Страница 27 из 90
Дивизия СС «Викинг» с начала советского наступления и до 27 января почти не участвовала в боях. Она отправила свои немногочисленные танки и штурмовые орудия на поддержку других частей, но сама располагалась на спокойном участке, имеющем большую протяженность. 27 января до дивизии дошли вести о занятии Шполы советскими войсками. Была организована разведка в район Шпола — Ольшана, но скоро пришли и другие тревожные новости. Под угрозой оказался район Стеблева. Это непосредственно касалось дивизии СС «Викинг», потому что в Стеблеве находились два ее подразделения: запасной батальон и школа саперов. В Олыиане из солдат тыловых служб дивизии были сформированы боевые подразделения. Их боевая ценность была невысокой, но они, по крайней мере, могли обеспечить некоторую оборону города. Их ожидало скорое испытание боем.
Подполковник Герберт Гилле, командир дивизии СС «Викинг», не рассчитывал, что имеющихся в Ольшане сил будет достаточно для обороны города. 28 января он лично дал указание лейтенанту Гейну направить четыре штурмовых орудия для усиления обороны Ольшаны. Вечером маленький отряд лейтенанта Гейна добрался до места назначения и узнал, что советские части уже вошли на городские окраины. В темноте было сложно точно оценить положение, но уже было ясно, что импровизированной обороне очень нужны его самоходки. По дороге в Ольшану в его машине вышла из строя рация, но он собрал экипажи и приказал им контратаковать, что позволило выбить советские войска из города. Позже той же ночью Гейн отправил два штурмовых орудия в соседнее село, Кирилловку, где они спасли запасы горючего, которые удалось переправить в Ольшану.
Отряд Гейна был единственным подкреплением, отправленным в Ольшану. Бригада СС «Валлония» имела в своем составе батарею штурмовых орудий, которая попала в бригаду несколько необычным путем. Осенью 1943 года в учебном центре в Дебице для бригады была сформирована батарея штурмовых орудий. Одновременно проходила формирование батарея штурмовых орудий для 4-й полицейской танковой дивизии СС. Подготовка второй батареи шла быстрее, и в середине ноября было принято решение поменять эти батареи местами и отправить батарею, предназначенную для 4-й полицейской танковой дивизии СС в бригаду СС «Валлония», куда она и прибыла в конце ноября. Батарее не пришлось принять участие в тяжелых боях сразу — ее личному составу дали время ознакомиться с частью, в которую они попали. Поскольку солдаты в «Валлонии» происходили из Бельгии, между ними и немецкими солдатами из батареи штурмовых орудий существовал языковой барьер[128].
Период относительного покоя подошел к концу 28 января, когда командир батареи капитан Планитцер, офицер со значительным опытом, получил приказ взять два из своих взводов в Ольшану, чтобы помочь защитить важный транспортный узел. Его силы вскоре были объединены с силами еще одного необычного подразделения, батальона СС «Нарва» — пехотного формирования, состоявшего из эстонцев и ожидавшегося в Ольшане вечером[129].
Бедствия 389-й дивизии продолжались, и Антон Мейер был среди солдат дивизии, которые полностью отдавали себе отчет в опасности их положения. Ранним утром 28 января окруженная группа артиллеристов, примерно соответствовавшая батальону, к которой он принадлежал, подверглась советской атаке с востока, которую удалось отбить. Артиллеристы начали отходить на запад. Мейзер принял командование над двумя гаубицами с расчетами и некоторым количеством пехоты. Его отряду поручалось выступить первым и занять позиции, с которых будет возможно прикрывать огнем отступление остальной части группы[130].
Из-за полученного ранее ранения Мейзер не мог ходить и был вынужден командовать из седла. Вначале все шло по плану. Он мог рассчитывать на указания, полученные от одной из разведывательных групп, высылавшихся днем раньше, но через некоторое время отряд вышел к оврагу, и его обледеневшие склоны сделали спуск очень скользким. Мейзер понял, что спуск потребует серьезных усилий. Он приказал собрать местных жителей. С помощью веревок, привязанных к повозкам и лафетам гаубиц, удалось спустить их медленно, и вскоре отряд занял назначенную позицию. Мейзер отправил по рации сообщение о том, что остальная часть их группы может отправляться в путь. Он отдельно отметил трудности, которые создал обледеневший овраг.
