Король мошенников

– Виктория, я намерен утвердить мистера Делафоре в качестве второго дополнительного присяжного, а также считать вступившим в силу правило о двойной подсудности. Готовьте дело к процессу, в вашем распоряжении семьдесят два часа. Послезавтра вы либо начинаете прения сторон, либо я буду вынужден отказать в иске. Желаю вам хорошо выспаться, а потом засучите рукава, и пусть победит сильнейший юрист! – Судья Гоулдстон широко улыбнулся.

«Дурак, дурак, дурак», – повторяла про себя Виктория Харт, наблюдая, как вздымается мантия Марри Гоулдстона, когда он поднялся со своего кожаного кресла и направился к двери из зала судебных заседаний. Было только десять утра. День начинался неудачно, но худшее ее ждало впереди.

Исследовать шахту лифта вызвали команду трентонской Службы спасения. Вскоре из грязи были извлечены три трупа, которые немедленно направили к коронеру.[14]

Виктория Харт узнала об этом как раз перед обедом и, зная, что ничего хорошего ее там не ожидает, неохотно поплелась через небольшой торговый центр в морг, который располагался в подвальном этаже полицейской лаборатории. Спустилась по бетонным ступеням, хватаясь рукой за металлические перила, затем, громко стуча высокими каблуками, двинулась по выложенному плитками коридору, уставленному металлическими тележками, на которых прошлой ночью транспортировали жертв дорожных происшествий и погибших от передозировки наркотиков. Она миновала холодильный зал, где судмедэксперты замораживают тела после вскрытия, затем, стараясь дышать как можно реже, зал, где производят аутопсию, то есть вскрытие. Здесь тела ждали своей очереди под пластиковыми покрывалами. Наконец Виктория нашла помощника коронера Хермана Майера, который носил прозвище Немец. Ростом он был где-то под два метра и весил больше ста двадцати килограммов.

– Я пришла произвести предварительную идентификацию трех трупов, которые только что доставили из лифтовой шахты «Трентонской башни», – произнесла она унылым голосом.

– Только учтите, мы их еще не успели привести в порядок. Так что они в слегка живописном состоянии.

– Обещаю, Херман, держать себя в руках, – сказала она мрачно.

Он кивнул и повел ее в большой зал судебно-анатомической экспертизы, где на металлических столах лежали три тела. Виктория неохотно подняла глаза. В животе Бобби Маннинга зияла дыра размером с мускусную дыню. Острые концы ребер выпирали из-под разорванных тканей, поблескивая черной маслянистой грязью со дна шахты, в которой тела погибших пролежали трое суток.

– Это Бобби Маннинг, – печально произнесла она. – Он любил хрустящие хлебцы «Нестле». А как раз в тот вечер в мини-маркете я не смогла найти этих чертовых хлебцев. Не было их там. – Ее голос дрогнул.

Херман положил ладонь ей на руку. Она вежливо отстранилась и подошла к Тони Королло. Его тело было почти неузнаваемым. Она знала, что это он, но для официальной идентификации данных было недостаточно. Главное, отсутствовало лицо. Виктория прижала ладонь ко рту, чтобы не всхлипнуть.

– Это… он, судя по росту, но утверждать наверняка не могу. – Она отвела глаза от ужасного месива, в которое превратилось лицо симпатичного парня Тони Королло. – Вам придется снять отпечатки пальцев.

– Уже сделали. Через час-два будут результаты дактилоскопического сравнения. Вам не нужно будет этим заниматься, Виктория.

Она кивнула и двинулась дальше, где лежала Кэрол Сесник. Здесь, на этом металлическом столе, ее приятельница выглядела миниатюрнее, чем при жизни, как будто покинувшая ее душа заставила тело уменьшиться в размере. Ее застрелили в голову, так что левая часть лица тоже отсутствовала. Кроме того, Кэрол ужасно распухла, но это была она. Виктория протянула руку, коснулась коротких кудряшек, влажных и липких от масла, и с трудом выдавила из себя:

– Прости меня, дорогая.

В десять вечера в ее кабинете зазвонил телефон.

– Это мисс Виктория Харт, да? – отчетливо произнес мужской голос, принадлежащий, несомненно, образованному человеку, жителю восточного побережья. – Номер телефона мне дала ваша секретарша.

