Импульс

— Я болею за «Медведей», ну, что еще тебе сказать?

Маркус замолк, и внезапно у него перед глазами возникла картина: воскресное осеннее утро, они лежат в постели и смотрят матч до середины, затем занимаются любовью, потом продолжают смотреть игру, споря насчет игроков… Маркус одернул себя и отрывисто проговорил:

— Сегодня я покидаю остров.

Рафаэлла, удивленная, быстро взглянула на Маркуса. Внезапно она поняла, что не хочет, чтобы тот уезжал. Это привело ее в замешательство и немного разозлило.

— Зачем? Или это еще один из твоих секретов?

— У меня кое-какие дела во Франции, ничего особенного. Вернусь к пятнице. Один совет, госпожа Холланд. Будьте осторожны в резиденции. Я не шучу. Никому не доверяйте. Ничего не предпринимайте, заранее не обдумав. Понятно?

— Единственное, что мне не совсем понятно, это почему ты меня предупреждаешь.

Маркус пожал плечами и кивнул Мелиссе, одной из официанток.

— Под водой ты была великолепна. Просто будь осторожна. Привет, Мелли. Прекрасное утро, не правда ли? Тост и половинку грейпфрута, пожалуйста. Госпожа Холланд…

— А у тебя три инициала или только два? Пожалуйста, кофе, Мелисса, и рогалик.

Маркус не отрывал взгляда от длинных ног Мелиссы, удалявшейся в сторону кухни.

— Интересно, успел ли Хуан найти твои трусики? Этот восемнадцатилетний мальчишка страшно испорчен. Наверное, он будет на седьмом небе от счастья и повесит их в рамочку над кроватью.

— А что у тебя за дела во Франции?

— А может, их найдет Делорио. Он любит поплавать с утра пораньше. Будь с ним поосторожней. — Маркус выпрямился, взял руку Рафаэллы и крепко сжал ее. — Предупреждаю тебя. Никому не доверяй. А теперь расскажи мне, что написано в том дневнике, который ты так поспешно спрятала?

«Из него невозможно выудить абсолютно никакой информации», — подумала про себя Рафаэлла. Настоящий изворотливый моллюск, да еще с закрытым ртом.

— Ага, а вот и наш завтрак. — Он выпустил ее руку. — Набирайтесь сил, госпожа Холланд. Когда я вернусь, то придумаю новые, более захватывающие способы вырвать вас из цепких рук морали и нравственности.

«Мосты», Саутгемптон, Лонг-Айленд

Март, 1990 год

Чарльз Уинстон Ратледж Третий аккуратно положил телефонную трубку на рычаг. Никаких изменений. Доктора выявили некоторые улучшения в ЭЭГ, но по-прежнему были осторожны в своих прогнозах. «Всегда есть шанс, мистер Ратледж», — повторяли они как молитву. Чарльз доставил в больницу профессора Джейкоба Филлоса, одного из лучших нейрохирургов в мире.

«Да, шанс есть», — подтвердил профессор Филлос после длительных раздумий. Затем потрепал Чарльза по руке, как будто тот — обеспокоенный папаша пятилетней девочки, и посоветовал не волноваться. Чертов старый осел.

«Всегда есть шанс». Это стало и его молитвой. Маргарет должна жить. Она будет жить. Он, Чарльз, не мог существовать без нее. Он давно уже знал это.

Он набрал номер Б. Дж. Льюиса, частного детектива в Манхэттене. Чарльз назвал себя и буквально через несколько секунд был соединен с великим сыщиком; в лучшие времена он посмеялся бы над собственным образом всемогущего человека, но сейчас, когда дела его были так плохи, ситуация показалась ему нелепой. Одна надежда на то, что Льюис знает свое дело, и знает неплохо.

— Говорит Ратледж. Есть какие-нибудь новости? Чарльз не ожидал услышать ничего ободряющего и уже собирался скрыть за легким вздохом накопившееся раздражение. Он был недоволен всеми окружающими его людьми, которые считались профессионалами, но в этом деле оказались бессильны. Хотя у Б. Дж. Льюиса было не так уж и много зацепок: темный седан, четырехдверный, водитель скорее всего был пьян, машина должна быть помята со стороны пассажирского сиденья, поскольку удар пришелся на ту сторону, где сидела Маргарет.

Но на этот раз Чарльзу не пришлось разочаровываться. Он выпрямился в кресле, судорожно сжимая трубку.

— Бог мой, вы уверены в этом, Б. Дж.?

