Море серебрянного света

— Мне кажется… все изменилось, — сказала Флоримель, которая тоже встала на ноги.

— Большая плохая вещь ушла, — сказала одна из обезьянок, подплывая к ней. — На мгновение она застыла в воздухе, прислушиваясь. — Две большие плохие вещи.

— Это не все, — сказал Орландо, глядя вверх на открывшиеся далеко наверху слабые звезды. — Все место стало другим. Сканнировано-другим, но я не могу объяснить почему.

Сэм тоже взглянула вверх. Разве звезды не исчезли несколько часов назад? Сейчас они опять висели в небе. Орландо прав — все изменилось. Даже после того, как яма стала казаться менее реальной, она оставалась бесконечной и бездонной, невозможно и кошмарно огромной. А теперь, не изменившись в размерах, она казалась простой, почти нормальной. Просто большая дыра в земле. Или они сами смотрят на все это по другому?..

— Мартина! Где ты? — Сэм повернулась. Тело слепой женщины распростерлось на полке, ее лицо уткнулось в стену, почти невидимое в тенях. Сэм подошла к ней. Мартина была без сознания, но дышала.

Флоримель наклонилась и проверила ей пульс. — Похоже мы все выжили.

— Кроме Пола, — не могла не ответить Сэм и разозлилась — такая глупая потеря! — Он не должен был поступать так.

— Он чувствовал, что должен, — тихо сказала Флоримель. Она подняла одно веко Мартины, нахмурилась и проверила другое.

— Но что произошло? Кто-нибудь может объяснить? — Сэм повернулась и поискала глазами мальчика, который говорил голосом Селларса, но никак не могла найти.

— Он… он исчез, — сказала Бонни Мей Симпкинс. — Этот Чо-Чо. Не спрашивай меня, ребенок — я не знаю, как.

— Его привел с сеть человек по имени Селларс, — сказал Нанди. — Если он ушел, это, возможно значит, что и Селларс ушел… или умер.

— Кто победил, ваще? — спросил Т-четыре-Б. Его обычная грубость куда-то делась и он показался Сэм совсем ребенком. — Мы?

— Да, в каком-то смысле, — сказал голос из ниоткуда. — Наши враги мертвы или недееспособны. Но и мы потеряли многих.

— Селларс? — Флоримель раздраженно оглянулась, как если бы бесцеремонный сосед мешал ей заниматься домашней работой. Сэм решила, что, как и все они, немка на взводе. — Где вы? Мы устали от фокусов.

Невидимый Селларс рассмеялся. Сэм невольно спросила себя, слышала ли она раньше его смех. И на удивление веселый смех. — Где я? Везде!

— Сканированый, — прошептал Т-четыре-Б. — Конкретно сканированный.

— Нет, — сказал Селларс. — Все намного страннее. Но Флоримель права — я должен вспомнить о хороших манерах. Сейчас вам будет легче говорить со мной. — И, внезапно, он появился — странное сморщенное создание на инвалидной коляске, сморщенное лицо похоже на высохший фрукт. Но инвалидная коляска не касалась полки. На самом деле она парила в нескольких метрах в стороне, над огромной пустотой. — Я здесь. И я знаю, что от меня осталось не слишком много.

— А мы? Мы живы или нет? И можете ли вы помочь мне с Мартиной?

Селларс подплыл ближе. — Я думаю, что она вскоре проснется. Физически она достаточно хорошо себя чувствует, против всех ожиданий. — Он покачал уродливой головой. — Он вынесла огромное бремя — боль и ужас, который мало кто в состоянии выдержать. Она — удивительная личность.

Мартина застонала, потом закрыла глазами лицо и перекатилась на живот, показав всем спину. — Вы сказали обо мне удивительно хорошие слова, — сказала она хриплым, странно ровным голосом. — Надеюсь, это означает, что я умерла.

Сэм наклонилась к ней и неловка коснулась волос. — Не надо, Мартина.

— Но это правда — вы действительно сделали нечто удивительное, Мартина Дерубен, — сказал Селларс. — На самом деле мы все сделали нечто удивительное, просто оставшись в живых. И, возможно, мы увидим нечто еще более удивительное.

— Хватит самодовольной болтовни, — сказала Флоримель. — Я жива, хотя никак не ожидала этого — но я совершенно не собираюсь всю оставшуюся жизнь умиляться тому, что мы сделали. Где моя дочь, моя Эйрин? Я чувствую ее — ее тело все еще живо, и это хорошо, но что с комой? — Она нахмурилась, встала на ноги и повернулась к Селларсу. — Ее сознание должно быть где-то здесь, над нами — потерянное и испуганное после всех этих разрушений. Я собираюсь забраться вверх и найти ее, а вы можете остаться здесь и говорить столько, сколько вам захочется.

