Львица

— Энджел...

Львица за ее спиной пошевелилась. Повернувшись, Энджел увидела, что та подняла свою рыжевато-коричневую голову и широко открыла глаза.

«Ты тоже это слышала, — подумала Энджел. — Ты слышала, как Лаура зовет меня по имени».

Львица тем временем вскочила, и львята попадали друг на друга, но при этом не проснулись. Застыв на месте, Энджел не сводила глаз с пустыни. Львица побрела мимо нее и вышла на залитую лунным светом равнину. Девочка последовала за ней и пригнулась, когда проходила сквозь низкий лаз в пещеру. Выйдя наружу, Энджел огляделась вокруг и в отчаянии закричала:

— Мама! — В тишине ночи ее голос звучал громко и резко, а сердце готово было выскочить из груди.

Львица стояла не шевелясь и только размахивала из стороны в сторону хвостом. Ее взгляд был прикован к чему-то посреди пустынной равнины. Но там не было решительным счетом ничего — и никого. Придвинувшись ближе к львице, Энджел наклонилась и посмотрела в ту же сторону, что и она. Впереди виднелся небольшой камень, а рядом с ним какая-то сломанная ветка и целый куст пустынных роз с цветами на голых безлистых стеблях.

По спине Энджел пробежал холодок. Прижавшись плотнее к телу львицы, она почувствовала, как напряглись мускулы животного. Как от огня веет теплом, так от львицы веяло скованным напряжением, готовым взорваться в любую минуту.

Энджел прислушивалась, пытаясь усилием воли воскресить голос, который она только что услышала. Но до нее доносились только учащенное дыхание львицы и стук ее собственного сердца, отдававшегося в ушах.

Львица глухо зарычала — Энджел уже знала, что это был вопрошающий звук, — а через некоторое время издала высокий приятный зов. Она топталась на месте, как будто желая приблизиться к тому, что сейчас предстало перед ее взглядом, но вместе с тем понимая, что ей нужно держаться в стороне. Глядя на львицу, на ее движения и напряженный взгляд, Энджел вспомнилась одна история из ее жизни. В деревне Валайты они с Лаурой как-то раз увидели святого человека. Он сидел напротив своей хижины и разговаривал с каким-то невидимым собеседником.

— Он в состоянии транса, — шепнула ей на ухо Лаура, когда они отошли от него на почтительное расстояние. — Говорят, что иногда лайбоны[3] могут видеть души умерших людей.

Энджел с благоговением смотрела на старика. Он не только разговаривал, но также использовал жесты. Она ни на секунду не усомнилась в реальности его незримого собеседника.

Вглядываясь в пустоту, приковавшую внимание львицы, Энджел была уверена, что та действительно видит нечто. Ведь сама она только что слышала мамин голос из ниоткуда.

Лаура была где-то рядом с ними.

— Мамочка, — прошептала Энджел. — Ты нас нашла.

Она попыталась усилием воли воскресить в памяти образ матери — ее высокую стройную фигуру или хотя бы общие очертания. Призрачную тень или пятно света, которое случайно падает на лицо в закатном зареве, чтобы тут же пропасть в сумраке ночи.

Но все, что она видела, — это легкое покачивание цветов пустынной розы, хотя вокруг царили тишина и безветрие. Возможно, тому виной было насекомое, ящерица или небольшая змея. Или кто-то все-таки там прошел, задев ногой растение...

Покачивание прекратилось, и голые ветки замерли в неподвижном ночном воздухе.

Энджел почувствовала, что напряжение в теле животного тоже спало. Львица тряхнула головой и устало фыркнула.

Но Энджел все равно не сводила глаз с пустыни. Сжав руки в кулаки, она стояла на цыпочках и тихо шептала:

— Не уходи.

Львица посмотрела Энджел в глаза и издала ласковое мурлыканье, каким она обычно успокаивала Мдого, когда он чего-то пугался.

Девочка медленно кивнула. У нее не было сомнений в том, что львица видела Лауру, а Лаура видела львицу. Произошло что-то очень важное, и в результате Энджел почувствовала, что ей больше ничего не стоит бояться. И с верблюдами все будет в порядке. Она скоро их увидит. И у нее хватит сил, чтобы пройти через выпавшие на ее долю испытания.

