Пабло Пикассо

«Из Барселоны, этого центра современного искусства, уже вышло довольно много молодых талантов, причем многие из них не были уроженцами нашего города», — написал Мигель Утрилло в июньском номере «Пель-и-Плома», представляя эту выставку. От своих парижских друзей Утрилло узнал, что те немногие французы, с которыми сталкивался Пикассо, прозвали его «маленьким Гойей», поэтому он заметил: «Надеемся, что облик его не лжет, а сердце подсказывает нам, что мы не ошибаемся». Он подчеркивает достоинства молодого художника, чей дар видеть самую суть вещей позволяет ему «усмотреть прекрасное даже в безобразном». Дальше он пишет: «Пастели — это лишь один из аспектов таланта Пикассо, о котором, вне всякого сомнения, будут спорить, но так же несомненно и то, что его оценят, оценят те, кто ищет и открывает искусство во всех его видах».

Когда появляется эта лестная для него статья, Пикассо уже нет в Барселоне. Он пробыл там совсем недолго, а потом снова отправился в Париж. Быть может, он решил поискать более удобный способ заработать себе на хлеб, чем месячное содержание, предложенное Маниаком, который, в свою очередь, жалуется, что ему не присылают обещанных картин.

Быть может, неудачи закалили Пикассо, и он решил снова бросить вызов Парижу? Или просто он осознал, что Барселона ничего больше не может дать художнику, который так быстро использует вещи и людей? Решение уехать Пикассо принял очень быстро. И в этом случае Пабло, одиночка по натуре, человек, никогда не отдающий всего себя даже тем, к кому он очень привязан, ощущает потребность в спутнике. И поскольку сам он решил уехать, он уговаривает отправиться с ним Жома Андре.

На одном из рисунков они изображены вместе стоящими на берегу Сены на фоне моста, вдали виднеется Эйфелева башня. Жом Андре одет в широкое пальто, из воротника которого выглядывает несоразмерно длинная шея, на голове у него клетчатая фуражка. Он похож на путешествующего англичанина, а меховой воротник и трубка еще усиливают это сходство. В Париже весна, но, должно быть, еще холодно, потому что Пикассо поднял воротник своего пальто, так что из-под широкой фетровой шляпы видны только черные пряди волос и пронзительный взгляд его глаз. Женщина в большой шляпе обернулась посмотреть на двух иностранцев. Андре несет чемодан, у Пикассо же вместо багажа в руках только трость и большая коробка с рисунками.

Он и в самом деле привез туда довольно много картин. Маниак ждет Пикассо и его произведения в мастерской, которую он снял для Пабло на бульваре Клиши, 130. Вскоре он знакомит Пикассо с молодым парижским торговцем картинами. Его зовут Амбруаз Воллар, и он только завоевывает себе известность. Воллар договорился об организации выставки работ Пикассо в собственной галерее на улице Лаффитт.

Первая встреча Пикассо с парижской публикой состоялась 24 июня 1901 года. Вместе с Пабло свои картины выставляет один баскский художник, Итуррино, но в действительности эта выставка — для Пабло. Это великий день для него, он привез в Париж 75 своих картин, богатый и разнообразный багаж для человека, которому лишь через несколько месяцев должно было исполниться 20 лет. Это испанские сцены: «Пикадор», «Арена», сверкающие красными и синими бликами вокруг солнечных пятен, «Тореадоры» — толпы зрителей вокруг арены, разноцветные пятна на охристом фойе южного света.

Есть здесь и произведения на ту самую тему, которая неотступно преследует Пикассо в молодости и о которой он не перестает думать, поворачивая ее то так, то эдак, как будто не нашел еще окончательного решения: объятия влюбленной пары. На одном из первых вариантов (московский музей) изображена бедная комната в мансарде, на фоне голубоватых стен — разобранная кровать, на которой человек в синем пиджаке сжимает в объятиях красивую рыжеволосую женщину в красной юбке. Загорелая кожа мужчины и его сильные руки резко контрастируют с белой плотью женщины и с ее хрупкими руками. Но очень скоро Пикассо перестает удовлетворять эта несколько смехотворная утонченность любви в мансарде. В «Объятиях» (коллекция Сварценского, Бостон) он изображает улицу и двух влюбленных, бросившихся в объятия друг друга в едином порыве. В пастели, находящейся в Музее современного искусства Барселоны, обнявшаяся пара образует «монолит», только цвет одежды помогает провести границу: голубая куртка рабочего и красный жакет и зеленая юбка женщины. Увлеченный своими настойчивыми поисками, Пикассо рисует углем молодую женщину, с неистовой дрожью прижимающейся к мужчине (коллекция Видаль в Барселоне).

