Возлюбленная воина

Опоры для ног не было. С сильно бьющимся сердцем Тор сделал попытку ползти. Бесполезно. Отвесная скала не была склонна к милосердию.

Сколько он так провисит? Тело, получившее немало ударов о камни, болело. Его тянул вниз изрядный вес снаряжения и оружия. Он не рисковал отпустить одну руку и постараться дотянуться до веревки, которая висела у него на поясе. Все равно на одной руке он не удержится. В общем, если не произойдет чуда, через пару минут он станет покойником.

Чуть повернув голову, Тор взглянул в том направлении, где недавно видел Кемпбелла, и крикнул в темноту. Ответом было лишь гулкое эхо.

Дьявол: Тор всегда думал, что погибнет в бою. А выходит, что он умрет, свалившись с горы.

Руки горели. Тело становилось с каждым мигом все тяжелее. Он скрипнул зубами, стараясь удержаться. Смерти он не боялся, но и не приветствовал ее.

Неожиданно что-то ударило его по руке, сначала Тор подумал, что упал очередной камень, но потом понял — канат.

Отдаленный голос крикнул:

— Хватайся, я тебя вытащу.

Макруайри. Если бы ситуация не была столь отчаянной, Тор бы расхохотался. Лахлан Макруайри скорее поможет ему отправиться к дьяволу, чем спасет.

— Откуда мне знать, что ты не выпустишь канат, как только я за него схвачусь?

Молчание. Через несколько секунд последовал ответ:

— Этого ты знать не можешь, но, насколько мне отсюда видно, у тебя нет выбора.

Тор выругался. И хотя все его существо протестовало, ему придется довериться злейшему врагу.

— Ты готов? — спросил он.

— Да.

Сделав глубокий вдох, Тор высвободил одну руку и ухватился за канат.

Держится.

Все еще ожидая, что придется хвататься за воздух, Тор взялся за канат второй рукой. В течение четверти часа, медленно, прилагая колоссальные усилия, Макруайри тащил Тора вверх. Когда до хребта оставалось несколько футов, он обвязал канат о камень, который использовал в качестве рычага, и протянул вождю руку.

В темноте их глаза встретились. Больше не колеблясь, Тор отпустил канат и ухватил руку врага. Секундой позже его ноги оказались на твердой почве.

Тор наклонился, восстанавливая дыхание и позволяя крови вновь прихлынуть к рукам. Его разум метался в разных направлениях, стараясь правильно оценить происшедшее. Выпрямившись, он снова встретился глазами со своим спасителем. Злобный. Безжалостный. Обладающий моралью змеи. Такой скорее перережет глотку, чем спасет жизнь. Они столько раз сталкивались в бою, что у Тора не было ни малейшего сомнения: Макруайри желает ему смерти.

— Почему? — спросил он.

Макруайри пожал плечами, словно ответ был ему вовсе не важен, и сказал:

— Теперь мы в расчете.

За то, что Тор пощадил его в Финлаггане. Тор кивнул, понимая, что все не так просто. Причины, приведшие Лахлана Макруайри сюда, скорее всего намного сложнее, чем Тор себе представлял. Да и сам Макруайри не так уж прост. Это не могло не раздражать. Он так долго и упорно видел только черное, что проблеск серого поразил его.

Одно Тор теперь знал со всей определенностью: Лахлану Макруайри он обязан жизнью.

Дни стали короткими. Солнце поднималось не раньше девяти и спустя семь часов уже садилось. При этом время должно бы лететь незаметно. Но часы тянулись бесконечно: медленно, скучно, монотонно. Еще не прошло и недели, а Кристине казалось, что Тора нет уже больше месяца. Хотя он и до отъезда часто отсутствовал, но так надолго жену все же не покидал.

Какой же дурой она была. Жизнь жены рыцаря — это вовсе не дни, наполненные волнующими турнирами, и не ночи у очага, когда он слагает ей стихи о своей любви. Это месяцы, а может быть, и годы войны и одиночества.

Нет абсолютно ничего романтического в одиночестве, тревоге и тоске.

Может быть, Тор в опасности? Он отказался сообщить, куда направляется, и ответа на этот вопрос она не знала. Но вся его личная стража осталась в замке, и Кристина подозревала, что он не отправился на войну, а уехал куда-то с людьми, которых тренировал.

