Проект «Вальхалла»

— Когда я немного пришел в себя, — продолжал Хартунг, — я попытался выяснить, что же все-таки произошло с судном. Никто не мог мне ничего сказать. Это были страшные дни. Я потерял сон, не мог работать, у меня дрожали руки... Ты не можешь себе представить, какое это горе для меня. Я безумно люблю... любил Маргарет. Начались галлюцинации, мне повсюду мерещилось ее лицо. Тогда я понял, что должен что-то сделать. Я боялся оставаться один в нашей квартире, где каждая вещь напоминает Маргарет. Я улетел в Аргентину, там продолжались поиски судна. Они обследовали участок океана, где могли остаться хоть какие-нибудь следы, но ничего не нашли. Ничего! Ни обломков, ни масляных пятен, ничего. Компания, которая вела поиски, торопилась покончить с бессмысленной, с ее точки зрения, тратой денег. Страховой полис компенсировал гибель «Генерала Шермана». Покрутившись положенное время в океане, спасательные службы прекратили поиски. Я был в отчаянии, так же как и еще несколько прилетевших туда родственников пассажиров «Шермана». Узнав об окончательном отказе компании продолжать поиски, я в невменяемом состоянии вернулся в гостиницу и стал писать письма...

— Кому?

— Всем! Президентам США, Аргентины, Федеративной республики, Генеральному секретарю ООН... Не знаю почему, но мне пришло в голову, что гибель судна произошла в результате военных маневров неизвестной державы. И тут начали твориться странные дела. Вернувшись из нашего посольства, я обнаружил, что мой номер кто-то основательно распотрошил: шкафы распахнуты, вещи на полу, бумаги разбросаны по всей комнате... Администрация гостиницы клялась, что их служащие ни при чем. Пришли полицейские, покрутились и ушли с кислыми лицами, дав понять, что вряд ли удастся обнаружить преступников. Самое удивительное, что ничего не украли, хотя в номере я оставил почти все свои наличные деньги.

Хартунг внезапно замолчал. По его лицу опять пробежала нервная гримаса. В баре стукнула дверь, Хартунг вздрогнул.

— Ты ведь знаешь, у меня, кроме Маргарет, никого не было. Родители погибли, близких родственников не осталось.

Кристиан знал эту печальную историю. Отец и мать Хартунга погибли в последние дни войны. Тогда же пропал без вести и отец Маргарет, а мать умерла, когда девочке было всего шесть лет. Возможно, горькое одиночество каждого из них в детские годы и толкнуло их друг к другу.

— А как ты оказался в Японии? — спросил Кристиан, ошеломленный рассказом.

— На, почитай, — вместо ответа Хартунг протянул уже довольно измятый конверт без надписи. — Мне подсунули его под дверь.

Кристиан вытащил из конверта небольшой листок. Там было несколько машинописных строк:

«Мистер Хартунг!

Если Вас интересует судьба Вашей жены, исчезнувшей вместе с экипажем и пассажирами «Генерала Шермана», приезжайте в Японию. На главном почтамте Токио Вас будет ожидать письмо «до востребования». Это единственная возможность узнать, что случилось с Маргарет Хартунг (урожденной Линденберг)».

— И все? — спросил Кристиан.

— И все.

Хартунг забрал у него письмо и аккуратно вложил его в бумажник,

— И ты прилетел в Токио?

— А что мне оставалось делать? — вопросом на вопрос ответил Хартунг.

— Да, но... — Кристиан не знал, что ответить. — Ты не стал обращаться в полицию? А что, если это какие-то преступники?

— Зачем я нужен преступникам? — возразил Хартунг. — Денег у меня немного. Тайн я никаких не знаю, наследства не жду. Ради того чтобы узнать что-то о Маргарет, я готов на все.

— Что же ты собираешься делать?

— Я уже был на почтамте — помчался туда прямо из аэропорта. Да, — утвердительно кивнул он на безмолвный вопрос Кристиана, — письмо и в самом деле ожидало меня.

Хартунг выложил на столик такой же белый конверт, только поновее. Кристиан нетерпеливо потянулся к нему. Как и первое, письмо было написано по-английски:

«Мистер Хартунг!

Ту информацию, которая Вас интересует, Вы сможете получить, только если сохраните все в тайне. Не вздумайте сообщать о письмах в полицию! Как Вы понимаете, мы контролируем каждый Ваш шаг».

