Страница 9 из 41
Я помню, там увидел в первый раз Анатолия Фарбера. Меня поразило его выступление. Тогда все без исключения выступали так: прибежали, причесали и убежали. Это ужасно. А у Фарбера было видно, что он готовился. Что он думал о том, во что одеть моделей. Он думал о том, как какие-то образы раскрыть. Он думал, как сделать так, чтобы прическа подходила к этой одежде. Он думал, какая должна быть сама эта одежда. Например, у его ребят были повязаны шарфики. Я этого терпеть не могу. Но в целом все это смотрелось очень красиво. И я тогда удивился: надо же, какой мастер! Оказалось, не я один тогда думал об образе. Оказывается, есть еще один такой человек, все остальные-то думали только о прическах, и все, включая команды сборной страны, выступали как могли. А вот Фарбер нет. И я нет. У меня были специально подготовленные платья, специально подготовленные прически, специально подготовленный мейк-ап. Поэтому к двум коллекциям внимание было колоссальное: это Фарбер и мое выступление. Они ярко отличались от всех.
После ВДНХ на меня свалилась куча прессы, каких-то корреспондентов, меня и мое творчество в первый раз показали. Меня заметили. И начиная с этого момента, за каждым моим шагом уже следили всякие обозреватели и журналисты из мира моды. Ничего нельзя было сделать, ничего нельзя было скрыть, слишком явно было видно разницу между теми, кто еще выступал, и мной. Разница была как белое и черное, причем белое в золоте. Пошли конкурсы. Победы. Первые выезды в другие города, другие страны. И как следствие — огромная зависть и куча недоброжелателей.
Вообще, какой город и какое время ни возьми, всегда и везде интриги были в парикмахерском искусстве. Моему успеху и победам всегда завидовали. Алла Пугачева очень метко говорит: «Успех не прощают!» И мне не прощали. Когда очередной конкурс заканчивался, я всегда думал о том, как выйду на работу и что там люди будут говорить. Когда уезжал из Усть-Каменогорска, с одной стороны, было ощущение, будто что-то потерял, а с другой — как отмучился. Как будто меня эта зависть отпустила. Но я рано радовался. Переезд в Москву оказался не избавлением, а переходом в другую зависть, более извращенную.
Семья или профессия?
Параллельно с карьерой развивались отношения с Леной. Мы поженились. Свадьба у нас была в гостинице «Космос». Там все было расписано на год вперед, попасть невозможно. Ленин дядя, он был очень высокопоставленный, госслужащий, подключил свои связи, как-то договорились. Свадьба получилась по тем временам очень крутая. Весь суповой набор: Красная площадь, роскошный букет цветов, потрясающее платье, любовь, лимузины, голова закружилась.
Но никакой передышки на медовый месяц у меня не было, потому что я тут же загрузился в салонную работу. Если, например, мои коллеги имели какие-то выходные дни, то у меня их не было вообще. Вместо походов в театр я пахал. Много работать приходилось оттого, что привык жить в достатке, привык к тому, что у меня всегда есть деньги. В Москве же, сколько денег ни имей, их все равно мало. А еще молодая семья, а еще нужны и машины, и шубы, и все-все-все надо новое и красивое. Конкурсы требовали много денег, надо было расти по работе, приобретать новейшие инструменты и самому выглядеть хорошо. При всех этих потребностях необходимо учитывать, что тогда в магазинах ничего не купить, за все переплачивать приходилось. Поэтому, помню, я работал так, что времени даже на просмотр телевизора не находилось. Если и читал, то журналы с информацией по работе и больше ничего.
Сейчас я думаю, что личная жизнь не подразумевается в этой профессии вообще. Конечно, моя жена изо всех сил старалась меня поддерживать, но и она устала. Ей хотелось другой жизни, не такой жесткой, как у меня. Порой мне даже кажется, что она в меня где-то не верила.
Брак рушился медленно. Сначала Лена начала намекать, что ее не устраивает моя постоянная занятость. Потом в открытую говорила, что никакой личной жизни у нас нет. Она была права. Помню, всегда, когда предлагала пойти к подруге на день рождения или к родителям на юбилей, я отказывался, мне было ни до чего. Если она и уговаривала меня куда-то выйти, то все равно голова была занята работой. Я ни о чем больше думать не мог.