Кто эти люди?

Она постаралась выбросить из головы любопытство, слишком хорошо помня предупреждения мужа. Это не ее забота. Не ее дело.

Приходилось выполнять обязанности хозяйки замка и помогать брату Джону, когда Руайри не было рядом. Но даже подготовка к праздникам занимала на удивление мало времени. Кристине попросту нечего было делать в замке. Она чувствовала себя запертой в клетке.

Теперь у нее не было даже учетных книг, которыми можно было заниматься. А ведь она была уверена, что это сработает; что приведение в порядок расчетов покажет мужу, что она может стать важной частью его жизни! Возможно, именно эта уверенность сделала разочарование еще более острым.

Кристину не могла не разозлить его реакция — сначала снисходительность, потом гнев. Возможно, она была не права, читая его корреспонденцию, но что ей оставалось делать? Как еще она могла пробиться к нему? Она отдала мужу все, что могла предложить, но этого оказалось недостаточно.

Для нее здесь не было места — ни в его жизни, ни в его сердце. Если так будет всю оставшуюся жизнь, она этого попросту не вынесет.

Какое-то время она думала об отъезде. Но в душе еще жила надежда. Она помнила его поцелуй, Искру нежности в глазах… Может быть, еще не все потеряно?

Или она зря придает такое значение поцелую? Поправив плащ, Кристина закрыла за собой дверь, быстро пошла по коридору и налетела на брата Джона, выходившего из солара.

Заметив на хозяйке плащ, он поинтересовался, куда она направляется.

— Я собираюсь в деревню. Заболел младший сын кожевника, и повар приготовил для него похлебку из птицы. А я отнесу. — Поскольку юноша тоже был тепло одет, она спросила — А ты куда?

— Тоже в деревню. — Он нахмурился. — Может, тебе не стоит покидать замок? В деревне много случаев лихорадки. Болезнь распространяется. Тебе лучше дождаться вождя, тем более что он должен вернуться со дня надень.

У Кристины замерло сердце.

— От него есть какие-нибудь известия?

— Нет, но поскольку он собирался отсутствовать только несколько дней…

— Не несколько дней, — вздохнула она, — а две недели.

Его глаза расширились.

— Да? Наверное, я неправильно понял сенешаля.

Это не удивило Кристину. Руайри никогда не отличался общительностью, особенно в последнее время. Она часто ловила на себе его странные взгляды. Он не запретил ей помогать брату Джону — значит, Тор с ним на эту тему не разговаривал.

Брат Джон внимательно наблюдал за ней.

— Вождю не понравится, если ты подвергнешь себя опасности.

Кристина упрямо сжала губы. Пусть вождь только попробует возразить. Забота о жителях деревни — ее прямая обязанность.

— Я ценю твою заботу, но лихорадка пока еще не свирепствует. — Она с видом заговорщицы подмигнула монаху. — Кроме того, если я проведу еще день взаперти, то просто сойду с ума.

Брат Джон неуверенно улыбнулся.

— Понимаю. Возможно, ты не откажешься от компании? Только подожди минутку, Я кое-что забыл в соларе.

— Давай встретимся у ворот. Мне еще надо забрать у повара похлебку.

Кристина действительно была рада компании. Если брат Джон сначала был странно встревожен, то, выполнив данное ему поручение, совершенно успокоился и навестил вместе с ней не только сына кожевника, но и еще нескольких заболевших детишек. Повар снабдил Кристину достаточным количеством похлебки, чтобы накормить небольшую армию. Она также оставила детям последние фиги из своего запаса.

Группа стражников настояла на том, чтобы сопровождать ее; Кристина сначала посчитала эту меру излишней, но позже была благодарна им. Выйдя за ворота замка, она, как никогда остро, почувствовала, что мужа нет рядом. Она раньше не осознавала, что постоянно чувствовала себя в безопасности. В его отсутствие окружающий мир сразу показался враждебным. Глупо, конечно. Опасаться нападения не было никаких оснований: никто не станет нападать при свете дня, — но воспоминания о визите Макдугалла были еще свежи в памяти.