Блэкмурскии дьявол

— Прошу простить меня за навязчивость. Скажите, леди Мун, как далеко я могу зайти в этот вечер?

Далила оглянулась и посмотрела вокруг, чтобы понять, слышат ли их ближайшие пары.

— Нельзя ли потише?

— Нет. Но если хочешь, я вытащу тебя отсюда на террасу и мы продолжим танец наедине. А может, нам следует отбросить всякие внешние приличия и направиться прямо наверх в хозяйскую спальню? Как ты думаешь, Воллингхерсты будут возражать?

— Уверена, что Эвелина не будет, — ответила Далила. — Если только не обидится на то, что ты не с ней решил туда удалиться, после того как она в последний момент изменила все свои послеобеденные планы, чтобы принять тебя.

— Что я могу поделать, если женщина серьезно относится к своему патриотическому долгу в отношении раненых солдат?

— И бывших любовников?

— Но я пока здесь. Разве вас это не радует, мадам?

— Меня всегда радуют люди, которые делают то, что обещали.

Музыка кончилась, но Кристиан не выпустил Далилу из своих рук.

— Означает ли это, что ты готова сопровождать меня наверх?

— О, слишком нелепое предложение, чтобы на него отвечать. — Далила оглядывалась с застывшей улыбкой на лице, понимая, что они начинают привлекать внимание, и неуверенная, хочет ли привлечь еще больше внимания. Она пыталась силой высвободиться из его рук.

— Понятно, — сказал Кристиан с деланной серьезностью. — Ты желаешь более решительных действий. Отлично. Мы сбежим.

Она с гримасой посмотрела на него.

— Я хочу, чтобы мой брат освободил меня от обязанности выходить замуж, а не убил. — Неожиданным движением ей удалось отодвинуться от Кристиана. — Я говорила, что хочу намек на скандал, — добавила она. — Намек, Блэкмур. Тебе это понятно?

— Конечно, — тихо ответил он, поднося ее руки к губам и нежно их целуя. — Поверь мне.

Находясь один в библиотеке Воллингхерстов, Кристиан вспомнил совет, который однажды дал ему отец: самый верный путь пожалеть о том, что ты сказал, это написать свои слова на бумаге. Вот почему Кристиан никогда не изливал свое сердце в любовных посланиях. До сих пор.

Он решил, что напишет письмо Далиле, письмо достаточно страстное, чтобы у нее запылали глаза. Но только не глаза Далилы прочитают те обжигающие строки. На этот раз он будет действовать по своему плану. Послание, врученное не тому адресату, возбудит сплетни, в которых в недостойном поведении будут обвинять его одного. К черту бутылочку, он не собирается порочить репутацию Далилы такой ценой.

Единственная загвоздка в его плане состояла в том, что многолетнее отсутствие практики излагать свои чувства на бумаге, сделали для него эту задачу очень трудной. «Соберись», — приказал он себе, обнаружив, что не так просто написать хоть два слова, когда за дверью библиотеки раздаются шум, болтовня и игривый смех.

Чем больше он напрягался, тем меньше слов приходило ему в голову. Что, черт возьми, пишут друг другу любовники?

«Уважаемая Далила».

Слишком официально.

«Моя дорогая Далила».

«Моя дорогая, любимая Далила».

«Моя дорогая, любимая Далила», — прочитал он медленнее, но этих слов было явно недостаточно. Внезапно он понял, что имела в виду Далила, когда говорила, что пыталась передать на бумаге чувства к своему мужу. В отчаянии он прекратил выдумывать фразы и подумал о том, что действительно чувствует в своем сердце. К его удивлению, слова пришли сами.

Потекли.

Хлынули потоком.

Он мог бы исписать несколько страниц, но шум, означавший, что гости ринулись в обеденную залу, заставил его остановиться. Кристиан отложил перо, раздумывая, стоит ли перечитать написанное, и решил этого не делать. Он не мог тратить время, к тому же письмо должна была прочитать не Далила. Леди Диана Гановер, на которой в этот вечер было почти такое же платье, как и на Далиле, удостоится этого удовольствия.

