Покушение

В стремлении любой ценой доказать, что Сергей Антонов говорит по-английски (а Вам это крайне необходимо, чтобы ответить на вопрос, на каком языке разговаривали Агджа и Антонов), Вы отыскиваете двух бывших болгарских граждан (прошу прощения, позволю себе сказать — питающих «идеологические и политические симпатии» к Вам), которые заявляют Вам, что нельзя работать в БГА «Балкан», тем более в качестве представителя в Риме, не зная английского языка. И это произвольное мнение, противное всякой логике, Вы немедленно возводите в ранг твердого доказательства того, что Сергей Антонов знает английский, — не имея ни от кого и ниоткуда конкретного подтверждения — и возлагаете на этих двух «свидетелей» прерогативы руководства БГА «Балкан» определять, какая должность и какое место работы требуют знания английского языка.

Но что важнее: во всем обвинительном заключении отсутствуют показания г-на Мата, представителя турецких авиалиний в Риме, который (по информации из итальянских газет) заявил, что, по его мнению, Сергей Антонов не знает английского, а следовательно не говорит на этом языке.

Вы применяете личный критерий благонадежности не только к свидетелям, но и к источнику информации. Например, когда итальянская полиция (ДИГОС) выдает Вам справку о том, что Итальянское телевидение 13 мая 1981 г. до 19 часов не передавало никаких «картин» покушения на папу, не уточняя, показывались ли до этого фотографии папы и что подразумевается под словом «картины» — снимки или видеорепортаж, Вы полностью принимаете на веру и как вполне достаточную эту неточную и непрофессиональную справку. А когда югославская милиция выдает Вам справку о пребывании Росицы Антоновой 8–9 мая 1981 г. в Югославии по пути в Болгарию, то Вы выражаете сомнение в информации югославской милиции, о чем свидетельствует тот факт, что Вы затребовали через Министерство иностранных дел документ, представляющий более солидное подтверждение.

Фразы и примеры, которые я привожу здесь (только в отношении свидетелей и справок), далеко не все содержащееся в Вашем обвинительном заключении, что иллюстрирует мнимый характер Вашей объективности.

Все Ваше, судьи-следователя, поведение и отношение к обвиняемым и свидетелям, к фактам и обстоятельствам, (а это ясно видно из Вашего обвинительного заключения), весь смысл выводов и оценок, сделанных в ходе следствия, дают полное основание не то чтобы сомневаться в Вашей объективности (это было бы чуресчур наивно), а совершенно определенно видеть в Вашем лице судью-следователя, позволившего себе проявить пристрастность, субъективизм и грубую тенденциозность.

В самом деле, нелегко, даже невозможно судье-следователю сохранить свою добрую репутацию и не омрачить столь яркие краски, которыми расписан его портрет в испанской газете «АВС», если ему непременно надо прийти к обвинительному заключению по фальшивой версии о покушении на папу Иоанна Павла II. И все же Вы могли избежать некоторых излишне компрометирующих моментов, в особенности некоторых чрезмерных и недозволенных дерзостей.

Ведь, Вы, д-р Мартелла, в стремлении непременно воспользоваться свидетельством Арно де Борчгрейва (американца, личности, известной своим антикоммунизмом, и уличить в участии в покушении на папу «одну восточную страну», позволили себе увлечься, что недопустимо для судьи-следователя, для государственного служащего. Вы использовали в официальном документе ничего не значащую заметку французского журнала «Пуэн» и тем самым обвинили президента, главу французской Республики г-на Миттерана (который якобы лично разрешил Александру де Мараншу, бывшему руководителю французской разведки, сославшись на «военную тайну», не отвечать на Ваши вопросы) в том, что он содействовал сокрытию истины, касающейся покушения на папу Иоанна Павла II.

Действительно, не что иное, как чрезмерная пристрастность оказалась тем плохим советчиком, который побудил Вас перейти границы нормального корректного поведения.

