Чандра

Их ждал невысокий бородатый человек в тюрбане. С ним они должны были отправиться во дворец. Улицы города напоминали лабиринт. По обеим сторонам стояли низенькие домишки; мусорные кучи издавали зловоние. Чандра задыхалась.

— Жители не закапывают умерших животных, — пояснил их провожатый, — поскольку почва здесь каменистая.

Когда они проходили мимо группы мусульман, куривших трубки, они оглядели Чандру с ног до головы. Один из них подошел к ней, презрительно засмеялся и плюнул в нее. Джерваль схватился за меч и выругался.

— Не надо, господин, — остановил его провожатый, — вы здесь чужестранцы. Мусульманкам нельзя показываться без чадры на улицах. — Он повернулся к обидчику Чандры и что-то сказал ему. Тот отступил назад, но его черные глаза выразили презрение. Чандра, охваченная дрожью, прижалась к Джервалю.

— Положи сюда руку, Чандра, — улыбнулась Элеонора, — чувствуешь, как шевелится малыш?

Удивленно посмотрев на Элеонору, Чандра спросила:

— Неужели вам не больно?

— Нисколько, — засмеялась Элеонора, — но иногда бывает трудно заснуть. Эдуард кладет голову ко мне на живот и говорит, что слышит сердцебиение ребенка. Знаешь, Чандра, будет просто чудесно, когда ты ощутишь то же самое.

Чандра промолчала, внимательно глядя в окно. Какой прекрасный город Палермо! Она вдыхала сладкий аромат цветов, которыми был покрыт склон горы.

— Даже на рынке хорошо пахнет, — сказала она Элеоноре. Та откинулась на вышитую золотом подушечку и посмотрела на Чандру. Она видела, что девушка скучает и волнуется.

Хотя король Карл окружил их роскошью, Эдуарду и его людям не терпелось скорее покинуть Сицилию. Теперь уже было ясно, что Карл не собирается отправляться с ними в Палестину.

— Ты очень похудела, Чандра, и бледна, — заметила Элеонора. — Джерваль беспокоится о тебе.

— Не знаю, что удивляет Джерваля. Он лишь один раз позволил мне подняться в горы на лошади, да и то в сопровождении двух дюжин солдат.

— Это для твоей же безопасности, — возразила Элеонора. — Говорят, что год от года растет недовольство крестьян. Даже мужчины не выезжают из дома без оружия. Ты говорила с Джервалем? Если хочешь, он позволит тебе выезжать чаще.

— Нет, он слишком занят с Пейном, Генри, Роджером, Томасом и, конечно, с Эдуардом.

— Мужчины, — улыбнулась Элеонора, — не могут сидеть без дела. Сейчас они готовятся к сражению. Мне всегда жаль тех мужчин, которые не могут сражаться из-за возраста или плохого здоровья. Они становятся нудными, чувствуя себя бесполезными. Я знаю лишь несколько мужчин, которым свойственны безмятежность и спокойствие. Таков, например, мой дорогой свекор. Он предпочитает проводить время с зодчими, занятыми строительством Вестминстерского аббатства, нежели играть с внуками.

Чандра вспомнила, как ее отец осуждал короля Генриха за то, что тот не справляется со строительством аббатства.

— Знаешь, — продолжала Элеонора, — я вышла замуж совсем юной. Как быстро пролетели годы! Помню, мой отец Фердинанд успокаивал меня, рассказывая мне о моем новом доме и будущей семье.

Я приехала в Англию ребенком и сразу полюбила своего будущего мужа.

— А я и не знала об этом, — сказала Чандра, — но ведь у вас не было выбора. Ваш брак был нужен в политических целях. А что, если бы вы не полюбили Эдуарда?

— Тогда моя жизнь стала бы серой. Но даже если женщине безразличен ее муж, она радуется детям.

— Во всем виноваты отцы, Элеонора. Сначала они выбирают мужей дочерям, а потом мужья верховодят женами, как это делали отцы. И не успеет женщина овдоветь, как место мужа занимает другой мужчина, и никто не спрашивает, любит ли она его. Почему у нас нет права выбора?

— Выбора? — удивленно переспросила Элеонора. — Это только у мусульманок нет ни выбора, ни свободы. Они — рабыни и ничуть не похожи на нас с тобой.

— Но наши мужчины иногда поднимают руку на своих жен.

— Джерваль когда-нибудь бил тебя?

— Нет, но с тех пер, как Джерваль возомнил себя моим господином, он сердится, если я не подчиняюсь ему.

