Страница 60 из 67
— А про меня-то что? — нетерпеливо вмешался я. — Кончита, Адриан, И Цзе, список аюамарканцев — каким мы тут боком?
— Спокойно, мистер Райми. Дойдем. Я пытаюсь изложить как можно короче, но история долгая. Так вот. Откуда взялась Леонора, я не знал. Даже не задавался тогда таким вопросом. Решил, что она как-то связана с таинственной лавчонкой, а мой сон накануне — простое совпадение. Так и прожил весь первый год в неведении, пока не создал своего второго человека. У меня хватало конкурентов. Они поднимались и опадали, как волны, а об меня разбивались, как об утес. Имелся среди них один по имени Элмер Чаг. Он держал большой район города, примыкающий к моему. Мы долго грызлись по поводу границы. Чаг был старше, сильнее. Он мог меня выдавить и выдавил бы, если бы вовремя просек, во что я вырасту. Но, к несчастью для него, он видел лишь грязного психопата. Как и остальные, он думал, что я сам сдуюсь. Поэтому вместо того, чтобы навалиться на меня всей массой, он засел в сторонке и стал ждать, пока я прогорю. Поначалу я действовал грубо. Большей частью угрозами и пытками. Других способов я не знал, только такой — отыскать у противника слабое место и ударить туда побольнее. Никакого изящества. Но у Чага плохо было со слабыми местами. Ни семьи, ни друзей, ни любимчиков. Некуда бить. Как-то ночью — опять лежа в кровати — я пожалел, что у Чага нет родственника, которого можно было бы похитить. Вот был бы у него брат, с которым они выросли бы вместе, а потом плечом к плечу строили бизнес, и Чаг готов был бы за этого брата все отдать… И тут передо мной снова поплыли призрачные лица. Я безразлично скользил по ним внутренним взглядом, пока не выискал подходящее, как раз такое, для старшего брата, и к нему приклеилось имя — Виктор Чаг. С этой картинкой я заснул. Наутро меня как на аркане потащило в ту лавчонку с марионетками. Я туда наведывался с предыдущего раза, но там всегда было закрыто, и насчет владельцев мне никто толком ничего ответить не мог. На этот раз я увидел открытую дверь, и меня снова провели в подсобку, где куклу с лицом придуманного Виктора Чага мазали кровью и водили вокруг нее хоровод. И снова я в страхе и замешательстве вернулся с марионеткой домой. На следующий день у Элмера Чага объявился брат.
— Вы спятили, — тихо произнес я.
Кардинал улыбнулся:
— Возможно. Но если я спятил, то кто же ты, мистер Райми? Плод моего бреда? — Я не ответил — не решился. — Для всех Виктор Чаг существовал на самом деле. Я знал, что Элмер — сирота, но остальные не сомневались, что Виктор был с Элмером всю жизнь, что братьев водой не разольешь. Ничего вразумительного о нем никто сказать не мог — ни как он выглядит, ни как разговаривает, ни как одевается, грубый он или воспитанный. Но все четко знали, что у Элмера Чага всегда был брат. Виктор существовал. Я научился создавать людей…
Он помолчал, сцепив пальцы. Глаза пылали то ли безумием, то ли магическим огнем — я не понял.
— Леонора и Виктор Чаг не рождались на свет. Их создал я. Я вырвал их из небытия, наделил телом, языком, характером, жизненной ролью. Но я не понимал как. Это непонимание грызло меня, доводило до ручки, до белого каления. Я отправился назад в лавчонку, но там было закрыто, и, даже взломав дверь, я не обнаружил внутри никаких зацепок. Я спросил у Леоноры, но она вообще не знала ни про магазин, ни про марионеток, ни про слепцов в хламидах. Поэтому, запихнув свои сомнения куда подальше, я похитил Виктора Чага и надавил на конкурента.
— Элмер поверил, что Виктор — его брат? — Во мне проснулся скептицизм.
