Пабло Пикассо

По ее собственным словам, Фернанда не слишком интересовалась творческими занятиями своего друга. Она смотрела, как он работает, сидя на полу или на низенькой скамеечке, вокруг разбросаны кисти, краски, рядом лежит палитра. Но в эти минуты она наблюдала за ним примерно с таким же интересом, как и тогда, когда он занимался хозяйством. Ее присутствие вскоре стало стеснять интеллектуальных друзей Пикассо. Когда у Пикассо появились деньги, друзья считали, что Фернанда интересуется только шляпами и мехами, эго были две ее излюбленные темы для разговора. Она слишком долго была этого лишена и теперь, может быть, действительно слишком много о них говорила. Свой художественный кругозор она расширила только после их разлуки, но в годы лишений она была очень нетребовательной; когда у нее не было обуви, она месяцами сидела дома, если нечем было топить, она закутывалась в одеяло; иногда угольщик, дюжий овернец, ради ее прекрасных глаз давал угля в кредит. Время от времени Пикассо удается заработать 1–2 луидора — целое состояние, — он тут же покупает флакон одеколона: духи — это еще одна страсть Ферианды.

Отношения с торговцами картинами все еще трудны и непрочны. В тяжелые минуты Пикассо идет к этим старьевщикам от живописи, которые и эксплуатировали художников, и помогали им, особенно тем, кого не желали признавать знатоки. Кловис Саго, бывший клоун из Медрано, сделался продавцом картин под влиянием минуты, решив, что, может быть, это интересно. Он расположился неподалеку от цирка, в помещении бывшей аптеки, и тут же, по своему великодушию, раздал больным художникам те лекарства, которые там еще оставались. Но этот человек мог быть и совершенно безжалостным, Пикассо не раз имел случай в этом убедиться. Однажды, когда в доме не осталось ни гроша, Пикассо не на что было купить холсты и краски, так что он не мог продолжать работать. Он берет 3 картины и отправляется к Саго. Саго предлагает 700 франков, Пикассо отказывается. Еще через несколько дней он все же решает, что семьсот франков лучше, чем ничего, и снова отправляется к торговцу. Тот, однако, согласен теперь уже только на 500, прекрасно понимая, что положение художника безвыходно. Снова Пикассо отказывается и уходит. Когда он все-таки возвращается с теми же тремя картинами под мышкой, он получает за них всего 300 франков. Саго посчитал, что художник получил вполне заслуженный урок.

От своей предыдущей профессии Саго сохранил не только добродушный вид, но и весьма характерную наглость. Однажды он явился к Пикассо с целой охапкой цветов, которые привез из своего загородного дома. Заметив, что нищий интерьер волшебным образом преобразился от такой красоты, он заявил, что оставит их Пикассо, но тот взамен должен написать красивое полотно, а потом, конечно, подарить его Саго.

Впрочем, все молодые художники жили в одинаково стесненных обстоятельствах, так что часто они не гнушались тем, чтобы пуститься на хитрость или даже откровенный обман. «Лучше всего мы с Пикассо обедали как раз тогда, когда у нас не оставалось пи гроша, — рассказывает Фернанда. — Мы заказывали обед в булочной на площади Аббатисс, прося принести заказ точно в полдень. В двенадцать часов приходил посыльный, долго стучал в дверь, но ему никто не открывал. В конце концов он оставлял корзину под дверью и уходил».

Богема того времени трудолюбива, но бедна; преуспевшего, процветающего художника или писателя презирают, но с легкостью принимают от него помощь. Впрочем, многие рестораторы охотно открывают молодым художникам кредит, надеясь, что они все-таки выкарабкаются, и тогда можно будет получить все сполна. Друзья Пикассо, а также их жены и любовницы, собираются у Азона на улице Равиньян, где можно пообедать за 90 сантимов. Посещают они и заведение Вернена, овернца, содержащего кафе на улице Кавалотти, он даже иногда угощает их стаканчиком. Макс Жакоб напевает на мотив народной песенки четверостишие, сочиненное как раз по такому случаю:

