Страница 13 из 108
Японское командование боялось мощного ответного удара союзников. Японцы терпели поражение на всех фронтах, и каждый станок, способный производить снаряды, был для них на вес золота. Однако запасы химического оружия аккуратно хранились: большая часть — в арсеналах армии, меньшая — в арсеналах флота.
После оккупации Японии отравляющие вещества были обезврежены по приказу американцев — канистры с газом сжигали или топили в море на расстоянии десяти морских миль от берега и на глубине в один километр. Канистры, ржавея, теряли герметичность. В результате четыре человека погибли, более ста были серьезно отравлены газами. Но несколько подобных случаев произошло не там, где американцы приказали затопить канистры с боевыми отравляющими веществами. Значит, они знали не о всех складах химического оружия.
В мае 1972 года оппозиция потребовала от премьер-министра провести соответствующее расследование. «Силы самообороны» сразу же заявили, что документы императорской армии, относящиеся к химическому оружию, либо уничтожены перед оккупацией, либо утеряны.
В бумагах, переданных ему бывшим адвокатом Эдогава, Акидзуки не нашел ничего, относящегося к делу Нирадзаки. Но ведь не зря же Эдогава предлагал ему прочитать эту ксерокопию?
Уже в последние дни войны, когда в атомном огне погибли Хиросима и Нагасаки, корабль Лонга был потоплен «кайтэн» — человекоторпедой, выпущенной японской подлодкой.
Лонга и остатки экипажа подобрал шедший сзади эскадренный миноносец, который потом бросал глубинные бомбы, стараясь сквитаться с подводной лодкой...
Отставному адмиралу было невмоготу смотреть на торжественную процедуру приема премьер-министра Японии в Белом доме. Услышав повторные извинения по поводу потопления рыболовного судна, Лонг выключил телевизор. Он считал, что командир «Эндрю Макферсон» поступил абсолютно верно, приняв меры к тому, чтобы остаться необнаруженным — трудная задача при современном развитии техники.
Появление гидролокаторов сделало подводный флот очень уязвимым.
Теперь гидролокаторы улавливают не шум моторов, а шум скольжения корпуса лодки в воде — звук, который невозможно ни скрыть, ни замаскировать.
Адмирал Лонг прекрасно понимал, почему капитан «Эндрю Макферсон» не радировал на берег о столкновении с рыболовным судном. Подводные лодки в боевом патрулировании обязаны соблюдать радиомолчание: каждый выход в эфир помогает противнику обнаруживать их и расшифровывать коды — обстоятельство, сыгравшее в свое время немалую роль в успешной борьбе союзников с подводным флотом фашистской Германии.
Преодолевая отвращение, которое возникало у него каждый раз при виде «косоглазых», Лонг внимательно следил за ходом переговоров. Он пришел к выводу, что восточная дипломатия оставила позади западную.
Новый премьер-министр, Лонг был в этом уверен, поставил перед собой задачу сделать Японию сверхдержавой: хватит ей быть младшим партнером, пора стать самостоятельной. Делал он это хитро. Американцы требовали взять на себя «большую часть военного бремени по обеспечению обороны в регионе», он соглашался и в глазах многих японцев представал не милитаристом, а человеком, который вынужден уступать напору Вашингтона. Увеличить военные расходы, стать военно-морским стражем Тихого океана, принять участие в программе «звездных войн», — ну, что делать, раз американцы нажимают! Вся военная политика Японии состояла из таких мини-спектаклей, разыгрываемых токийскими руководителями.
Лонг, считая японцев историческими врагами, был уверен, что, заставляя Токио вооружаться, американцы действуют в противоречии с собственными интересами. Японцы используют Пентагон как дойную корову (сами не хотят делиться военными секретами!), а американцы снабжают потенциального противника самым современным оружием.
Адмирал Лонг два года возглавлял штаб ВМС США в зоне Тихого океана. Он встречался с японскими офицерами чуть ли не каждый день, они говорили комплименты ему, его штабу, его морякам и его стране, приглашали в дорогие рестораны и на приемы, делали подарки, были до приторности любезны и предупредительны, но Лонг им не верил.
