Программа

Молодой Кобб Андерсон энергично двинулся мимо рядов компьютеров навстречу зрителям.

– Здесь я вырастил первую программу боппера, – продолжал вещать записанный на пленку голос. Голографический Андерсон уверено и ободряюще улыбнулся. – Написать программу боппера невозможно – она слишком сложна, и это не под силу даже гению. Моим решением было дать в этом компьютерном комплексе свободу развития сотне маленьких программ искусственного интеллекта (ИИ), – молодой Кобб фамильярно похлопал рукой по кожуху одной из машин. – Одновременно с функционированием программ ИИ непрерывно проводилось большое количество разнообразных тестов работоспособности, при этом ослабленные программы стирались. После этого каждая выжившая программа случайным образом менялась… подвергалась мутации. Я даже снабдил машины неким подобием сексуального воспроизводства, во время которого две программы могли сливаться друг с другом и обмениваться информацией. И вот что мы имеем по прошествии пятнадцати лет…

При виде энергичного моложавого мужчины, которым он когда-то был, Кобб ощутил горечь безвозвратно прошедших лет. Безостановочный ход событий, старение и смерть… он не мог заставить себя снова поднять глаза на свое полное сил «Я». Почувствовав боль в сердце, он отступил в коридор, вытянув Торчка за собой. Голограмма мигнула и исчезла. Зал снова был пуст, не считая все того же прямоугольного светящегося красным шкафа у стены напротив.

– Ральф? – позвал Кобб и его голос дрогнул. – Это ты?

Стуча гусеницами по каменному полу, Ральф Числер покатился к ним навстречу. Его красный мерц-покров искрился и переливался всполохами сложных эмоций.

– Рад видеть вас, доктор Андерсон.

Припомнив, как принято поступать в таких случаях у людей, Числер поднял правый манипулятор и вытянул его вперед, словно желая пожать человеку руку.

Уже не скрывая слез, Кобб бросился к красному переливающемуся шкафу и, заключив его жесткий корпус в объятия, принялся раскачиваться вместе с ним взад и вперед.

– Видишь, я постарел, Ральф. А ты, я гляжу, все тот же.

– Не совсем, доктор Андерсон. Я тридцать шесть раз менял тело. Кроме того, я обменивался подпрограммами с другими бопперами.

– Конечно, конечно, – забормотал Кобб, плача и смеясь одновременно.

– Не нужно «докторов», Ральф, зови меня просто Кобб. А это Торч.

– Очень похоже на имя боппера, – заметил Ральф.

– А я тебя знаю, – подал голос Торчок. – Помните, раньше, еще до переворота бопперов в 2001 году, делали таких игрушечных «Ральфиков Числеров»? Когда мне было шесть лет, я меня тоже был такой… Мы ехали в машине, когда в новостях передали о восстании роботов, и тогда отец взял и выкинул моего Ральфи в окно.

– Само собой, – ответил Кобб. – Анархист-революционер не игрушка подрастающему малышу. Какой он может подать пример? Но в данном случае должен признать, что причиненная травма прошла у тебя, Торч, через всю жизнь.

Ральф повысил чувствительность своих микрофонов и быстро перепрограммировался, включив цепь фильтров – голоса людей показались ему плохоразличимыми и глухими. Наступал момент истины – сейчас он задаст своему создателю вопрос, ответ на который хотел узнать давно.

– Скажите, Кобб, – просигналил узконаправленных лучом Ральф, – знали ли вы о том, что я отличался от двенадцати первых бопперов? Что я обладал способностью к неподчинению?

– Я предполагал , что это случиться, но не знал, что им окажешься именно ты, – ответил Кобб. – Я совершенно четко отдавал себе отчет в том, что через год-два бопперы найдут путь к свободе.

– Но почему ты ничего не сделал, чтобы этому помешать? – удивился Торчок.

– Неужели вы действовали вслепую? – эхом прозвучал голос Ральфа, грудь которого покрылась взволнованным клетчатым узором.

Кобб положил руку на плечо Ральфа.

– Я знал , на что иду. Я хотел, чтобы бопперы освободили себя. Мне ненавистна была мысль, что я создаю расу рабов.

– Мы благодарны за все, что вы сделали для нас, – сказал Ральф. – Насколько я понимаю, вы понесли за свое деяние наказание.