Львица повернулась, коснувшись усами руки Энджел, и пошла обратно внутрь уютной и безопасной пещеры.

Глава 10

Эмма вышла во двор, полностью одетая и готовая к предстоящей поездке, но все еще зевая и протирая спросонку глаза. Солнце пока не встало, и в воздухе стояла почти сверхъестественная тишина. Насекомые прекратили свое обычное ночное стрекотание. Смолкли и беспокойные мелкие животные, которые всю ночь бегали по крыше и шуршали в кустах. Вместе с тем для утренних звуков пробуждающейся природы было еще рано.

— Мама Киту, Матата, — ласково позвала Эмма верблюдов, которые были заперты в своем загоне.

Они оба лежали на земле, поджав под себя ноги, а их поднятые головы были похожи на часовых. В предрассветном сумраке они выглядели размытыми тенями. Мама Киту отозвалась на ее голос. Эмме очень не хотелось оставлять их одних, но она знала, что Дэниэл договорился с крестьянином из деревни, чтобы тот каждый день приходил сюда, давал им корм и промывал ногу Мамы Киту до тех пор, пока они не вернутся.

Эмма направилась к воротам. На ее плече висела зеленая сумка, набитая сменной одеждой. В руке она несла корзину, которую дал ей Дэниэл, чтобы она положила туда еду в дорогу. Уже перед самым выходом из дома Эмма бросила в нее еще несколько вещей Энджел: моток шерсти с неоконченным вязанием, тетрадь для рисования, кое-что из одежды и пару сандалий.

Дэниэл уже ждал ее возле «лендровера». На земле возле его ног стояла канистра, и в воздухе витал стойкий запах бензина. Он посмотрел на корзину и задержал взгляд на вещах Энджел. Эмма не могла понять, считает ли он правильным брать их с собой. Она сама не была в этом уверена. Стоя в коридоре над разложенными вещами, она колебалась — суеверный человек сказал бы, наверное, что она испытывает судьбу. Однако Дэниэл предпочел промолчать, и Эмма, поставив корзину между двумя спальными мешками и свернутыми москитными сетками, устроилась на переднем сиденье. За это время оно стало ей родным: она знала о сломанной пружине, которая слегка упиралась в ее левый бок, и о том, что виниловая обивка, порванная в одном месте, постоянно цеплялась за джинсы. Смешанный запах моторного масла, пыли и мешковины тоже был ей знаком.

Дэниэл вел машину с включенными фарами, свет от которых, по мере того как отступал ночной сумрак, становился все более блеклым и тусклым. Они выехали на дорогу, которая вела в Малангу, но очень скоро свернули, держась противоположного направления, как будто возвращались назад. Миновав станцию с другой стороны, они поехали прямо.

— Мы едем прямо к горе? — спросила Эмма.

— Нет. Малангу, станция и питомник расположены почти на одной линии, но эта линия идет по кругу, — ответил Дэниэл, очертив рукой полукруг. — Посередине находится пустыня и гора Ол Доиньо Ленгаи, а дорога к питомнику огибает справа этот длинный холм. — Он указал на возвышение впереди. — Поэтому нам предстоит такой долгий путь.

— Вы точно знаете, как туда ехать? — Эмма все еще не могла привыкнуть к тому, что Дэниэл никогда не пользовался картой.

— Я ездил по этой дороге с Ндугу. Мы ставили здесь ловушки для грызунов. Но в питомник мы не заезжали.

— Разве вам не хотелось познакомиться с его хозяином?

— Тут есть одна проблема, — осторожно начал Дэниэл. — Тот смотритель, Магома, не единственный человек, кому не нравится хозяин питомника. Многие настроены против него.

— Что он такого сделал? — вскинула брови Эмма.

— Он ничего не сделал, но многие его боятся. Говорят, что человек, который живет вместе со львами, не может быть человеком. Или же он обладает какой-то особой силой, которой наделили его львы.

— Какой еще силой?

— Например, ходит слух, что люди, работающие в питомнике, никогда не болеют.

— Вы в это верите? — спросила Эмма, вспомнив, как Дэниэл не хотел прикасаться к телу мертвой женщины.

Дэниэл на какое-то время задумался.