Лонг запомнил слова японского военного министра Араки, сказанные пятьдесят лет назад: «Япония покончила с идеей подражания Западу и возвращается к своим древним традициям, выраженным в морали древней военной касты самураев».
Едва Лонг почувствовал себя лучше, он немедленно поднялся и, достав из номерного сейфа, вмонтированного в стену, один бережно хранимый им документ, сел за работу. Документ этот представлял собой копию так и не отправленного начальству доклада управления военно-морской разведки США относительно ядерной программы Японии.
Кадзуо Яманэ приехал в Роппонги, где находилось управление национальной обороны, явно не вовремя. Настроение там было неважное. После тщательного изучения личных дел новобранцев выяснилось, что треть из них была не в ладах с законом и надела форму, чтобы избежать объяснений с полицией. Четырем сотрудникам департамента пришлось подать прошение об отставке: обнаружилось, что за небольшую мзду они передавали офицерам восточного военного округа списки вопросов, на которые тем предстояло отвечать на экзаменах для получения очередного звания.
Однокашник Яманэ встретил Кадзуо достаточно сердечно — выпускники одного университета должны помогать друг другу. Яманэ спросил, не ведет ли управление национальной обороны самостоятельное расследование столкновения «Эндрю Макферсон» с рыболовным судном.
— Да ты что! Кого это сейчас интересует? Завтра возвращается премьер-министр, и сразу же начнутся двусторонние консультации с американцами о расширении военного сотрудничества. Проводить параллельное расследование означало бы оскорбить американцев недоверием.
— А может быть, флот?
— Вряд ли. Без санкции Токио в Йокосука ничего не делается. Ну, если тебя это так интересует, — сотрудник управления национальной обороны не обратил внимания на совпадение фамилий погибшего капитана «Никко-мару» и своего однокашника, — съезди в штаб. У меня там есть знакомый — капитан третьего ранга... — и он записал на листке бумаги фамилию и должность своего приятеля.
Кадзуо Яманэ отправился в Йокосука. Здесь было теплее, чем в столице. В Йокосука вообще более мягкий климат в сравнении с Токио. Голубая гладь Токийского залива, зеленые холмы, вздымающиеся в небо вершины Окусуяма и Такатокияма приятно радовали глаз. Если бы Йокосука не превратили в военно-морскую базу, получился бы прекрасный курорт, подумал Яманэ.
Кадзуо давно здесь не был и с удовольствием прогулялся до парка Микаса, который получил свое название в честь флагманского корабля адмирала Хэйхатиро Того, отличившегося в русско-японскую войну. «Микаса» сошел со стапелей английской верфи «Виккерс» в марте 1902 года, а через двадцать лет закончил службу, когда Японии пришлось немного сократить свой флот в соответствии с решениями Вашингтонской конференции по разоружению. В мае 1961 года «Микаса» установили на бетонном постаменте и превратили в туристскую достопримечательность. На одной из палуб был музей адмирала Того, но Яманэ не стал в него заходить.
В штабе военно-морских «сил самообороны» капитан третьего ранга, к которому у него была записка от сотрудника УНО, принял его любезно.
— Чем могу служить? — осведомился он.
— Я работаю в управлении безопасности на море, но обращаюсь к вам как частное лицо. Мой отец был капитаном «Никко-мару»...
— Примите мои глубокие соболезнования.
— Спасибо. Скажу вам честно, то, как американцы проводят расследование, не внушает мне доверия. Боюсь, что мы так и не узнаем истины.
— Но, насколько я знаю, ваше управление выясняло обстоятельства катастрофы.
Яманэ покачал головой:
— Речь шла о возможности радиоактивного заражения моря, не более того.
Капитан третьего ранга задумался:
— Американцы последние дни тщательно обследуют район катастрофы. А наш штаб, по-моему, никаким расследованием не занимается. Попробуйте попасть на прием к заместителю начальника штаба адмиралу Тэрада. У него сегодня не очень загруженный день, он может вас принять, а потом загляните ко мне.