Броненосец «Наварин»

Теперь настала минута расплаты за преступное отношение в Морском министерстве к вопросам непотопляемости, не раз поднимавшимся С. О. Макаровым в то далекое и безмятежное время, когда «Наварин» вступил в строй. Но вряд ли кто в этой ужасной суматохе мог об этом помнить и знать. И все же, продолжая отчаянно стрелять из орудий, броненосец некоторое время не позволял приближаться миноносцам на расстояние торпедного выстрела.

Только через 15–20 минут одному из них удалось подойти к правому борту. Второй взрыв разворотил борт у миделя. «Наварин» стал медленно валиться на правый борт. Когда из-за крена стрельба стала невозможной, другой миноносец смело подошел к левому борту и выпустил третью торпеду. Она оказалась роковой. Через минуту, продолжая валиться на правый борт, броненосец (в точке 129°51′ Оst и 34°54′ S) ушел в воду. Некоторым удалось покинуть тонущий корабль, но, оставаясь в воде, все они умерли от холода. Их последние часы, полные ужаса и страданий, со слов спасшегося сигнальщика Ивана Седова, описаны талантливейшим советским писателем-маринистом А.С. Новиковым-Прибоем в романе «Цусима».

Так 681 моряку «Наварина» последним приютом стали холодные воды Японского моря. Спастись удалось только троим.

В кильватер «Бородино» теперь шел «Сисой Великий» без видимых повреждений, затем «Наварин» со скрещенными реями и «Нахимов» по виду целый. Когда мимо нас стал проходить «Наварин» в кабельтовых 5, я ему сделал сигнал руками семафор «Примите адмирала». «Наварин» как будто собрался повернуть в полборта, но затем прошел мимо и «нашел» на «Сисоя». Затем с носа показался миноносец, говорили, что идет «Громкий», Он прошел вдоль борта в кабельтовых 3-х довольно большим ходом. Я ему тоже сделал сигнал семафором. Но, приняли ли на «Наварине» и на миноносце мой сигнал, я не знаю.

Повреждения броненосца «Наварин» в бою не заставили его выходить из строя. На нем несколько раз вспыхивали пожары, но их быстро тушили. Но ему несколько раз пришлось выходить из строя для отражения неприятеля и обстрела крейсера, который пытался приблизиться к нашей колонне. Крейсер затем удалился с креном (но на «Наварине» считали, что он утоплен).

В 7 часов вечера «Наварин» еще держался в боевой колонне, которая состояла из 8 броненосцев, стрелявших по неприятелю правым бортом. К тому времени на «Наварине» работала только одна машина, другая была подбита в бою.

Как стемнело, «Наварин» получил минную пробоину и сразу же вышел из строя для подводки пластыря. Пока пластырь подводили, эскадра ушла далеко вперед. Около 10 часов вечера неприятельские миноносцы атаковали «Наварин», и к этому времени снарядов на броненосце уже не было. С него по миноносцам выпустили несколько мин, но все это не помогло, так как они окружили корабль со всех сторон. В этот период «Наварин» получил еще три пробоины: две справа в нос и корму и одну слева в центр. Пробоины были настолько велики, что броненосец начал сразу же опускаться в воду. Это было а 11 часов вечера 14 мая.

Сигнальщик, давший эти показания, говорил, что командир был здоров, всячески распоряжался и его видели на мостике.

Как только корабль начал тонуть, сигнальщик схватился за спасательный круг, висевший на мостике, бросился за борт и не успел отплыть в сторону, как его втянуло вглубь, но затем выкинуло на поверхность. Когда он осмотрелся, то «Наварина» уже не было. Он не видел и плавающих людей, не слышал и их криков. Кругом было тихо, как будто ничего и не было. Затем ему попался плавающий деревянный люк, он сел на него и провел всю ночь. Миноносцев, атаковавших броненосец, он не видел.

Утром ом увидел какой-то берег, к которому и направился, но был подобран японским миноносцем, который высадил на ближайший берег, где находились береговая батарея и солдаты. На берегу он провел весь день, вечером его переправили на японский крейсер «Касуга», который и доставил его в Сасебо.