Чарльз послушал, что ответил ему Б. Дж.; рука его дрожала от нетерпения.

— Естественно, не знаю!

И через какое-то время добавил, заканчивая разговор:

— Продолжайте работать над этим. Вы же знаете не хуже меня, что нельзя торопить события. Собирайте улики. Мне надо немного подумать.

Он слушал еще несколько секунд, затем положил трубку.

Судя по всему, Б. Дж. удалось установить личность водителя той машины, которая врезалась в Маргарет, а потом уехала с места аварии. По крайней мере у него не было сомнений относительно машины и ее владельца. Чарльз не знал, что он рассчитывал услышать, но мог точно сказать, что никак не это. Машина принадлежала женщине.

Чертовой пьяной женщине, протаранившей автомобиль Маргарет.

Ее звали Сильвия Карлуччи.

И Б. Дж. поинтересовался, слышал ли Чарльз об этой женщине: Сильвия славилась тем, что швыряла деньгами направо и налево, могла выпить целое море мартини и окружила себя бесчисленным количеством молодых любовников.

Чарльз медленно поднялся из кресла. Когда он нанимал Б. Дж., у него не было сомнений, что ситуация находится у него под контролем. Но такого Чарльз никак не мог ожидать. Нет, он ждал всего чего угодно, но только не этого. Пьяного подростка, возможно, перепуганного и впавшего в панику. Но не Сильвию Карлуччи. Будь эта женщина монахиней — люди все равно знали бы о ней все; она всегда была на виду, потому что ее отцом был сам Карло Карлуччи из Чикаго. Сейчас Сильвии Карлуччи было около пятидесяти, и она до сих пор здорово… здорово увлекалась спиртным, а также молодыми любовниками, которых вечно таскала за собой. И еще у нее был муж, порвавший с Сильвией много лет назад, правда, они и до этого не слишком ладили. Естественно, официально они не были разведены — такие номера не проходили с дочерью самого Карло Карлуччи, проживавшего на последнем этаже дома на Мичиган-авеню. Сейчас тому стукнуло уже семьдесят пять, и он до сих пор был окружен своими многочисленными дружками-прихлебателями.

В подобном совпадении было столько грустной иронии, что Чарльз никак не мог оправиться от потрясения.

Зазвонил телефон. Это была его личная линия. Чарльз знал, что ни один человек в доме не подойдет к телефону, услышав, что звонок идет по этой линии. Он вернулся к письменному столу и снял трубку. Этот номер знали только шесть человек.

— Да. Ратледж слушает.

— Я скучаю по тебе, Чарльз.

Ему сейчас так не хватало этого. Чарльз понизил голос до шепота и заговорил с наигранной холодностью:

— Послушай, Клаудиа. Я не знаю, зачем ты позвонила, но мне сейчас не до этого. Моя жена еще в больнице, в коме, и я страшно занят, у меня полно дел и… я очень переживаю за нее.

— Но прошло уже столько времени, и мне тебя не хватает.

Взгляд Чарльза скользнул вдоль стены библиотеки и устремился на маленькое окошечко, выходившее на восточную лужайку. Оттуда открывался прекрасный вид, несмотря на голые деревья, черную траву и подстриженные кусты роз без единого цветка. Все казалось спящим. Даже Маргарет.

Но Клаудиа не выглядела спящей, красивая умелая Клаудиа. Чарльз вначале даже не мог вспомнить, как это он позволил ей войти в свою жизнь. Но потом, конечно же, вспомнил. Во всем был виноват ее рот. Такое простое объяснение: всего-навсего ее рот.

— Послушай, Клаудиа, я не могу. Мы же расстались больше чем полгода назад. Я хотел этого тогда и хочу сейчас. Извини.

Клаудиа пропустила мимо ушей его слова и заговорила сама, описывая, что собирается делать с ним, в мельчайших и очень выразительных подробностях. Она прекрасно знала, что от ее слов Чарльз тут же возбудится, и оказалась права. Только на этот раз рассудок в нем побелил желание. Чарльз подождал, пока Клаудиа закончит свой искусный монолог, предназначенный для того, чтобы он потерял голову от страсти.

Наконец она замолчала, и Чарльз смог произнести:

— Клаудиа, ты доставишь мне огромное удовольствие, приняв скромный знак моего внимания. — Он позабыл, что уже преподнес ей довольно дорогой подарок несколько месяцев тому назад, когда наконец порвал с ней. — Скажем, бриллиантовый браслет? От Картье? Я попрошу, чтобы его доставили тебе сегодня днем. Нет, нет, сам принести не могу.