Страница 1 из 102
Псы войны
Посвящается Джорджио, Кристиану, Шлее, Большому Марку и Черному Джонни.
И всем другим в безымянных могилах.
Мы делали все, что могли…
Воскликнув: «Сейте смерть!», спускайте псов войны.
Пусть… не судачат о моей кончине,
И не скорбят по мне лишь оттого,
Что не в святой земле меня зароют,
Что не ударит в колокол звонарь,
Что не придет никто со мной проститься,
Что не пойдут скорбящие за гробом,
Что на могиле не взойдут цветы,
Что ни одна душа меня не вспомнит,
Под сим подписываюсь я…
Пролог
Этой ночью над взлетной полосой в саванне не было ни звезд, ни луны. Только западно-африканская тьма, окутавшая группы людей теплым влажным покровом. Завеса облаков почти касалась верхушек деревьев, и притаившиеся люди молились про себя, чтобы она как можно дольше скрывала их от бомбардировщиков.
В конце полосы видавший виды старенький ДС-4, только что умудрившийся приземлиться на свет посадочных огней, включившихся лишь за пятнадцать секунд до посадки, развернулся и, чихая, неуверенно покатил вслепую к хижинам, крытым пальмовыми листьями.
Федеральный МИГ-17, ночной истребитель, ведомый, наверное, одним из шести пилотов Восточной Германии, присланных недавно на смену египтянам, которые боялись летать по ночам, с ревом пронесся на запад. Его не было видно за пеленой облаков, как и пилот не видел под собой взлетную полосу. Он высматривал предательское мигание посадочных огней, подающих сигнал самолету, но они уже погасли.
Не слыша рева пролетающего над ним самолета, пилот выруливающего ДС-4 включил прожектор, чтобы осветить себе путь. Тут же из темноты раздался бесполезный крик: «Выключи свет!» Прожектор тотчас погас, тем не менее пилот успел сориентироваться, а истребитель был уже за много миль от этого места. С юга донесся гул артиллерии. Там к этому времени уже рассыпалась линия фронта, потому что люди, у которых не было ни пуль, ни пищи уже два месяца, побросали оружие и ушли под прикрытие лесных зарослей.
Пилот ДС-4 остановил свой самолет в двадцати ярдах от бомбардировщика «Супер Констеллейшн», стоящего на площадке перед ангаром, заглушил двигатели и спустился на бетонную полосу. К нему подбежал африканец, и они приглушенно переговорили. Затем оба подошли к самой многочисленной группе людей, черным пятном выделяющейся на темном фоне пальмового леса. Люди расступились, и белый человек, прилетевший на ДС-4, оказался лицом к лицу с тем, кто стоял в центре группы.
Белый никогда не видел его раньше, но знал о нем, и даже в темноте, слегка подсвеченной огоньками сигарет, узнал того, кого хотел видеть…
На пилоте не было фуражки, поэтому он слегка наклонил голову вместо того, чтобы отдать честь. Ему никогда не доводилось делать этого раньше, перед негром во всяком случае, и он не смог бы объяснить, почему сделал это.
– Меня зовут капитан Ван Клееф, – произнес он по-английски с южно-африканским акцентом.
Африканец кивнул в ответ. При этом его черная лохматая борода словно метелка махнула по груди, обтянутой форменной курткой пятнистой защитной окраски.
– Опасная ночь для полетов, капитан Ван Клееф, – сухо заметил он, – и груз слегка запоздал.
Он говорил медленно, низким голосом. У него был скорее акцент выпускника английской частной школы, каковым он и был на самом деле, чем африканца. Ван Клеефу стало не по себе и он опять, как сотню раз до этого, пока летел сквозь тучи от побережья, задался вопросом: «Зачем мне это нужно?»
– Я не привез никакого груза, сэр. Больше нечего было везти.
Вот опять. Он же поклялся, что ни за что не обратится к нему «сэр». Это как-то само вырвалось. Но они были правы, другие пилоты-наемники в баре либревильской гостиницы, те, что его встречали. Этот был ни на кого не похож.