С 2-х часов дня, когда начался бой, мичман Щелкунов находился в правой батарее. В 4 часа он был ранен и его отвели в жилую палубу на перевязку, затем положили на рундуки, где он и лежал. Когда «Наварин» к 10 часам вечера получил пробоину, всех раненых перенесли наверх. Я видел, как вели мичмана Щелкунова на командирский мостик. Что потом с ним было, я не знаю. Капитан 2 ранга Дуркин после того, когда к 6 часам вечера ранило командира, то броненосцем стал командовать он. С этого момента Дуркин был на мостике и в боевой рубке.

Около 8 часов вечера начались минные атаки. В 10 часов «Наварин» получил первую пробоину в корме с правого борта. Затем в 2 часа ночи к нам очень близко подошел неприятельский миноносец. Его в темноте сначала признали за свой. Прожекторы уже не светили, и он подошел так близко к правому борту и выпустил мину. Броненосец сильно накренился от пробоины на правый борт и стал тонуть. Все стали бросаться в воду.

В это время я видел, как Дуркин стоял на мостике и кричал: «ребята, не прыгайте с мостика, прыгайте на бак, а оттуда в воду». Мостик у нас был высокий, сажен 5, а бак низко над водой. Это были его последние слова, и больше я его уже не видел.

Записано со слов командиром 9 флотского экипажа капитаном I ранга Косовичем.

Очень скоро после начала боя начал тонуть «Ослябя». Затем сильно пострадал «Суворов», который загорелся. Очень сильно на нем горела верхняя палуба, но людей на ней не было видно, и он продолжал стрельбу, а Затем на «Суворове», видимо, испортился руль, и он начал вертеться на месте. Эскадра оставила «Суворова» и продолжала бой до 7 часов вечера. Броненосцы «Александр III» и «Бородино» перевернулись, что мы видели своими глазами. Люди спасались на опрокинутых кузовах броненосцев. Японцы расстреливали спасавшихся людей.

«Наварин» имел с обоих бортов семь пробоин, но хорошо держался на воде. После заката солнца был сигнал адмирала Небогатопа приготовиться к отражению минных атак. Командира ранило днем, и после перевязки ого вынесли на мостик, и продолжал ли он управление кораблем, я не уверен. Когда командиру перевязывали рапы, командовал кораблем старший офицер. Днем мы видели, как тонул японский крейсер.

Когда стемнело, японские миноносцы массами делали на нас атаки, и в 10 часов вечера «Наварин» получил в корме с правого борта одну минную пробоину в районе патронного погреба. После этого броненосец осел кормой и получил небольшой крен на правый борт. Погреб успели задраить своевременно. Делали попытку завести пластырь, по сделать этого не смогли. Эскадра продолжала идти во Владивосток самым полным ходом, вероятно, более 13 узлов. Наш броненосец очень медленно оседал на корму. В 2 часа ночи из-под кормы «Николая I» выскочил миноносец, который мы приняли за свой и по ному не стреляли. Он выпустил в «Наварин» мину с очень близкого расстояния в носовую часть с правого борта. Броненосец стал тонуть. Старший офицер скомандовал с мостика не прыгать в воду, так как было очень свежо и людей волнами могло разбить о борт. Броненосец скоро ушел в воду, погружаясь кормой правым бортом. Людей на обломках плавало много. Японские миноносцы по ним, проходя, стреляли. Кроме того, людей захлестывало волнами.

Под утро мимо нас полным ходом проходил японский контр-миноносец. От его волны захлестнуло очень многих. Остались только мы вдвоем, плавая па доске. Так мы плавали до 2 часов дня 15-го мая, пока нас не спас проходивший мимо английский пароход.

На пароходе нас раздели, дали поесть и, закрыв одеялами, положили около машинного люка. Вскоре пароход остановила японская канонерка, и на него пришли 6 японцев с ружьями и несколько офицеров, требовавших, чтобы нас отдали в плен. Но нас англичане не отдали, и пароход пошел за канонеркой в Сасебо, где простоян несколько дней.