Возлюбленная воина

Руайри, полностью лишенный чувства юмора сенешаль, поднял голову и недовольно взглянул на вошедшую Кристину. Он сидел за столом рядом с писарем. Юный монах приветливо улыбнулся, и она с благодарностью одарила его ответной улыбкой. Люди, которых она знала, уплыли вместе с Тором, и писарь оказался единственным приветливым человеком среди оставшихся. Достаточно было взглянуть на членов клана Маклаудов, и становилось ясно, что угрюмая неразговорчивость и холодное замкнутое выражение лица — местная традиция.

— Доброе утро, госпожа, — еще шире улыбнулся юноша, — Ты сегодня ранняя пташка.

— Да, брат Джон, — ответила Кристина. — У меня сегодня есть дела.

Хотя сенешаль не издал ни звука, не приходилось сомневаться, что он недоволен.

Кристина заправила волосы за уши и расправила плечи. Ее никто не остановит и не запугает. Это ее дом. Теперь она здесь хозяйка, и если ей хочется внести кое-какие изменения, это ее полное право.

Преодолев искушение спрятаться в своей комнате и почитать книгу, пока не вернется муж, она стремилась доказать, что может быть хорошей женой. Она понимала, что муж считал ее молодой и неопытной. Для него она была глупышкой, которая совершила ошибку, едва ее не погубившую, или трусихой, которая, опасаясь наказания, помогла вероломному отцу завлечь его в брачную ловушку.

Но брак для нее значил очень многое, и она хотела, чтобы Тор это увидел.

— Конечно, госпожа. Только прикажи, и в твоем распоряжении будет все, что захочешь, — вздохнул сенешаль.

— Спасибо. Сегодня я бы хотела заняться стенами.

До этого Кристина два дня занималась более срочными делами, включавшими стирку постельного белья, которое она обнаружила сваленным кое-как в сундуке (очевидно, комнатой какое-то время никто не пользовался). Еще она сменила тростник на полу зала и комковатые матрасы в своей комнате — в их комнате, мысленно поправила она себя и почувствовала, что краснеет.

Из-за вынужденной отсрочки брачной ночи она все время думала о ней. Интересно, будет ли все иначе теперь, когда Тор, знает, что рядом с ним жена, а не безымянная шлюха.

Оба мужчины смотрели на нее с откровенным недоумением.

— Стенами? — первым опомнился сенешаль.

— Да.

Поскольку толстые каменные стены украшали лишь узкие бойницы, сказать, что зал был темным и мрачным, значило изрядно приукрасить действительность. Кристина поставила несколько подсвечников на столы, но, чтобы осветить зал, на свечи потребуется целое состояние.

— Вычищая нишу в стене в моей комнате, я нашла старые гобелены. Полагаю, из них можно выбить пыль и развесить по стенам. — Она нахмурилась. — Вы знаете, откуда они?

Сенешаль покачал головой.

— Нет, госпожа. Этой комнатой давно никто не пользовался. Возможно, они принадлежали леди Флоре.

Первой жене Тора. Кристина так и думала. Та была родом из Ирландии, а на гобеленах были именно ирландские сюжеты и мотивы. Кристина не желала воскрешать болезненные воспоминания об умершей жене, но ее муж, похоже, не был склонен к сентиментальности. В общем, откуда бы гобелены ни появились, они были слишком яркими и красивыми, чтобы их прятать.

— Что-нибудь еще? — В голосе сенешаля отчетливо звучала надежда, что на этом его новая хозяйка успокоится.

— Нет, это все. — Кристина повернулась к двери, но потом, сделав вид, что только что об этом подумала, хотя, собственно говоря, только из-за этого и пришла, спросила: — Да, кстати, есть какие-нибудь известия?

Она не повторила ошибку и не добавила «для меня», помня о недоуменном взгляде, которым ее одарил сенешаль, когда она задала этот вопрос в первый раз. С чего это вождю вздумается посылать сообщения лично для нее?

Но видимая беспечность не обманула мужчин. Юный монах опустил глаза и принялся внимательно изучать лежащий перед ним пергамент, а сенешаль нахмурился.

— Нет.

— Ну и ладно, — беззаботно проговорила Кристина. — Уверена, они скоро вернутся.