Любая женщина умерла бы от любопытства в подобной ситуации. Кристиан полагал, что леди Гановер воспользуется первой же возможностью, чтобы украдкой прочитать письмо. Как только она это сделает, он окажется рядом, чтобы громко извиниться за ошибку. У нее останутся только воспоминания о наполненных чувствами словах и история о том, как блэкмурский дьявол написал страстное письмо леди Мун накануне ее свадьбы с самым важным человеком в Англии.

Он поспешно запечатал письмо, вышел из библиотеки и поманил парадно одетого лакея, попавшегося ему на глаза.

— Пожалуйста, передайте записку леди в лиловом платье, — сказал он, кивая в сторону леди Гановер, которая в этот момент выходила из комнаты. — И не болтайте об этом.

Лакей поклонился и сунул письмо в рукав, а Кристиан поспешил за дамой, которую ему предстояло сопроводить наверх в обеденную залу. Он еле усидел за столом, когда увидел, как в залу вошел лакей и оглядел сидящих гостей. На лице слуги все отчетливее проступала растерянность. Озадаченный Кристиан проследил за его взглядом и увидел сначала леди Гановер, затем леди Рамплеско, затем тут же леди Биллингли, Бэбсон и Диллинджер — одетых в лиловые платья.

«Подойдет любая из них, — подумал он. — Любая, кроме Далилы. Иначе весь мой план рухнет, не говоря о том унижении, которое я испытаю, если она прочитает то, что я написал».

От одной мысли об этом Кристиана бросило в жар, и он чуть ослабил ворот рубашки, пытаясь незаметно следить за лакеем. Наконец их взгляды встретились, и Кристиан скосил глаза в сторону леди Гановер. «Ей, — мысленно приказывал он, боясь сделать знак рукой. Ради Бога, передай ей записку».

Наконец остолоп в ливрее сделал выбор. Еле заметно подмигнув Кристиану, он подошел к леди Гановер, остановился, поклонился и, к безмолвному ужасу Кристиана, положил письмо на колени женщине в лиловом платье слева от нее.

Далиле.

Глава 8

«Я храню поцелуй, тот, что сорвал с твоих губ. Это печать, рана, сокровище».

Рука Далилы, сжимающая письмо, упала на колено.

Она хотела ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит.

Нет.

Если это сон, то ей не хотелось просыпаться, — пока не хотелось. Но слишком скоро ей придется столкнуться с реальностью. Придется отбросить все чувства, которые пробудили в ней слова Кристиана. Придется забыть Кристиана и его волшебные чары, которыми он окутал ее сердце за прошедшие несколько дней.

«Но не сейчас», — подумала Далила, снова скользя взглядом по листу бумаги, чуть смятому от прикосновения ее влажных пальцев. Она не могла расстаться с письмом с того момента, как лакей положил его ей на колени, даже когда Кристиан задержал ее в углу, чтобы объяснить свой неудавшийся план и потребовал послание назад. Особенно тогда. Искренне оно или нет, но Далила хотела примерить на себя то, что он написал в любовном письме.

«Если бы я был достаточно порядочен, то просто любви было бы достаточно. Было бы достаточно видеть тебя, прикасаться, ощущать тебя. Но я непорядочен, и мы оба знаем это».

Она улыбнулась, наслаждаясь теплой волной удовольствия, которая медленно заполняла ее. Да, он не был порядочным, во всяком случае, в обычном смысле. Он был наглый и требовательный, и, как ни странно, до безумия дорог ей.

«Я хочу любить тебя так, как мужчина может любить женщину… как надо, как не надо, напористо, бесконечно, дико, нежно. Как дьявол, как ангел, как я».

«Как я». Эти слова особенно глубоко взволновали ее. В них была уязвимость, которая проступала между строк его умного, страстного письма. Они вернули ей человека, о котором помнило ее сердце, Кристиана, которого она знала в ту весну, когда они проводили время в непринужденных разговорах, а иногда в еще более непринужденном молчании.

«Как я». Эти два слова выдавали его с головой, показывая, что письмо написано не просто ради выполнения ее поручения. «Неужели это возможно? — думала она. — Неужели эти слова, идущие от самого сердца, написаны мужчиной женщине, которую он любит? Неужели Кристиан любит меня? И не означает ли волнение, от которого захватывает дух, что я тоже люблю его?»