Страница 2 из 14
ДУША МОЦАРТА
Ты думаешь – в дымной слякоти Марта Грохочет безумный год? Это Реквием Уходящего в вечность Моцарта Выпущен на волю, под церковный свод. Тесно там. – Хочется в поле, на ветер. Слышишь – скрипка заплакала и осталась одна? Со стоном гобоя догорает вечер В готическом переплете окна. Ах, нет! Нет, – то не вечернее небо, На котором – обманом – Любовь и Добро, – Это Его глаза хрустальные, Тихие, немного печальные, Оправленные в старинное серебро. 1918, Москва. Церковь Петра и ПавлаЗАТЕРЯННЫЙ В ВЕКАХ
Я путешествовал по времени – В глуши ночей, по склонам дня. Моя нога дрожала в стремени Коня, несущего меня. И развевал мне ветер волосы – Вихрь от летящих дней и лет… На небе огненные полосы Стирал и вновь чертил рассвет. Я на день пролетавший взглядывал И знал одно: нельзя упасть. Но дрожь в ногах… мой конь угадывал, Что я над ним теряю власть. Полупривстал на стремя звонкое, Узда – как поручни весла… Вот мы над роковой стоянкою Без времени и без числа. Всё, всё вокруг такое странное, Неведомое для меня. И понял я: то первозданная, – То первозданная земля. Светила в небесах багровые Ползут, свиваются в клубок… Конь в стороне дробит подковою Сухой, дымящийся песок. – Мой конь! Скитался слишком много я, – Скорей, в знакомые века! Но вместо сбруи воздух трогает Моя дрожащая рука. И меркнет дивный конь. Не верится – Горячий, разъяренный зверь На месте в диком беге стелется… Исчез. Он здесь, но не теперь. Над ним теперь мелькают ночи И дни, как взмахи птичьих крыл… Он возвратиться не захочет. Он путь обратный позабыл. – О, Боже! Если можешь, – встреть его! – Верни его! Ведь я один. – – Веками и тысячелетьями – Зарытый в глушь немых годин. 1918, Москва«Иду как всегда. Не согнувшись. Кто так…»
Иду как всегда. Не согнувшись. Кто так Разлуки и горечи снес бы? Над городом, погруженным во мрак, Большие, мохнатые звезды. То Он над тоской и бессильем людей – Он, кто так суров и всесилен – Затеплил взамен городских фонарей Огни своих синих светилен. 1918, МоскваМОЛИТВА
Отче наш, иже на небесах еси, А мы на земле одни. Кто думал, кто знал, что теперь на Руси Задымят такие огни? А Ты в угодьях своих голубых, На светлом, солнечном троне. Из дымных пальцев пожаров земных Тебя ни один не тронет. Бьёмся в лавинах летящих годин, В крови очистительном Ганге, – И будет ли чище нас хоть один – Хоть самый безгрешный Твой ангел! Поля, пустыри, перелески – спят, Но видит ли старческий взор Твой, Что каждый десятый из нас распят На груди родины мёртвой. 1918НОВЫЙ ГОД (Мне говорят:«В бокал вина нацеди…»)
Мне говорят: «В бокал вина нацеди С открытым челом. – Печали забудь». А я каждый год – от двенадцати до двенадцати – Оглядываюсь назад, на пройденный путь. Боем часов печали руби мои. – Поднимаю с надеждой (с такою ль, как встарь!) За вашу радость, мои любимые. За юный холодный Январь. 31 декабря 1918ПОСЛАНИЕ
Простите, что это слишком печально. Простите, что это слишком фамильярно, Но сейчас в городе глубокая осень. Стоны далеких вокзалов глохнут В уличной грязи. – Всё это Не располагает к веселью, Но зато сближает даже чуждые души. Правда ведь? И ты – да, ты, – ты незримо со мной, Незримо со мной сумерничаешь на диване, Держишь мою руку в своих. Я читаю тебе стихи, Разговариваю, получаю ответы… Сумерки гуще. В переулке, под моим окном, Наверное, фонари мигают и слепнут… Блестят сырые панели. Открываю глаза – Один. Жду, скоро ли воспоминания хлынут В заплаканное сентябрем окно. И так из вечера в вечер – Всю осень… И когда утренний фонарь Смотрится в темную комнату Бледным призраком невозвратного детства, – Я вспоминаю глаза твои, Усталые руки твои, Твои журчащие речи… И когда призывно промигает с неба Моя тусклая, скромная, одинокая звезда, – Встанут осени, весны и зимы Уходящей жизни моей – И тогда Сердце остановится, испугавшись наступления Вечных разлук последней разлуки, Вечных ночей самой непроглядной ночи, Окончания любви самой последней и верной. 1918