Но напускная бравада не смогла скрыть разочарования.

Она поспешно вышла из комнаты, не в силах выносить жалостливые взгляды мужчин. Их жалость была очевидна, и у Кристины возникло ощущение, что она чего-то не знает или не понимает.

Уже не раз у нее возникал вопрос, вернется ли Тор вообще. Решив, что ни за что не станет чувствовать себя несчастной, Кристина сказала себе, что у него есть обязанности… и если для их исполнения необходимо отложить брачную ночь, значит, так надо. Она вышла замуж за великого воина, и к этому придется привыкнуть. Умом она это понимала, но все равно чувствовала себя разочарованной. Он бросил ее, даже не простившись. Она снова почувствовала себя ничтожной и никому не нужной, а ведь так надеялась забыть это чувство.

Все утро она занималась чисткой и развешиванием гобеленов, одновременно сгоняя собак вождя со свежего тростника, которым накануне застелили пол. Но огромные шотландские борзые были слишком милыми. После того как они ее облизали, размахивая пушистыми хвостами, Кристина сдалась и приказала их вымыть. Мальчик-слуга покосился на нее так, словно хозяйка лишилась рассудка, но беспрекословно исполнил приказ.

Впрочем, к таким взглядам она уже начала привыкать. Нельзя сказать, что люди здесь были недружелюбными. Но и дружелюбными они тоже не были. Их отношение к себе она могла бы назвать уважительным и озадаченным.

И только в одном человеке она увидела нечто другое.

В замке было на удивление мало женщин. Если не считать пары девчонок в кухне, все слуги были мужчинами. Может быть, поэтому Кристина заметила эту женщину сразу. Она выделялась из толпы.

Когда в первый вечер новая хозяйка вошла в зал под руку с сенешалем и он представил ее людям, удивлены были все. Но лишь одна женщина привлекла ее внимание. Она была высокой, статной, полногрудой блондинкой — очень красивой. Причем возраст, а ей было лет на десять больше, чем Кристине, лишь придал ее красоте совершенство. Ее волосы были заплетены в косу и красиво уложены на затылке, и одежда была явно красивее и богаче, чем у остальных.

Их глаза встретились, и Кристина сразу почувствовала, что эта женщина занимала в замке особое положение. Выбитая из колеи этим обменом взглядами, девушка старалась больше не смотреть в ее сторону. После того первого вечера блондинка не появлялась в зале, что лишь укрепило подозрения Кристины.

Когда гобелены были развешаны, следовало решить, что делать со столами. В груде белья она нашла несколько красивых вышитых скатертей, которые выстирала, высушила и положила на столы. Вазы с цветами, затейливые подсвечники, горсть или две сушеной лаванды на тростник, и угрюмый зал стал неузнаваемым.

Довольная собой, Кристина отправилась в кухню, расположенную, в смежном строении, размышляя, какие сокровища обнаружатся в кладовых.

Кухонь было несколько, и все они располагались в длинной прямоугольной каменной постройке с низким потолком. Свет сюда поступал только через дверь. Черная сажа покрывала стены причудливыми разводами. Воздух был наполнен дымом. В отличие от аккуратной каменной кладки большого зала здесь камни были уложены довольно грубо, и Кристина предположила, что это один из тех самых скандинавских длинных домов, о которых говорил ее супруг. В помещении было жарко, но ее пробрал озноб. По сравнению с этим помещением большой зал выглядел настоящим дворцом.

Повар, почти беззубый мужчина лет шестидесяти, был вовсе не рад ее видеть. Но Кристина точно знала, что, если не покажет себя хозяйкой сейчас, другого шанса у нее не будет, и это придало ей смелости.

— Что угодно госпоже? — спросил он.

За ним в дыму застыли двое парней и девушка — вероятно, на пару лет моложе ее. Все они взирали на нее с подозрением.

— Я хочу заглянуть в кладовые, проверить запасы на зиму.

Повар даже не потрудился скрыть свое недовольство, но следующие полчаса терпеливо бродил за хозяйкой по кладовым и отвечал на вопросы. В кладовых было меньше дыма, но дышать все равно было трудно. Неудивительно, что работавшие здесь люди постоянно кашляли.