Страница 55 из 89
Я еще думала, — на меня подействовало оттого, что у него почти во всех картинах русским духом пахнет. Избы русские, и месяц даже — русский, и в цветах — русские «жар-цветы» чудятся, и женщины — словно Птицы Сирины. Птицы Гамаюны… Ведь надо же, столько лет человек живет среди иностранцев, а возьмет кисть в руки, и все у него первые русские впечатления вылезают… Это, верно, тоже из-за той завесы, там он, наверное, и пишет свои картины, и вот встретиться с ним, чтобы его понять, можно только на той же почве… Самой туда попасть, хотя бы через обалдение.
Но, впрочем, дело не только в русскости, ведь иностранцам тоже нравится, особенно тем, кто картинами занимается и, видно, знает толк.
А может быть, это массовый психоз?.. Может быть, я просто выдумала все это и он сам, если бы прочитал, что я тебе пишу, посмеялся бы и сказал, что все вовсе не так.
Теперь я сама не уверена, нравится или нет, поняла ли я что-нибудь или нет…
Так бывает со сном: проснешься среди ночи и знаешь, знаешь: что-то видела важное, поняла что-то, все поняла… Вся душа встрепенулась навстречу… Только бы не забыть, как же это было… А оно-то уже и ускользнуло… Ни формы, ни связи, — какая-то смутная путаница, белиберда. Заснешь снова, проснешься уже утром, что-то еще мерещится, вспоминается… Но смахнешь быстренько своим утренним сознанием, как полотенцем: мало ли чего наснится, вставать пора.
А оно, то самое «поджилочное», которому наплевать на все наши установленные законы и измерения, нет-нет и опять шепнет: так ведь было же что-то важное… Ведь было…
Пока мы его не затормошим делами.
ПИСЬМЕНА ПАМЯТИ. ИЗ ПЕРЕПИСКИ
Письма Л.Н. Андерсен
Большинство писем Л.Н. Андерсен напечатаны на пишущей машинке, с копиями. Вся переписка находится в личном собрании Л.Н. Андерсен. При публикации учтено мнение Л.Н. Андерсен — воспроизводятся наиболее интересные письма или отрывки из них.
В первой части настоящего раздела помещены письма Л.Н. Андерсен, во второй — адресованные ей. Адресаты и авторы писем представлены в алфавитном порядке. Это связано с тем, что пока не найдена вся переписка. Слова, подчеркнутые авторами одной чертой, переданы курсивом, подчеркнутые двумя чертами — жирным курсивам. Купюры обозначены отточием в угловых скобках <…>. Конъектуры в угловых скобках.
Н.Н. Авборцумовой[75]
20 июля 1970. Париж
Дорогая Нина Назаровна
<…> Так приятно было читать Ваше письмо, так же как и у Вас, одно за другим промелькнули воспоминания, даже до мельчайших подробностей, так ясно вспомнился серый жакет, который Вы мне перешивали из какого-то платья, купленного в секонд-хенд-шоп. А кошку мою черную, Минни, помните? Она умерла в 51-м году <…>. Как я рада, что Вы наконец живете в хороших условиях и можете не надрываться в поисках работы. И что в такой действительно заботливой стране. Да, представляю, как Вам было тяжело, особенно вначале.
Что касается меня, то в то время, как Вы поехали на Тубабао (или около этого времени), я сильно болела корью и чуть не умерла. А когда вылечилась — переехала далеко за город, в маленький домик, оставленный хозяевами, немецкой семьей, для «присмотра». Они надеялись вернуться. Пришли коммунисты, оставили в домике пару пуль (откуда было наступление), но первое время меня не трогали. Я нашла, через Красный Крест, моего отца в Харбине и выписала его в Шанхай. Здесь мы жили мирно с год, а потом получили канадскую визу. Папа улетел на аэроплане с ИРО[76], а я должна была следовать пароходом за свой счет, но китайцы меня не выпустили. Просто ни да ни нет не говорили. Я жила на чемоданах, по-прежнему работала где танцами, где уроками, а потом и из дому меня выгнали, отобрали дом. Пока ждала — кончилась канадская виза, а новой не дали. Знакомые моих знакомых устроили мне вызов в Бразилию, и я получила визу. Но китайцы все равно держали, да и я простудилась на работе, стала кашлять, и у меня нашли туберкулез. А с ним ехать в Бразилию, конечно, нельзя. Но я быстро поправилась, перестала танцевать, давала на дому уроки русского языка китайцам, и все прошло. А разрешения на выезд все равно не было около пяти лет. Вначале они меня вызывали, ничего не спрашивали и требовали, чтобы я в чем-то созналась, а я не знала в чем. Так все затихло, даже не принимали меня. В это время я познакомилась с моим теперешним мужем — Морисом Шез<ом>. Он только что приехал в Шанхай… Ну, в общем, я вышла за него замуж, и когда он подал на выезд, то меня опять вызвали одну, для выяснений. Но на этот раз они были не такие каменные, разговаривали без китайца-переводчика, и хотя я толком так и не поняла, из-за чего меня держали, но все же они хоть что-то спрашивали, и я могла говорить «да» или «нет». Разговор был вообще интересный. Я его запомнила, когда-нибудь увидимся — расскажу. И лампой мне в «рожу» не светили, как преступнику. К счастью, в это время был «период расследования ложных доносов». И конечно французский паспорт помог. Вскоре меня выпустили. Это было летом 1956 года. Последними провожали наш пароход — Люба (Дюпре), которая служила у зубной врачихи — Ринек[77], помните ли? (она в Австралии) и моя подруга — китаянка Розита (Бетти)[78], не знаю, была ли она уже при вас? Все эти годы она была при мне неотлучно. Она и теперь в Шанхае, но я даже не знаю — жива ли, так как с 1966 года она замолчала, наверное, боится писать. Теперь их там гак закрутили, что и дышать страшно, при мне еще было ничего, хотя один год террора был ужасный. Все время возили на расстрел по всем улицам — напоказ.