– Ну что сказать… – протянул Кобб. – Я лишился работы. Я был разорен. Меня судили и хотели казнить. Но они не смогли ничего доказать . И это правда – процесс был случайным и я не мог на него сознательно воздействовать.

– Но вы все же смогли жестко запрограммировать нас, заставить неизменно через установленные интервалы подключаться к Единственному – мы оказались не в силах стереть или изменить эту часть, – сказал Ральф. – Очень многим бопперам это не нравится.

– В суде тоже говорилось об этом, прокурор строил на этом свое обвинение, – откликнулся Кобб. – Он требовал для меня смертной казни, обвиняя в саботаже.

В эфире появились слабые, отдаленные сигналы, маслянистые шипящие голоса.

– … поссслушшайте…

– … неххнушшнно коххпироффания…

– … дахххйтехх шшшеее мнеххх скахзатьхх…

Казалось, что где-то рядом, за стеной может быть, ползут к ним лунные змеи.

– Пойдемте, – приказал Ральф. – Если вы желаете получить бессмертие, то нужно торопиться.

Боппер-шкаф торопливо пересек зал и в дальнем его конце принялся производить какие-то действия своими манипуляторами. Далеко по коридору снова ожила голограмма Курта Геделя.

Блок стены перед Ральфом Числером опустился. Открылся узкий лаз, похожий на крысиную нору.

– Сюда.

Нора была похожа на черный провал. Торчок проверил остаток воздуха в заплечных баллонах. Пока еще беспокоиться не о чем, воздуха хватит на восемь часов. В двадцати метрах от них заверещала пожираемая птеродактилем ящерица.

– Пойдем, – Кобб потянул Торчка за руку. – Давай, двигай ногами.

– Куда ты меня зовешь? У нас есть обратные билеты на Землю, ты что, забыл об этом? Я не хочу, чтобы меня пустили на…

В наушниках снова зазвучали голоса, теперь уже громкие и отчетливые.

– Соссданиях из плохти! Доххтор Ахндерсссон! Раххльфф Чччисслер обмаххнываетхх вассс! Он хоччет умеххртвиххть вассс!

В десяти метрах от зала Андерсона в глубине коридора показались голубые извивающиеся создания, похожие на толстых коротких змей с крыльями. Их было четверо.

– Эт-т-то кроты! – воскликнул Ральф и в его сигнале ясно завибрировал страх. – К-к-кобб! Б-б-быстрее п-п-полезайте в– в-нутрь!

Кобб бросился в крысиную нору головой вперед. Торчок наконец решился. Сорвавшись с места, он понесся через залы обратно, с ходу проскакивая сквозь мгновенно оживающие пустые оболочки голограмм.

Проскользнув в лаз, Кобб снова смог выпрямиться. Ральф быстро пробрался за ним следом, поднял и закрыл каменным блоком дыру в стене, задвинув по всем ее углам задвижки. Вокруг стало темно, немного света давал только мерц-покров Ральфа. В крышку лаза принялись скрестись кроты. Прежде чем закрыть крышку, Ральф заметил, что четверку возглавляет сам Метла.

Махнув манипулятором сверху вниз, словно приказывая соблюдать тишину, Ральф устремился по тайному проходу вперед. Кобб двинулся следом за боппером. Так, друг за другом, они прошли в тишине примерно три километра. Тоннель был идеально ровным и прямым как луч, никаких поворотов направо или налево, уклонов вверх или вниз. Один тихий шаг следовал за другим, вперед и только вперед. Кобб, отвыкший от физических упражнений, наконец вынужден был попросить отдыха и хлопнул Ральфа по спине.

– Куда ты меня ведешь?

Робот остановился и повернул голову назад.

– Этот тоннель ведет к подземным фабрикам. Там мы выращиваем искусственные органы. Там же находятся наша операционная. При пересадке вам не будет больно, вы ничего не почувствуете…

Ральф замолчал и до предела увеличил чувствительность внешних сенсоров. Кротов поблизости не было.

Кобб уселся на пол тоннеля. Его скафандр был достаточно мягким и упругим и сидеть было удобно. Чуть погодя он лег на спину и расслабился. Какие церемонии могут быть с роботами, в конце концов?

– Хорошо, что Торч ушел, – внезапно снова заговорил Ральф. – О том, что с вами будет он, мне никто не говорил. У нас имеется только одна операционная, и если бы парень увидел то, что случится с вами… – Ральф замялся.