– Тогда зачем вы прилетели? – мягко спросил генерал. – Вероятно, из-за детей? Здесь есть дети, которых монашки хотели бы переправить в безопасное место, но мы не ожидали больше самолетов миссии сегодня.
Ван Клееф отрицательно покачал головой и вдруг понял, что никто не видит этого жеста. Ему стало неловко, и он решил, что темнота сыграла ему на руку. Стоящие вокруг телохранители, сжав в руках автоматы, вглядывались в него.
– Нет. Я прилетел, чтобы забрать вас. Если, конечно, вы захотите.
Наступила томительная тишина. Он чувствовал, что африканец уставился на него в темноте. Случайно заметил отблеск зрачка, когда кто-то из окружения поднес к губам сигарету.
– Понятно. Вас послало сюда правительство вашей страны?
– Нет, – ответил Ван Клееф. – Это была моя идея.
Снова воцарилась тишина. Бородатая голова медленно покачивалась в нескольких футах от него. Это могло быть жестом понимания или недоумения.
– Я очень благодарен, – произнес голос. – Это было бы увлекательным путешествием. Но на самом деле, у меня есть собственный транспорт. «Констеллейшн». Надеюсь, что он сможет доставить меня в изгнание.
Ван Клеефу стало легче. Он не мог представить себе всех политических пертурбаций, которые последовали бы, прилети он обратно в Либревиль в компании с генералом.
– Я дождусь, пока вы взлетите и удалитесь, – сказал он и снова кивнул.
У него возникло желание протянуть руку для пожатия, но он не знал, нужно ли это делать. Ему было невдомек, что африканский генерал испытывал аналогичное затруднение. Он повернулся и зашагал обратно к своему самолету.
После его ухода в группе африканцев на некоторое время повисло молчание.
– Почему южноафриканец, африканер к тому же, решился на такое? – спросил у генерала один из министров.
В темноте блеснули белые зубы. Лидер группы беззвучно улыбнулся.
– Думаю, что нам этого никогда не понять, – сказал он.
Дальше, за ангаром, тоже под прикрытием пальм, пять человек, сидя в «лендровере», наблюдали, как темные силуэты двигаются от зарослей к самолету. Главный сидел на переднем сиденье рядом с водителем-африканцем. Все пятеро беспрестанно курили.
– Это должен быть южно-африканский самолет, – сказал главный и повернулся к остальным четырем белым, сгрудившимся за ним на сиденье «лендровера». – Жанни, пойди, спроси у шкипера, не найдет ли он и для нас местечко.
Высокий, сухой, костистый человек выбрался с заднего сиденья машины. Как и остальные, он был с головы до пят одет в защитную форму преимущественно зеленого цвета, с коричневыми пятнами. На ногах у него были зеленые высокие брезентовые бахилы и в них заправлены брюки. На ремне болталась фляжка, охотничий нож, три подсумка для магазинов автоматического карабина ФАЛ, висящего на плече, все три пустые. Когда он поравнялся с передним сиденьем «лендровера», главный снова окликнул его.
– Оставь ФАЛ, – произнес он, протянув руку, чтобы забрать карабин, – и, прошу тебя, Жанни, сделай все как надо, ладно?
Потому, что нас изрежут на мелкие кусочки.
Человек, которого назвали Жанни, кивнул, поправил берет на голове и направился к ДС-4. Капитан Ван Клееф не услышал звука мягких резиновых подметок за собой.
– Naand, meneer.[1]
Ван Клееф резко повернулся, услышав родной язык, и разглядел лишь силуэт и габариты человека, стоящего за ним.
Даже в темноте нельзя было не заметить белевшую на левом плече нашивку: череп со скрещенными костями. Он осторожно кивнул.
– Naand, Jy Africaans?[2]
Высокий человек утвердительно кивнул.
– Жан Дюпре, – сказал он и протянул руку.
– Кобус Ван Клееф, – представился летчик, ответив на рукопожатие.
1
Здравствуй, приятель.
2
Здравствуй, ты африканер?