Дальше Хартунгу предлагалось в половине десятого вечера отправиться на пригородном поезде в местечко, о котором Кристиан никогда не слышал, и разыскать там Накамура-сан. Название улицы, номер дома, и все. Никакой подписи, никакой даты.

— Я решил, — сказал Хартунг, — я поеду. Я всегда был реалистом и понимаю: девяносто девять процентов из ста, что Маргарет уже нет в живых. Но один остается! Я никогда не прощу себе, если упущу этот шанс. Кто-то знает хоть что-то о Маргарет. Иначе зачем меня зазывают в Японию? А то, что он не сообщает своего имени, конспирируется... Мало ли по каким причинам человек желает скрыть свое имя. Даже если он преступник, я ему не судья. Пусть только скажет, что с Маргарет.

Он сгорбился над столиком. Хартунг, блестящий молодой физик, светлая голова, каким его знал Кристиан, всегда мыслил точно и четко, но сейчас перед ним сидел человек, раздавленный несчастьем, и, сколько бы он ни пытался поддержать в себе надежду, обреченность проскальзывала в его словах. Кристиан понял, что бесполезно отговаривать, приводить какие-то доводы. Они молча поднялись.

Хартунг посмотрел на часы:

— Я поеду в гостиницу. Как тебя здесь разыскать?

Кристиан записал ему адрес и телефон.

Хартунг кивнул:

— Я позвоню тебе завтра.

Он остановил такси и уехал. Кристиан долго смотрел ему вслед, так и не решив для себя, как ко всему этому относиться. Только сейчас он вспомнил о приглашении в гости и позвонил профессору Симидзу. Сославшись на нездоровье, просил его извинить и, если можно, перенести приглашение на другой день.

Весь вечер Кристиан просидел у себя в комнате с раскрытой книгой, прислушиваясь к каждому звуку. Работа не шла. Он ожидал каких-то известий от Хартунга, хотя понимал, что тот позвонит не раньше утра.

Ночь он провел плохо, ворочался, не мог уснуть, то открывал, то закрывал окно, снотворного не оказалось, а беспокоить хозяев не решился. Мысли о Хартунге не покидали его. Он заснул только под утро, но в семь вскочил как ужаленный: приснилось, что его зовут к телефону.

Однако Хартунг не позвонил ни в восемь, ни в девять, ни в десять. Кристиан, нарушив распорядок, остался дома. Он ругал себя последними словами за то, что не поехал вместе с Хартунгом. Время шло, и он начал беспокоиться всерьез. Хартунг не знает ни языка, ни страны, он не в себе и легко может стать добычей преступников, размышлял Кристиан.

Хартунг так и не дал о себе знать до конца дня.

Около полуночи Кристиан, не выдержав, поехал в гостиницу, где остановился Хартунг. «Да, — ответили ему, — он оставил у нас вещи вчера и с тех пор не появлялся».

Утром Кристиан зашел в посольство ФРГ. Он долго прождал в приемной. Наконец какой-то совсем молодой сотрудник принял его, показывая всем своим видом, что чрезвычайно торопится. Не успев дослушать, замахал руками и, поднявшись, сказал:

— Заявляйте в отдел по делам иностранцев токийского полицейского управления. Это их дело.

Кристиан поехал в полицейское управление.

Полицейский чиновник долго его расспрашивал, тщательно записывая ответы.

— А вы не помните название местечка, куда приглашали вашего друга?

— Нет, ведь я видел письмо буквально минуту.

— Давайте вспоминать, — настаивал чиновник.

Кристиан развел руками. Тогда чиновник стал медленно один за другим называть пригородные районы Токио, и Кристиан вспомнил.

Разыскав нужную карту, чиновник перечислил названия улиц. Профессиональная память историка не подвела Кристиана... С номером дома было еще проще. Правда, фамилию человека, которого следовало разыскивать, он забыл начисто. Помучив Кристиана еще с полчаса, чиновник отпустил его, пообещав, что «токийская полиция приложит все силы для розыска вашего пропавшего друга».

Когда чиновник остался один, он снял трубку и уверенно набрал номер. Назвал себя.

— Приветствую тебя, старина, — раздался бодрый голос на другом конце провода. — Что новенького?