— Внутренне проникся. Я, когда забирал выкуп, всячески доказывал, что нет у него братьев. — Кардинал сухо усмехнулся. — Он на меня посмотрел как на больного. После этого я начал экспериментировать. Попытался сам вызвать этот сонм лиц — и получилось, они появлялись как по заказу, главное было подловить момент между сном и явью. Я выбирал подходящее, давал ему имя, и на следующий день в открытой лавчонке меня встречали слепцы. Пару раз я, выбрав персонажа из сонма, никуда не ходил — проверял, что будет в таком случае. Ничего не было. Без марионетки и слепцов оживить призрак оказалось невозможно. Со временем выяснилось, что есть предел. Первым я заметил вот это. — Он с улыбкой пошевелил своим кривым мизинцем. — Меня никто не решается о нем спросить. Ты ведь наверняка думал, что это или врожденное, или вывих. Вот и нет! Мизинец изгибается, когда я создаю человека, и остается так, пока человек не исчезнет. С каждым новым персонажем изгиб делается резче. Это было первое ограничение. На восьмом персонаже мизинец уже грозил отломиться. Я создал еще пару человек, и муки стали невыносимыми. Так опытным путем выяснилось, что безболезненно я могу держать семь аюамарканцев. Восемь — уже больно. Девять — предел. И дело не только в моих мучениях, это бы я пережил. Но когда персонажей слишком много, они рассыпаются. Теряют рассудок, отбиваются от рук, ускользают у людей из памяти. Действительность трещит по швам. С тех пор я никогда не превышал лимит, хотя соблазн дойти до края, наплодить их человек пятнадцать или двадцать, был велик. Еще сильно мешала бюрократия. Аюамарканцы существуют в человеческом сознании, но не по документам. Свидетельства о рождении, кредитки, биография в комплект не входят. Сперва мы обходились так. В моем окружении — среди мошенников, воров, насильников и убийц — документов не спрашивали, поэтому я легко выкручивался. Но потом, по мере легализации, начались проблемы. Впрочем, к тому времени я уже мог добывать поддельные документы по своим каналам. Так что создание аюамарканца — процесс тяжелый. На придумывание персонажа достаточно одной ночи, но бумажная волокита отнимает месяцы. Хуже всего с публичными фигурами. Самая гадость — мэры. Наизнанку вывернешься, пока выстроишь такому крепкий постамент, который не развалится, если начнут копать…
Кардинал раздраженно вздохнул.
— Уничтожить аюамарканца просто — нужны обычная булавка и густой туман. Видел, как слепцы выползают в город вместе с нашим зеленым туманом? — Я заторможенно кивнул. — Горожанам втемяшилось в голову, что слепые поклоняются туману, но это не так. Они его вызывают. У моих марионеток бьется сердце. Чтобы его остановить, я пронзаю куклу булавкой. Тогда аюамарканец исчезает. А слепцы — они всегда предвидят мои действия заранее — выходят на улицы и нагоняют туман, который, накрывая город, проникает в сознание и вычищает оттуда воспоминания о персонажах. Поэтому все сразу забыли И Цзе и Адриана. Они существовали, пока я поддерживал в них жизнь, но как только я их стер — они вернулись в небытие. Соня не врала насчет Адриана. Она просто забыла. В ее жизни, как и в жизни остальных, он как будто и не появлялся. Аюамарканцы лишь подобие живых людей. Это искусная иллюзия, ходячий, говорящий, питающийся, дышащий человеческий слепок. Но стоит его выключить, он испаряется, прекращая существование. А туман, рассеиваясь, уносит с собой память о них.
— А как же те, что живут за пределами города? Если вы говорите правду и туман действительно стирает память, как же быть с остальным миром?
— На нем не отражается. Большинство моих созданий малозаметны. Публичные фигуры — мэры, например, — сидят в городе, поэтому в масштабах страны интереса не представляют. Нельзя сказать, что пропавшего аюамарканца совсем никто не хватится, но это дело легко уладить. Если не веришь, что крупный чиновник может вот так бесследно исчезнуть, не взбудоражив общественность, проведи эксперимент — загадай любые пять больших городов и назови мне их мэров.
Я попробовал, но никого не вспомнил.
— Ладно, я, положим, не назову, но ведь найдутся и более эрудированные.
— Конечно, — согласился Кардинал. — Но этих всезнаек легко держать под присмотром. В общем, пока я не выкину какой-нибудь безумный фортель — например, не решу создать президента страны, — можно жонглировать аюамарканцами хоть до второго пришествия.
— А просто так их можно убить? Если бы И Цзе или Адриана банально пристрелили, они бы исчезли, так?