Виктория в этот момент собирала в папки материалы с показаниями сестер и врачей, подтверждающих наличие травм, полученных Фрэнком Лемеем. Но в суде они фигурировать не будут, потому что дело закрыто. Скоро вступит в действие закон о двойной подсудности. Это произойдет послезавтра. Так что Джо Рина никогда больше нельзя будет привлечь к ответственности по данному делу.

– Это кто звонит? – спросила Виктория без интереса.

– Седрик О'Нил.

– Кто? – нетерпеливо переспросила она.

– Я адвокат по уголовным делам. Мой клиент Энтони Хейвуд.

– Я не поняла, чей вы адвокат?

– Энтони Хейвуда. У него еще есть прозвище Амп Хейвуд или что-то в этом роде…

Виктория подумала, что Седрик О'Нил зануда.

– Он сообщил мне о том, что звонил вам прошлой ночью. Рассказал, где могут находиться тела двух полицейских и вашей свидетельницы. Если верить вечерним «Новостям», то вы их все же обнаружили. Верно?

Виктория отложила папки, схватила желтый прокурорский блокнот и записала: «Седрик О'Нил». А ниже: «Энтони Амп Хейвуд».

– Итак, чем могу быть вам полезной, мистер О'Нил? – Она раскрыла массивную книгу в кожаном переплете – юридический адресный справочник Мартиндейла–Хаббелла, в котором указаны все адвокаты, практикующие в Соединенных Штатах: где они учились, в каком году получили диплом, а также прочие полезные данные, включая все сколько-нибудь заметные дела, с которыми те работали. В справочнике также приведен трудовой стаж каждого.

Бино Бейтс в этот момент ходил с телефоном в руках по своему номеру, который снимал в дешевом мотеле в Корал-Гейблсе. Мошенника, занимающегося махинациями по телефону, в профессиональной среде называют «болтун». Большинство «болтунов» во время работы имеют привычку ходить, чтобы поддерживать энергию на должном уровне. Изображая Седрика О'Нила, он произносил слова, едва разжимая губы. При этом аристократический выговор выходца с восточного побережья получался превосходным.

– Чем вы можете быть мне полезной? – повторил он ее вопрос. – Хм… мисс Харт, я думал, возможно, мы могли бы помочь друг другу. Понимаете? Дело в том, что мистер Хейвуд пришел ко мне с определенной юридической проблемой, которая, если честно, чуточку запутанная. Мистер Хейвуд пребывает в убеждении, что его бывший сообщник ведет переговоры с властями, чтобы добиться снижения наказания по обвинению в тяжком уголовном преступлении. А именно – хищении имущества в крупных размерах.

– О каком сообщнике идет речь? Что за дело о хищении? И какое это все имеет отношение ко мне?

– Пока я не вполне готов сообщить вам это. Если не возражаете, я бы предпочел изложить существо дела, а затем, когда закончу, вы сможете это отшлифовать.

– Что я смогу сделать? – спросила она, вконец запутавшись.

– Ну, навести по своему разумению кое-какой глянец. Понимаете? – пояснил он.

«Что за зануда», – подумала она.

– Мистер Хейвуд, по-видимому, располагает некоторой информацией, которая могла бы быть полезной в вашем деле по обвинению Рина, но… мистер Хейвуд, к сожалению, выдать ее бесплатно не хочет, у него, понимаете ли, ко всему этому прагматический подход, то есть он желал бы выяснить, какую помощь вы можете ему оказать.

– А что, дело, по которому проходит его сообщник, находится в моей юрисдикции?

– Вполне возможно.

– Уж больно вы осторожничаете.

– Хм, вы же знаете, как проходит первая стадия переговоров, связанных с заключением о признании вины. Обычно все ходят на цыпочках, да? Никаких лишних сведений, верно? Итак, если вы не возражаете, я продолжу. У мистера Хейвуда может появиться желание сообщить вам информацию, касающуюся гибели человека, которого в утренней газете идентифицировали как Демо Уильямса. В ответ он хотел получить защиту от любых видов уголовного преследования, которое ваше ведомство может предпринять в его отношении.

14

Коронер – должностное лицо округа, как правило, имеющее медицинское образование, обязанное засвидетельствовать кончину человека, предположительно умершего насильственной смертью.