Графиня

Глава 4

— Андреа, дорогая, — повторил он, улыбаясь мне, — вы, должно быть, умираете от скуки? Или грезите наяву? Кажется, вы даже задремали немного? Простите меня!

— Я просто думала о Питере, — пробормотала я, решив больше не вспоминать слова кузена и свои ответы. Лоренс подался вперед и погладил мои затянутые в перчатки руки.

— Знаю, как тяжело вы это перенесли. Я тоже был крайне разочарован, когда ваш кузен отказался от приглашения. Ах, ничего, уверен, что он примирится с нашим браком, как только увидит, как счастливы вы со мной. Кроме того, он будет потрясен, узнав, как возрастет ваше состояние, поскольку мой поверенный — настоящий волшебник. Стоит ему взглянуть на гинею, и она немедленно превращается в две.

Я рассмеялась. Муж часто смешит меня… совсем как Джон.

Опять! Опять я думаю о нем! Этот человек появлялся в моей жизни трижды и давным-давно исчез. Никто и ничто. Пора раз и навсегда забыть о нем.

— Не можете ли вы звать меня Энди, милорд? Мне никогда не нравилось мое полное имя. Для деда я была Андреа только в том случае, когда он сердился на меня за очередную проделку.

— Энди? Мальчишеское имя?

— Я с готовностью откликаюсь на него, сэр. С ним мне удобно и легко, как в разношенной обуви.

— Прекрасно. И хотя мне кажется это немного странным, все же попытаюсь. Жаль, что вы не упомянули об этом раньше, я бы уже успел привыкнуть.

— Просто не знала, как вы к этому отнесетесь. Не хотела рисковать — из страха, что вы сбежите, если я поведаю вам о моем неженственном имени до свадьбы.

Он снова улыбнулся — поистине чарующей улыбкой. Подумать только, граф выглядит значительно моложе своих лет. Высокий, стройный, с аристократическим лицом. Нос не бугристый, не красный от чрезмерного пьянства. Никакого двойного подбородка. Глаза — изумительного темно-синего цвета, и стоит только взглянуть на него, побеседовать несколько минут, как понимаешь, насколько он образован, чувствителен и утончен.

Кроме того, природа наградила его густой темно-каштановой шевелюрой, в которой теперь поблескивали серебряные нити, и густыми широкими бровями. Ничего не скажешь, красивый, представительный мужчина, мой муж!

Будь он моим отцом, вероятно, все пошло бы по-другому.

— Ваше воспитание, по-видимому, было не совсем обычным, — внезапно произнес он, — поскольку после смерти матушки вашим опекуном стал дед. Тут есть и плохие, и хорошие стороны… Впрочем, поживем — увидим.

Что он имеет в виду?

Я молча наблюдала, как муж снова откинулся на удобную спинку сиденья, вытянул ноги и, сложив руки на груди, опустил голову и слегка уперся подбородком в галстук. Такой спокойный, невозмутимый, казалось, всем довольный. А я… я привыкла к мужчинам вулканического, взрывного нрава. К таким, как дед, мгновенно впадавший в ярость, тут же сменявшуюся смехом.

— Питер упоминал, что с вами живут два племянника. Один из них — его ровесник и ваш наследник.

— Верно, — кивнул граф, — старший — мой наследник. К несчастью, за последние годы мы несколько отдалились друг от друга, но сейчас он дома, по крайней мере я на это надеюсь.

— Что случилось?

Густые брови многозначительно взлетели вверх. Похоже, он сейчас разразится проклятиями — напрасно я поинтересовалась его делами, хотя, как его жена, вероятно, имею на это право. Но тут граф вздохнул, словно приняв решение, и криво усмехнулся. Однако в голосе не было ни обиды, ни горечи, скорее — легкая ирония:

— Видите ли, он слишком похож на отца. И чрезвычайно скорбел, когда его родители были убиты разбойниками в Шотландии. Тогда ему было всего двенадцать, а его брату — десять. Я их единственный родственник, моя жена к тому времени умерла, не оставив мне наследника. Я не испытывал никакого желания жениться вторично. Мальчики стали жить у меня, и я обращался с ними как с сыновьями. Младший, Томас, быстро свыкся с новой жизнью, но его брат Джон перечил мне во всем с того самого дня, как появился в Девбридж-Мэноре. — Очевидно, он заметил мой вопросительный взгляд, потому что добавил:

— Насколько я понимаю, он винил меня за то, что я остался жив, в то время как его отец лежит в могиле. Джон считал это несправедливым. Но я хотела спросить вовсе не об этом.

— Вы сказали, его зовут Джон, — запинаясь, выдавила я. Нет, это просто невозможно. Он не может быть тем самым Джоном. Это имя встречается на каждом шагу, в городе, в деревне — повсюду. Слишком глупо предполагать подобное совпадение!

— Я спросила потому, что после смерти деда несколько раз встречала человека по имени Джон. Так или иначе, он показался мне довольно милым.

— А как его фамилия?

— Не знаю, — обронила я, понимая, что кажусь ему идиоткой. — Случайный собеседник. Веселый. Любит посмеяться. И Джордж его сразу принял. По-моему, Джордж вообще предпочел бы сменить хозяина, будь он уверен, что его собираются так же хорошо кормить, как в моем доме.

— В таком случае он не может быть моим племянником. В жизни не слышал, как Джон смеется. Он молчаливый, если не сказать угрюмый, молодой человек, лишенный всякого обаяния и ничем не выделяющийся, когда речь идет об отношениях со мной или управлении имением. И по-моему, не слишком любит животных, по крайней мере я ни разу не видел с ним рядом собаки или кошки. Зато он стал кем-то вроде героя войны и, вероятно, когда-нибудь успокоится и опомнится. Честно говоря, он так редко бывал дома, что просто не успел научиться управлять хозяйством. Что же, время все расставит по своим местам.

— А Томас?

— Ах, мой милый, поглощенный собой Томас, который не доставил мне ни минуты тревоги с самой первой встречи! Нет, он совсем не эгоист, я не это имел в виду. Просто слишком занят, своими болячками и хворями. Кроме того, он одержим страстью ко всяким снадобьям. Стоит ему поранить палец или ушибить локоть, как он тут же хватается за медицинские книги и трактаты в поисках подходящего лекарства. Правда, жена Томаса Амелия прекрасно с ним ладит. Насколько мне известно, у нее целый шкаф забит зельями, настоями, травами и мазями от всех болезней, начиная от чирьев до желудочных колик. Когда в округе появляются цыгане, она скупает у них все общеукрепляющие средства. Амелия — дочь виконта Уэверли, джентльмена, мягко говоря, необычного. Прелестная женщина, но нечто вроде сноба, что совсем неплохо в некоторых ситуациях. А теперь и Джон, вероятно, вернулся навсегда.