— Что-то я не замечала этого, — сказала Элеонора.

— А потому что у нас не было причин: для ссор. Но ведь вы хорошо знаете, Элеонора, что я не смею противиться его воле.

— Когда ты поймешь, что такое счастье, дорогая девочка, прошу тебя, скажи мне об этом. Эдуард сильнее меня, как и Джерваль сильнее тебя. От них зависит наша безопасность и безопасность наших детей. Но благодаря нам, женщинам, продолжается жизнь.

— Так почему же мы значим меньше, чем мужчины? Почему мы всегда зависим от их желаний?

— Я никогда не думала, что значу меньше, чем Эдуард. Полагаю, Джерваль не держит тебя в постоянном страхе, требуя беспрекословного повиновения, как это делают мусульманские мужья. У меня есть определенный круг обязанностей, как и у Эдуарда. Клятва перед Богом связала нас, но лишь уважение и любовь сделали нас счастливыми. А ты, дитя мое, разве не счастлива?

Чандра покачала головой:

— Нет, я не была счастлива, пока мы не покинули Англию.

— Я думаю, Джерваль будет рад услышать это. О, посмотри, он идет с моим супругом.

— Милорд! — Приветствуя Эдуарда, Элеонора приподнялась.

Эдуард сел рядом с Элеонорой, положил руку ей на живот и, улыбаясь, спросил:

— Когда же и ты, Джерваль, сделаешь Чандру матерью? Клянусь, она будет прекрасно выглядеть, когда забеременеет.

— На это нужно время, милорд, — ответил Джерваль.

Чандре был неприятен этот разговор. Она поднялась.

— Пойдем прогуляемся, Джерваль.

Джервалв вопросительно посмотрел на Эдуарда.

— Иди, друг мой, и постарайся сделать так, чтобы твоя жена повеселела.

Спускаясь с балкона, Чандра услышала слова Элеоноры:

— Думаю, они так счастливы.

«Да, — размышлял Джерваль, — ей так кажется, потому что она счастлива с Эдуардом».

Они остановились, и Джерваль посмотрел на голубое море.

— Как здесь прекрасно… не хуже, чем зимой в Кемберли.

— Я не видела ни одной зимы в Кемберли. Там бывает много снега?

— Да, три года назад даже замерзло озеро. Мы натерли деревянные дощечки утиным садом и устроили гонки. Видела бы ты Мальтона! Арнольф толкнул его, и он пролетел надо льдом, подняв руки. Когда мы вернемся домой, озеро опять замерзнет, и ты сможешь участвовать в таких гонках и наверняка выиграешь.

— У меня так ослабли мышцы, что я сломаю себе шею. — Она протянула вперед руку и подняла рукав.

Джерваль пощупал ее мышцы:

— Да, не очень-то сильные.

— Пожалуй, — насмешливо сказала Чандра, — я совсем ослабею и не смогу вдеть нитку в иголку или приготовить обед, когда мы доберемся до Святой Земли.

— Слава Богу, Рольф хорошо готовит, а то мы оба голодали бы. Как ты проводишь время? Я теперь редко вижу тебя.

— Я всегда с женщинами. Иногда очень устаю от них. Они болтают без умолку. И ожидание меня тоже утомляет.

— А я устаю от мужских разговоров. А ожидание тягостно для всех.

— Джоан только и делает, что ждет своего Пейна. Она очень хочет ребенка, — неожиданно сказала Чандра.

— Тогда меня не удивляет, что он всегда улыбается, и даже без всякого повода, — заметил Джерваль, подумав, что для него месяцы супружества стали истинным испытанием. Просыпаясь по ночам, он так хотел близости с Чандрой, что едва удерживался, чтобы не притянуть ее к себе. Но в ее глазах Джерваль видел прежний страх. Правда, она сдержала свое слово и с тех пор, как они покинули Англию, подчинялась ему.

— Ты изменилась после отъезда из дома, — заметил Джерваль, — более свободно себя чувствуешь, да и держишься тоже.

— Ты добр ко мне, — ответила Чандра.

— Такой же добрый, как перед нашей свадьбой в Кройленде?

Ока опустила глаза:

— Ты был добрым и тогда, и сейчас.

— Знаешь, Чандра, Эдуард прав.

— В чем? — быстро спросила она. Джерваль, коснулся ее волос.

— Когда ты станешь носить нашего ребенка и у тебя округлится животик, ты станешь еще прекраснее.