Всего у меня было четыре брака. Каждая из моих жен оставила какой-то след. Эти следы могли быть разными, и положительными, и отрицательными. Мне повезло, мои жены оставляли в основном положительные следы. Развод не помешал нам общаться. Мы до сих пор поддерживаем отношения, они и между собой общаются, созваниваются, дружат. Наблюдать за ними очень интересно. Ничего не мешает оставаться людьми. Помогать друг другу. Я в любое время могу позвонить и сказать, что сейчас приеду.
Когда я развелся с Леной, то думал, что это был первый и последний брак. Больше жениться я не собирался никогда в жизни. Убеждал себя, что женщина может быть музой, может быть ангелом, летать рядом, может даже быть другом, но только не женой. Какое-то время проходило, и я опять влюблялся. Потом незаметно чувство плавно переходило в гражданский брак, который сопровождался совместной жизнью, а совместная жизнь в некоторых случаях заканчивалась реальным браком.
Мои свадьбы проходили с неизменным набором «общественных ценностей»: Красная площадь, Могила Неизвестного Солдата, смокинг, платье, цветы, лимузины. Церемонии были очень похожи.
Чем больше в моей жизни было отношений, тем чаще я замечал однообразность ситуаций. Поначалу роман, любовь, я же все-таки влюбчивый. Я художник, и мне это чувство необходимо. А потом я видел, что начинаю делать шаг назад, перестаю развиваться. Не было женщины, благодаря которой я бы продвигался вперед, даже не в плане профессии. Хотя профессиональный рост необходим: мужчина должен зарабатывать деньги, а как же их зарабатывать, если твоя жена требует, чтобы после шести вечера ты был дома, уходил попозже, приходил пораньше, а в выходные отдыхал с ней на даче. К сожалению, и деньги, и полноценная семейная жизнь бывают только в кино.
Моя профессия подразумевает, что для развития и самосовершенствования надо пахать. Рано или поздно я видел, что роста нет, есть только шаги назад, огромные, колоссальные, тогда я находил в себе силы и начинал жить с начала.
Все мои бывшие жены очень сильные женщины, но в итоге оказывались не сильнее меня. Возможно, если бы нашлась женщина, которая была бы сильнее или совсем слабая, нейтральная, брак был бы и прочнее. А так меня хватало на несколько лет, и до свидания. Ни одна из моих бывших жен так и не вышла замуж.
Сейчас у меня такой период, что мне даже гражданский брак не нужен. Я так избалован женщинами, избалован этой вот звездностью, что в принципе, если надо, мне никто не откажет. Но все-таки инстинктивно я ищу ту, единственную. Даже на каких-то мероприятиях наблюдаю, смотрю за всеми, но то ли ее нет, либо она уже замужем.
Звезду сослали в «Шушенское»
Мои первые профессиональные победы и успехи в Москве были замечены не только прессой и публикой, но и руководством. И я прекрасно помню тот день, когда меня поставили перед фактом: мы тебя ссылаем в самую невостребованную парикмахерскую, ты эту парикмахерскую поднимаешь, а за это — поездка в Чехословакию, на международный фестиваль моды, представлять Россию, Москву. По сути, мне поставили ультиматум: или я еду в эту дыру (которую про себя называл «Шушенское»), а затем выступаю на разных конкурсах, или я вообще не выступаю, но работаю в шикарных центральных салонах. Я выбрал это «Шушенское», решил отработать там столько, сколько потребуется, но зато потом принимать участие в чемпионатах и обрести наконец-то другой статус. Сделать громадный шаг вперед.
И вот меня из центрального салона переводят в это «Шушенское», место находилось в районе Олимпийской деревни. Салон класса люкс. Тихий, народа особо нет. Вялотекущий процесс. Но как только меня высылают, вся моя клиентура из центра тут же едет за мной. Никаких официальных сообщений о моей перестановке не было, они друг другу эту информацию передавали по телефонам. Через месяц возле салона нереальные автомобили, внутри — нереальные клиенты. Ко мне же поехали все звезды.