Видимо, то обстоятельство, что Фернанда вошла в жизнь Пикассо, не очень обрадовало Макса Жакоба. Женщины внушали ему страх. «Ему вечно казалось, что женщины его преследуют, особенно подруги его друзей», — говорит Фернанда. Он даже немного сердит на Пикассо за то, что тот позволил себя увлечь. Однажды он сказал, что «Пикассо предпочел бы славу Дон-Жуана славе великого художника». Сказано это было лукаво и вместе с тем с некоторой обидой, как говорят обычно люди с нарушенной психикой о сексуально нормальных своих собратьях. Однако это не мешает ему оставаться Пабло верным другом. Он «очень скромен и очень беден», никогда не приходит к Пикассо в обеденное время, разве только если его пригласили. И он продолжает оставаться человеком, лучше других умеющим развлечь Пикассо. Его чудесная память позволяет ему наизусть читать целые трагедии, а поскольку он еще и музыкант и время от времени дает частные уроки пения и игры на фортепиано, он с такой же легкостью поет арии из опер и оперетт. Коронным номером его репертуара была «босоногая танцовщица»: он закатывает до колен штанины, обнажая волосатые ноги, так же подкатываются рукава рубашки, ворот ее расстегнут на волосатой груди, волосы же на голове уже поредели, на носу — пенсне. В таком виде он добросовестно исполняет все па, настолько похоже, манерно, что все покатываются со смеху. Не менее забавна и сценка «Провинциальная певица»: Макс исполняет куплеты звучным сопрано, облачившись в газовый шарфик и женскую шляпку и невыносимо жеманничая.

В этих дурачествах Макса Жакоба виден весь Монмартр того времени, Монмартр мелких буржуа и рабочих, очень снисходительно относящихся к всплескам фантазии и со свойственной простым людям философией общающихся как с «плохими мальчиками», так и с представителями разных направлений в искусстве, съехавшимися сюда со всех концов света.

Несмотря на свою тогдашнюю бедность, через много лет Макс Жакоб скажет: «Я так жалею о тебе, о моя улица Равиньян!».

Бывший хозяин «Цыц», по странному стечению обстоятельств, сделался хозяином кабаре, которое называлось «Убийцы» (у Монмартра в то время была очень дурная репутация). Но поскольку на вывеске был изображен кролик с кастрюлей, кабаре переименовали в «Кролика Жиля», а известность оно приобрело уже под названием «Проворный кролик». Среди завсегдатаев кабаре Пикассо вспоминает очень худого человека, чей силуэт — слишком широкое и длинное пальто и фуражка, надвинутая на глаза (дело было зимой), — напоминает его собственный. Его звали Пьер Дюмарше, позже он станет известен как Мак-Орлан. Фернанда вспоминает еще Франсиса Карко, который пел, облокотившись о стол:

В «Проворном кролике», к большой радости Пикассо, есть и ручные животные. Особый его интерес вызывает ворона, послушно следующая повсюду за дочерью Фреде Марго. У Марго необычное асимметричное лицо с высокими, почти славянскими скулами, с широким выпуклым лбом, на который спадают тяжелые пряди волос. Пикассо рисует дочь Фреде вместе с вороной. У Марго на портрете очень длинные руки и пальцы, которыми она нежно поглаживает прижавшуюся к ней птицу. Это одна из последних композиций Пикассо, где персонажи сливаются в единое целое, где они максимально объединены: девушка слегка наклонилась вперед, голова ее втянута в плечи, птица — в кольце ее рук. «Женщина с вороной» (Музей искусства, Толедо) — потому что именно так на этот раз сам Пикассо назвал картину — в один прекрасный день станет женой Мак-Орлана. У Фреде есть еще и осел, старый плешивый осел, повсюду следующий за своим хозяином, как собака. Даже в гости к Пикассо Фреде является вместе со своим верным ослом. Однажды — идея принадлежит Ролану Доржелесу — ослик Лоло позволит использовать свой холст вместо кисточки, в результате на свет появится картина «Закат солнца над Адриатикой». Выставленная в галерее Независимых художников, она немало позабавит парижских зрителей.