Среди произведений, выставленных у Воллара, много букетов цветов, одни отражаются на полированной поверхности стола (коллекция Рейд Лефевр, Лондон), другие едва помещаются в высокую вазу с узким горлышком (коллекция Джорджа Леви); была там и картина «Мать и сын», где и люди и цветы, стоящие на столе, написаны одинаково насыщенными, светящимися красками; «Девочка в шляпе» (коллекция Гарри Беквина, Нью-Йорк), где солома и кружево выписаны мазками, напоминающими цветочные лепестки; «Девочка в колье» (коллекция Хэрмона Бофа, Детройт), сидящая на фоне стены, оклеенной обоями в цветочек, и сама кажущаяся сотканной из ярких весенних цветов, и, наконец, «Ребенок с голубем» (коллекция Курто, Лондон), первое, еще сентиментальное, воплощение той темы, которая позже будет так дорога Пикассо.

Недавние полотна, написанные уже после приезда в Париж, висят рядом с картинами, привезенными из Испании, а подпись «П. Руис Пикассо» соседствует с другой: — Пикассо — между двумя черточками. В этих последних картинах он, как правило, обращается к парижским темам: «Мулен де ля Галетт» (коллекция Ж. Тенхаузера), которая, по словам Пикассо, была первой картиной, написанной в Париже; уличные сценки (коллекция мисс Гарриет Леви); «Бульвар де Клиши» (коллекция Макса Пеллеке, Париж); шумная толпа в «Сквере»; «Ярмарка»; элегантная публика, присутствующая на бегах в «Лонгшан» — разноцветные пятна на фоне серебристо-зеленой травы (частная коллекция, Париж). Для одного раза это много, слишком много. Посетитель теряется и не может решить, восхищаться или пройти мимо. Критики пытаются как-то классифицировать этот странный феномен раннего живописного мастерства.

Первым парижанином, по достоинству оценившим творчество Пикассо, был Фелисьен Фагюс, поместивший статью в «Газетт д’Ар». Андре Сальмон нарисовал довольно живописный портрет этого первого критика творчества Пикассо: блондин небольшого роста с бородкой; он был каким-то служащим префектуры, сначала увлекался анархизмом, позже сделался роялистом, да к тому же еще и весьма религиозным. Он всегда готов был проявить энтузиазм при созерцании какого-нибудь нового произведения, «великодушнейший из людей». Фелисьен Фагюс перечисляет все источники, из которых, как он считает, Пикассо черпает вдохновение: Делакруа, Моне, Манэ, Ван Гог, Писсарро, Тулуз-Лотрек, Дега, Форэни Ропс. Однако все эти влияния «преходящи, они испаряются в ту самую минуту, как он их усваивает; мы отдаем себе отчет в том, что его энтузиазм не оставил ему времени на то, чтобы выковать свой собственный стиль; личность его пребывает в постоянном восхищении, в состоянии пылкой юношеской непосредственности (говорят, что ему нет еще двадцати лет и что он покрывает красками по три холста в день)». Далее если мастерство это заимствовано, оно исключительно; Фагюс говорит о «цветах, выплескивающихся из вазы, стремящихся поближе к свету, о сверкающей вазе, о столе, который эту вазу «поддерживает», о светящемся воздухе, танцующем вокруг». И тот же самый Фагюс, как бы желая «притормозить» свой собственный энтузиазм, спрашивает себя, не приведет ли молодого испанца такое обилие чувственного мастерства к слишком легкому успеху.

Складывается впечатление, что Пикассо сам побаивается своего таланта. И хотя он привез из Барселоны множество своих картин, он все же считает, что настоящее обучение начинается для него только здесь; накануне отъезда он сказал Утрилло, что едет в Париж работать. Он во всяком случае знает, что не станет больше довольствоваться изображением уличных сценок, пусть даже и в своей виртуозной манере. Ему необходимо нырнуть в глубину тех образов, которые может дать ему Париж.