Страница 28 из 32
31 января 67 г.
У Н. И. Вологдова. Читал ему свои стихи... Рассказ Н. И. о том, как он чуть не встретился с В. Хлебниковым у Бурлюков...
15 сентября 68 г.
У Н. И. Вологдова. Я прочел несколько своих стихов. Н. И. читал мне «Казнь Хлебникова» А. Ривина. Эта вещь мне очень поправилась...
9 ноября 68 г.
Н. И. Вологдов — мне: «Как жаль, что вы не знали Хармса!»...
16 февраля 69 г.
Н. И. рассказывал мне, как он привез в Ленинград найденное с помощью Д. Штеренберга лекарство для умирающего К. Малевича...
9 марта 69 г.
Н. И. о том, как он в детстве искупал в луже баронессу...
6 апреля 69 г.
У Н. И. Стихи...
18 мая 69 г.
У Н. И. Стихи. Проза... Н. И. едет к старику А. В. Фонвизину...
13 июля 69 г.
У Н. И. Любимым писателем Д. Хармса был Гоголь... О Б. Пастернаке, о том, как он пригласил их (Н. И. и Тренина) к себе по поводу статьи о нем. Квартира отца-академика, пыль, безвкусица, XIX век. Странная просьба к ним и комплименты обоим. Н. И. жалеет, что не напечатали все-таки эту статью. Позже она пропала...
22 октября 69 г.
У Н. И. Статью о П. Бромирском уже начали калечить в редакции...
31 января 70 г.
У Н. И. Написал мне на экземпляре «Искусства» свои стихи:
17
— Входите! Но, пожалуйста, осторожнее. Здесь так темно и тесно, что идти можно только наощупь... Вошли?.. Там, справа, есть кресло — достаточно только протянуть руку. Садитесь в него, так будет удобнее... Вы не скажете, который сегодня час?
— К сожалению, не знаю. Вполне возможно, что сейчас полдень... или уже полночь. Правда, больше всего похоже на без четверти семь... Странно, никто не может обойтись без часов, кроме времени!
— Ах, это очень неясный вопрос! Ведь часовые стрелки приводятся в движение пружиной, а не временем. И, кто знает? может быть, часто бывает так, что стрелки резво скачут вперед, а время стоит на месте, не движется.
— Вы правы. В самом вашем голосе есть какая-то правота... Я шел к вам, было так темно, холодно, и стоял такой скрежет, что я подумал, но не услышал.
— Да, да, совершенно справедливо... Но что это со мной? Я чуть не поранился о твердые кристаллы темноты! Бог мой! Если и темнота будет ранить, то что же будет?.. С вами, надеюсь, ничего не произошло? Вы спокойны?
— Не могу вам сказать, я в темноте не вижу... Должно быть — спокоен. Голос не дрожит, глаза неподвижно стоят на перекрестке темноты и времени... Я вчера был так глубоко задумчив, что пропустил весь день. Когда я очнулся, уже ничего не было.
— Со мной такое случается часто. А знаете, ваш голос действует на меня успокаивающе. Он — не темнее и не светлее темноты... Я иногда спрашиваю себя о чем-нибудь, но так тихо, что не могу расслышать... Вот в этом месте темнота, по-моему, чуть красновата. Отсырела, или это только так кажется?
— Не знаю. Мне кажется, что в темноте есть что-то женское.
— Темнота — существительное женского рода.
— Да, должно быть, это... Странно, я сегодня встретил на улице жениха. Он стоял, облокотившись о темноту — не то призрак, не то скульптура из воздуха.
Я в вашей фразе вижу будущее скульптуры — воздух.
— Ах, я когда слышу о будущем, всегда поеживаюсь, словно оно уже где-то за спиной.
— Так оно, верно, и есть. Поэтому и холод между лопатками... А что жених, он вам привиделся, или вы ему?
— Должно быть, мы оба — кому-то третьему. Потому, что куранты на башне вдруг пробили не количество часов, а их цвет.
— А вы верите людям, которые утверждают, что они видят цветные сны?
— Нет, по-моему, они их после сами раскрашивают... Вы слышали, что Истленьев исчез? И сразу же некоторые стали утверждать, что его и не было вовсе. Не знаю, я как-то встретился с ним в одном из переулков. Он посмотрел, не увидел, но все-таки поклонился очень любезно... Не знаю...
— Да, все это очень странно. Это был удивительный человек. Он мог, например, надеть темноту и исчезнуть... В другой раз, наоборот, он был, я сам это видел, крест-накрест с лучом.
— Я жениху поклонился, он мне поклонился точно так же. Не спутал ли он меня со своим отражением? Ведь часто так бывает... Прошло или не прошло сколько-то времени, мы молча стояли. Он вдруг пробормотал стихи.
— Вы их помните?
— Нет, но все-таки прочту:
— А что же дальше?
— Он исчез неожиданно. Лишь в воздухе остался голубой след поклона. Я вскрикнул и тотчас же заснул. Оказывается, все это было наяву.
— Странная история! Я в таких случаях ограничиваюсь тем, что ограничиваюсь тем, что... и т. д. Сегодня, кажется, 27 октября. Я помню одну ночь, звезды глубоко врезались в темноту, булыжный час сверкнул у меня под ногами, я шел. Вдруг несколько минут прошло. Я очнулся, но было рано. Я увидел: фонарь, еще кто-то и Эвелина. Фонарь придвинул к себе каменные стены домов и тяжело огородился ими. Незнакомец был ему по плечо. Он курил на незнакомом языке, на языке исчезнувшего народа, исчезнувшей звезды. Он молчал. Дым поднимался вверх, к звездам. Волосы Эвелины свободно ниспадали. Каждая секунда вспыхивала над ее головой, как призрачная корона. Волосы струились, Эвелина молчала. Кто-то из нас двоих был Левицкий. Потом оказалось, что это был он, а кто был я — этого так и не оказалось... Мостовая прислушалась: что-то невыразимо странное было в воздухе, словно углы тишины совпали с железными углами крыш... Вдруг передо мной остановилось здание...
Я вспомнил эти строки из «Греческого посольства» и потом другие:
Потом другие:
— А что же Эвелина?
— Эвелина? Вам когда-нибудь приходилось в самый разгар ночи наблюдать несколько случайно-утренних секунд? Удивительные мгновения! Потом думаешь, что их не было... Эвелина вздрогнула. Странный наступил миг. Казалось, он был вырублен крышами в ночном небе. Левицкий усмехнулся... Вы его когда-нибудь видели? Он всегда — или до, или после усмешки. Лицо холодное, правильные черты — он всегда похож только на Левицкого...