Да, д-р Мартелла, у Вас, надо отдать должное, много свидетелей. Десятки, а может, и больше сотни — я не считал. Но не могу не отметить исключительную важность по крайней мере четырех из них — итальянских граждан, проживающих в том же доме, где находится квартира Тодора Айвазова. Благодаря этим свидетелям Вам удалось ответить на весьма важный вопрос — по правую или левую сторону лифта находится в этом здании лестница. Не ограничившись показаниями свидетелей, вы провели следственный осмотр, также констатировавший местоположение лестницы. Таких «чрезвычайно полезных», имеющих «решающее значение» свидетелей и свидетельств у Вас много. Зачем они Вам, д-р Мартелла? Не затем ли, чтобы Вы сами и, естественно, некоторые журналисты в своих информациях, и особенно в комментариях, могли утверждать нечто подобное: «Досье Мартеллы очень солидно. Он строит и доказывает свое обвинение, основываясь на показаниях более ста свидетелей!»

В письме от 9 декабря 1984 г. перед судьей-следователем были поставлены конкретные вопросы.

«В обвинительном заключении утверждается, что «11 мая 1981 г. на площадь Св. Петра отправляются Агджа, Челик и Айвазов, чтобы осмотреть эту часть города и уточнить место, где после покушения должен ожидать их в машине Байрамич (Сергей Антонов). На следующий день, 12 мая, снова на площади Св. Петра Агджа, Челик, Айвазов и Василев «репетируют» бегство и уточняют детали».

— Почему при уточнении места стоянки машины, которая должна увезти убийц, при выборе наиболее удачного маршрута Антонов, которому отведена роль водителя, не присутствует?

«В обвинительном заключении также говорится, что в день совершения покушения 13 мая, на улицу Кончилационе, прилегающую к площади Св. Петра, отправляются Агджа, Челик, Антонов и Айвазов; последний желает им успеха и сразу же уходит.

— Зачем понадобились два чемоданчика с двумя пистолетами вальтер и двумя бомбами для создания паники? У Агджи был его браунинг, Челик мог взять один чемоданчик с вальтером и бомбой, чтобы действовать, а для кого предназначался второй чемоданчик? Ведь Антонов, как об этом сказано в обвинительном заключении, не репетировал, не был во время покушения на площади, и вообще его роль сводилась единственно к тому, что он должен ждать убийцу, сидя в машине, припаркованной у канадского посольства.

Вечером 29 августа Агджа выезжает из Болгарии в Турцию и всего через несколько часов, рано утром 30 августа, возвращается в Болгарию и следует транзитом в Югославию. Цель поездки в Турцию — получить от Орала Челика фальшивый паспорт, которым обеспечила его турецкая мафия.

— Зачем понадобилось убийцу, которого нашли и с которым договорились о покушении на папу, подвергать такому огромному риску быть схваченным турецкой полицией, ведь она усиленно разыскивает его и хорошо знает? Разве «болгарские спецслужбы» не могли обеспечить передачу фальшивого паспорта из Турции в Болгарию?

30 августа 1980 г. Агджа покидает Болгарию и до момента его появления на площади Св. Петра — 13 мая 1981 г. — т. е. за восемь с половиной месяцев объезжает Югославию, Австрию, Федеративную Республику Германию, Швейцарию, Францию, Испанию, Тунис и Италию, причем в некоторых из этих стран успевает побывать несколько раз.

— Почему «болгарские спецслужбы», заполучив «нужного» им убийцу папы, столь легкомысленно отпустили его в поездку по тем странам, где этого опасного преступника усиленно разыскивает Интерпол?

Агджа получил от Орала Челика браунинг в Вене (в свою очередь Орал Челик получил его при посредничестве Бекира Челенка от австрийского нелегального торговца оружием Отто Тинтнера), перевез его через границу и хранил в Швейцарии у Омера Багджы, который в свою очередь также перевозит его через границу и доставляет Агдже в Милан.

— Зачем понадобились все эти перипетии, каждая из которых подвергает опасности владельца оружия? Разве не могли «болгарские спецслужбы» снабдить своего убийцу пистолетом в Риме, тем более что, как указано в Вашем досье, они располагали в Риме чуть ли не целым складом оружия?