С одной только Казаковой[79] переписываюсь (помните, большая такая актриса была), все стараюсь ей помочь — она там застряла, старая уже, без работы, без пенсии. Хочет выбраться в дом для престарелых в Европу, а пока выберется — есть-то надо. В общем, кое-что наладила с пересылкой денег для нее. Но узнать о Розите она боится.
Ну, приехала я во Францию, сначала в Марсель, потом в горы, где старый дом матери мужа. По дороге останавливались на неделю в Гонконге, потом по два дня в Маниле, в Коломбо, в Сайгоне, в Сингапуре. в Джибути (Африка), в Египте. Самое интересное для меня был Египет. Я и на верблюдах поездила, и в музее замирала от восторга — все ново. А Франция мне понравилась. Особенно это местечко в горах. Там совсем русская природа: березы, ели, смородина, малина, в саду яблони и вишни и даже черемуха есть. Но, конечно, без своих старых друзей и вообще без русских все только наполовину хорошо. Через шесть месяцев уехали аэропланом в Индию на три года. Туда приехал папа из Канады и жил с нами. Там я и Малинку[80] видела — летала к ней из Мадраса в Калькутту.
В Индии было очень интересно, я устраивала дом — большой и красивый, научилась управлять автомобилем, смотрела танцы и прочее, но опять же по-русски только с папой и говорила. На третий год у меня была школа танцев, но, как всегда, сразу не наладишь, а потом пора уезжать. Так и верхом стала с увлечением ездить только на третий год
Во Франции была совсем маленькая квартира, и, когда мы приехали[81], поместили на время папу в платную комнату в доме для престарелых. Зиму мой муж работал в Париже, я занималась хозяйством, успела съездить в Лондон к шанхайской знакомой, Оле Ярон[82]. Помните, ее мама мне преподавала французский язык? <…>
75
Авборцумова Нина Назаровна (биографические данные не установлены) — портниха Л. Андерсен познакомилась с ней в Шанхае и одно время снимала вместе комнату. В 1950-е гг. Н.Н. Авборцумова эмигрировала в США через Тубабао (Филиппины).
76
ИРО — Международная организация помощи беженцам (International Refugee Organization of United Nations).
77
Дюпре Любовь, Ринек Ольга — биографические данные не установлены. О. Ринек содержала зубоврачебный кабинет в Шанхае, после замужества уехала в Австралию.
78
Розита (дружеское прозвище Бетти) Лоу (биографические данные не установлены) — «компаньонка» Л. Андерсен, которая работала вместе с ней с начала 1940-х гг. до отъезда Л. Андерсен из Шанхая в 1956 г. В дальнейшем давала уроки танцев.
79
Казакова Зоя Ивановна (год и место рождения не установлены) — драматическая актриса. Играла в театрах Харбина. Первая жена писателя Вс. Иванова. Умерла в Швейцарии в 1970-х гг. в доме для престарелых, куда через Международный Красный Крест ее помогла определить Л. Андерсен.
80
Матинка — домашнее имя Янковской Марианны Яновны (6 мая 1914, Владивосток - 1991, Сан-Франциско. США), дочери Ангелины Михайловны Кичигиной от первого брака с Яном Михайловичем Янковским.
81
Л. Андерсен вместе с мужем и отцом приехали во Францию в 1960 г.
82
Ярон Ольга (отчество, дата и место рождения не установлены) — дочь известного в Шанхае архитектора Александра Ивановича Ярона, автора проекта Свято-Николаевского храма-памятника в Шанхае.