорошо. — Она снова шмыгнула. — Ты поцелуешь меня еще раз? Единственный поцелуй, и клянусь, я уйду.

Он прижался губами к ее губам, и Хелен выскользнула за дверь. Спенсер остался стоять посреди комнаты, пыхтя, как гонец, только что пробежавший от Марафона до Афин и рухнувший замертво. Что бы ни сделала с ним эта необыкновенная женщина, он глубоко ей благодарен. За все.

Сэр Джон Йорк оказался высохшей старой развалиной, абсолютно лысой, но с бесцветными пугающими глазками, от взгляда которых по телу пробегала дрожь. Кроме того, левый глаз непрестанно дергался от тика. Но этот мерзкий старикашка не утратил ни унции своего влияния. Все знали его как жесткого, хитрого, беспощадного политика, готового при необходимости идти по трупам, чтобы добиться цели.

Спенсер обратил внимание на его сложенные домиком руки. Морщинистая кожа, покрытая старческой гречкой, обвисла и обветрилась.

Не утруждая себя приветствиями, он попросту кивнул джентльменам. Все трое были ему знакомы. Влиятельные богатые люди. Отказаться от встречи с ними, к сожалению, немыслимо. Придется их выслушать, хотя он понятия не имел, что им нужно. Все молоды, здоровы, хорошо сложены, все богаче и высокороднее, чем он. Но по-настоящему он опасался лишь одного — графа Нортклиффа, который все еще иногда выполнял для министерства особые поручения, бывшие явно не под силу обычному смертному. Кроме того, у графа были прекрасные связи в правительстве, а его брата Райдера Шербрука только что избрали в парламент. О, как ненавидел эту троицу сэр Джон! Но что поделаешь, придется выслушать их в надежде, что они скоро уберутся. И дьявол с ними, ничтожными ублюдками.

Он растянул губы в деланной улыбке и, не вставая, осведомился:

— Чем могу помочь, джентльмены?

— Мы пришли, чтобы узнать, действительно ли ваш сын Джерард Йорк утонул у берегов Франции в 1803 году, — учтиво пояснил лорд Бичем.

Райдер Шербрук, не спускавший глаз с сэра Джона, заметил, как седые ресницы слегка дрогнули. Вот он и попался! Райдер удовлетворенно откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.

— Мой сын, к сожалению, действительно утонул, — почти взвизгнул сэр Джон. — Он был настоящим героем и, останься в живых, занял бы должность в Адмиралтействе. Ваш вопрос по меньшей мере бестактен.