— Я прошу прощения, Флоримель. — Сэм решила, что слово "парить" не очень подходит. Селларс сидел на пустоте, как на твердом камне, который никакой ураган не мог сдвинуть и на дюйм. — Я бы очень хотел сказать, что она уже пришла в себя, что ее настоящее тело проснулось, но не могу. Есть многое, что я просто не знаю, осталось еще множество загадок. Однако я могу пообещать, что та Эйрин, которую вы любите, не находится наверху, не корчится от страха на краю Колодца, и никогда не была там. А теперь вы разрешите мне объяснить вам то, что я знаю?

Флоримель какое-то время глядела на него, потом кивнула. — Я слушаю.

— Я расскажу вам кое-что, пока мы будем продолжать, — сказал Селларс. — Нам осталось сделать последнее дело, я не доверяю себе и не хочу заниматься им один.

Орландо вздохнул. — Мы должны кого-то убить?

— Нет, — Селларс улыбнулся. — Напротив, это будет скорее приятно. Там ждут друзья. Нет, не туда, Хавьер.

Т-четыре-Б уже начал подниматься по пологой тропинке. — Что?

— Вниз. — Селларс медленно поплыл рядом с полкой, шедшей в глубину. — Мы должны спуститься на дно.

— Старый безумный инвалид-пердун, — тихо проворчал Т-четыре-Б Сэм и Орландо, пока они помогали ему поднять Марину. Остальные уже вставали на ноги, ругаясь от ран и усталости. — Не хочет идти, он — летает как долбаная бабочка.

ОН лежал тихий и неподвижный, но грудь двигалась.

— !Ксаббу? — Она тихонько потрясла его. — !Ксаббу? — Она не могла поверить, что они зашли так далеко и проиграли в самом конце. — !Ксаббу, я думаю… я думаю, что все кончилось.

Она посмотрела вверх, не очень веря своим словам. Дно ямы тонуло в полумраке, свет далеких звезд почти ничего не добавлял к сиянию реки.

Звезды. Разве звезды были раньше?

Река, впрочем, перестала быть рекой и опять превратилась тонкий ручеек, вода которого сияла странными блестками, голубыми и серебряными.

Но богомол, ребенок-тень… Иной… исчез.

Пришло двое детей, вспомнила она. Они забрали его… с собой. И кто, черт побери, это был?

Но изменилась не только река. Свет, каменная полка под ней — все место стало более или менее настоящим. Самые странные из несуразностей исчезли, но когда Рени быстро поворачивала голову, она видела все с очень маленькой, но задержкой. И было еще кое-что…

Она отвлеклась, обнаружив, что! Ксаббу задвигался и открыл глаза, хотя, похоже, ее не видел. Она прижала его голову к груди, чувствовала, как он движется, слушала его сердце.

— Скажи мне, что ты в порядке. Пожалуйста.

— Я… я жив, — сказал он. — Это одно. Мир закончился… а я жив. — Он попытался сесть. Она не дала. — Это другое, очень странное.

— Есть и третье, — сказала она ему. — Пощупай свое лицо.

Он удивленно посмотрел на нее. Удивление стало сильнее, когда он провел ладонью по челюсти, ощупал пальцами подбородок, но и рот. — Я… я что-то чувствую.

— Маска, — сказала он, и, не сдержавшись, рассмеялась. — Маска В-капсулы. У меня тоже есть! А это значит, что мы можем выйти в офлайн. — Внезапно ее осенило. — Джереми — Папа — вы слышите нас? — сказала она, потом опять, громче. — Нет, не слышат. Быть может что-то случилось с капсулами?

!Ксаббу покачал головой. — Рени, извини, я ничего не понимаю. Я… устал. Сбит с толку. Я никак не ожидал, что почувствую то, что чувствую сейчас. — Он устало потер голову руками, совершенно незнакомый жест, и Рени какой-то момент только беспомощно глядела на него. Потом опять обняла.

— Извини, — сказала она. — Конечно ты устал и потерял все силы. Я просто волнуюсь, вот и все. Мы не можем говорить с Джереми и моим отцом, и, значит, не знаем, открыты ли капсулы, или нет. Там, внутри, есть рукоятки аварийного выхода, но я не знаю… — Она сообразила, что устала не меньше! Ксаббу. — Но если они почему-то не сработают, мы будем там заперты. — От одной мысли о том, что им придется лежать в темноте, заполненной гелем, в двух дюймах от свободы, ей стало плохо.