Не встречаясь с советскими частями, разнородная группа начала движение на запад. Путь прошел гладко для всех, кроме одной упряжки. Возница не принял мер предосторожности, предписанных Мейзером, и орудие заскользило, подталкивая запряженных в нее лошадей, и раздавило их, когда они упали на дно оврага. С большими усилиями орудие удалось спасти, но лошади были мертвы. В итоге все гаубицы были спасены, но немцы не могли понять, почему их не беспокоит Красная армия. Возможно, советское командование знало, что маленькая немецкая группа движется в новое окружение, но Мейзер и его товарищи об этом не догадывались.
Вечером Мейзер начал подозревать о том, что ждет их впереди. Он провел вечер и ночь в маленьком доме, хозяин которого, пожилой русский, хорошо говорил по-немецки. Старик рассказал Мейзеру, что Красная армия сформировала большой котел, и даже показал обстановку на карте. Он даже сравнил их положение со Сталинградом и сказал, что им лучше было бы сдаться. Мейзер изумился и подумал, что старик слишком много выпил. И хотя подозрения некоторое время не покидали его, Мейзер не хотел верить, что угроза окружения оказалась правдой[131].
Мейзер и его товарищи были не единственными, кто не представлял себе общую обстановку. Кажется, что мало кто из рядовых солдат знал больше, особенно в таком критическом положении, в котором они сейчас находились. Арне Хансен был норвежцем, добровольно вступившим в Ваффен-СС и длительное время служившим в дивизии СС «Викинг». В августе 1943 он был в отпуске у себя дома в Норвегии, но вернулся в дивизию в сентябре и с этого момента был в непрерывных боях, до тех пор пока дивизия не оказалась в районе Корсуня. Когда советские клещи сомкнулись, зенитная батарея, в которой он служил, занимала позиции у Городища. До Хансена и его товарищей доходило мало новостей, но, видя большое количество транспортных самолетов, постоянно приземляющихся и взлетающих с аэродрома в Корсуне, они понимали, что, вероятно, происходило что-то серьезное[132].
Для Хубе и его штаба было очевидно, что окружение, которого они так долго опасались, произошло. Вечером 28 января Хубе получил приказ, предписывавший XXXXII армейскому корпусу покинуть 1-ю танковую армию и перейти в подчинение 8-й армии. Он передал своим частям и закончил свое сообщение уходящему корпусу словами: «Я вытащу вас».
Если бы генерал Хубе не сумел выполнить своего обещания, результат стал бы для немцев катастрофой, подобной сталинградской, хотя и меньшего масштаба. Хубе хорошо представлял себе происходившее в Сталинграде. Он сам был среди оказавшихся в окружении, но его вывезли по воздуху перед уничтожением 6-й армии. В Сталинграде попали в окружение пять корпусов, под Корсунем — два. Однако число корпусов не дает точной информации количества окруженных людей. Как и со Сталинградом, количество окруженных войск являлось предметом споров. Советские источники утверждают, что в окружение под Корсунем попали 10 немецких дивизий, а также бригада СС «Валлония», но это явно неверно. Только о шести дивизиях можно говорить как об окруженных[133]. Если бы такая группировка была бы полностью укомплектована личным составом, в ней должно было бы насчитываться около 100 000 человек, включая корпусные и армейские управления.
128
Gunther Jahnke & Bernd Lerch. Der Kessel von Tscherkassy 1944. — Donauworth, Merkle Druck, 1996.
129
Там же, с. 52–54.
130
Meiser. Die Holle von Tscherkassy, с. 195–196.
131
Там же, с. 200.
132
F. Halle. Fra Fi
133
Например, в «Корсунь-Шевченковской операции» утверждается, что окруженные немецкие войска насчитывали 75 000 солдат и офицеров, 1700 пулеметов, 1100 артиллерийских орудий (включая 108 самоходных), 540 минометов и 270 танков и штурмовых орудий (с. 41). Однако немецкие документы показывают, что окруженная группировка состояла из примерно 55 000 человек, 313 артиллерийских орудий (включая 23 самоходных) и менее 70 танков и штурмовых орудий. Такие преувеличения обычны для советских источников. Неясно, отражают они неточные оценки времен войны или сознательные послевоенные искажения. Однако две эти возможности не исключают друг друга. Не следует забывать, что в советских источниках немецкие силы неизменно завышаются, ошибки в сторону уменьшения не встречаются.