Марш мертвецов

— Адриан тоже?

— Адриан? — Имя ему ничего не говорило.

— Адриан Арне. Он там был со мной.

— А… — Вами безмятежно улыбнулся. — Все по-старому.

— В каком смысле?

Он сощурился, глядя на закрывающий окно шкаф и что-то прикидывая.

— Что ты обо мне знаешь? — спросил он, поглаживая пальцами своих змей.

— Немного. Вы наемный убийца. Работали на Кардинала. Вас все кругом боятся. Говорят, что вы самый бездушный и жестокий человек на свете.

Вами скромно кивнул, удовлетворенный услышанным:

— Непросто прослыть самым страшным человеком в таком городе, как этот. Сколько я на это трудов положил… Но я работаю по найму лишь изредка. По настроению, по знакомству. Большей частью я убиваю ради собственного интереса. Я первопроходец. Я был одним из первых настоящих серийных убийц, еще задолго до того, как они вошли в моду. Более сорока лет я торю тропы, о которых другие даже мечтать не смеют. Я сменил столько личин, что полиции и не сосчитать. Я был Черным Ангелом, Самогоном, Хорьком, Глазастым Эрни — кем я только не был! Я лишал людей жизни по всему миру, что богатых, что бедных, что молодых, что старых, что мужчин, что женщин. Я убиваю, потому что я убийца. Проще некуда. Такой я есть. Когда я убиваю, я честен перед собой. Никаких скрытых мотивов, никаких извращенных страстей. Как думаешь, Капак Райми, плохо быть честным самим с собой?

— Если вы так ставите вопрос…

— По-другому его не поставишь. Я веду дневник своих убийств, — добавил он светским тоном. — Записываю каждое. У меня десятки блокнотов, куда заносятся время, место, имена, методы, результаты. Так я расслабляюсь на досуге. Веду рабочие заметки и подолгу над ними просиживаю. Люблю перечитывать записи о давних убийствах. Когда на твоей совести их столько, подробности норовят стереться из памяти. Перестаешь отличать одну смерть от другой. Они сливаются… Пить хочется, — вдруг переключился он. — Принесешь пива из холодильника? И сам возьми, если будешь.

Я опасался поворачиваться к нему спиной, однако чувствовал, что он меня не убьет — не сейчас, по крайней мере. Открыв холодильник, я принялся искать пиво. Внутри все было заставлено банками с рукописными этикетками, о содержимом которых я предпочел не задумываться, поэтому скользнул по ним невидящим взглядом. От детской головы на предпоследней полке абстрагироваться не удалось, потому что мертвые невинные глаза смотрели на меня в упор. Аккуратно отрезанная, она уже почти перестала сочиться кровью, и, пока я пялился на нее в остолбенении, одна из последних капель, набухнув, упала в подставленную на другой полке миску.

— Пиво на второй сверху, — подсказал Вами тоном радушного хозяина. — За головой.

Меня передернуло, но я подавил дрожь, инстинктивно чувствуя: от моей реакции сейчас зависит все. Одно неверное движение, и это лицо будет последним, что я увижу. Сунув руки в холодильник, я осторожно взял голову за уши и сдвинул в сторону. Это ощущение холодной шелушащейся кожи я не забуду никогда. Освободив себе достаточно пространства для маневра, я пошарил за головой и вытащил пару банок пива, которые положил на нижнюю полку, чтобы вернуть голову на прежнее место. Прежде чем закрыть холодильник, я снова взглянул в эти детские глаза — пять? шесть лет? — и только потом взял пиво.

Вами бесстрастно принял у меня банку. Но, когда я убирал руку, он вдруг перехватил ее ни с того ни с сего. Я попытался вырваться, но Вами держал крепко. Улыбнувшись, он едва заметно покачал головой, и я перестал дергаться. Не говоря ни слова, он поставил свою банку с пивом и согнул мои пальцы в кулак. Потом вытянул мне указательный палец, направив его вперед, а сам откинул голову, выпятив подбородок. Медленно и плавно он подтянул мою руку к себе, так что указательный палец почти коснулся ямочки под нижней губой, где переплетались шеями его змеи. Я смотрел в упор на распахнутые пасти с ядовитыми зубами. И тогда Вами ткнул моим пальцем в ямочку.

Палец обожгло. Вскрикнув, я отдернул руку — Вами ее на этот раз выпустил и молча взял свое пиво. Я принялся потирать саднящий палец. Следа от укуса не было, но небольшой красный волдырь там надулся. Пососав палец, я снова его осмотрел. Кожа не прокушена, краснота уже спадает потихоньку.

— Как это… — начал я, но Вами меня тут же перебил:

— Там лежит папка… — Он кивнул на шкаф. — Принеси, пожалуйста.

В шкафу пачками громоздились папки, блокноты и разрозненные листы. Я оглядел все эти кипы, недоумевая, какую именно папку просит Вами. Уже хотел уточнить, но тут увидел сам — где-то на средней полке, тонкая, с надписью «Аюамарка», накарябанной в правом верхнем углу. Я передал ее Вами, и он, вытащив оттуда два листа бумаги, заскользил взглядом по второму. Потом, хмыкнув, отыскал красную ручку и что-то отметил. Страницу он протянул мне, ткнув в нижние строки. Точка алела напротив имени Адриана.

— Адриан Арне, — произнес он, передавая мне оба листа. — Садись. Пока туда не смотри. — Я послушно сел. — Никакого Адриана Арне я не знаю. По моим понятиям, мы с ним никогда не встречались. Не помню, чтобы он тогда был в переулке, и не помню, как вписывал сюда его имя… Я еще давным-давно заметил одну вещь, — продолжал он. — Как-то раз, просматривая свои старые записи, я наткнулся на пару имен, которых напрочь не помнил. А ведь должен был, раз собственноручно зафиксировал убийство во всех подробностях, но нет, никаких ассоциаций. Озадаченный, я полез просматривать все свои дневники — та еще работенка — и обнаружил шесть фамилий, то есть полдюжины убийств, на которые память никак не откликалась. Меня это, конечно, насторожило, но и заинтриговало тоже. Я всегда благоговел перед безумием. Потеря памяти могла бы стать первым признаком того, что я скатываюсь туда, в темную пропасть, которую всегда хотел исследовать. И я счел провалы в памяти своим шансом, возможностью посмотреть на жизнь под другим углом. Увы, на этом все и застопорилось. — Кажется, его это действительно удручало. — Никаких отклонений я за собой не замечал — ни тебе промахов, ни разговоров во сне, ни очнуться в незнакомом месте. Все тот же Паукар Вами, если не считать нескольких дыр в памяти. А потом, порывшись в архивах Дворца, я обнаружил вот это. — Он кивком указал на листы в моих руках. — Раньше где я только эти шесть имен не искал, все без толку, поэтому сделал копию с архивного списка и принес домой изучать. Там было много других имен, не имевших ко мне никакого отношения. Но некоторых я знал, а на некоторых других нашел досье. Я решил сыграть сам с собой в игру. Отметил все известные мне имена и те, которые нашел в архивных досье, красной точкой с левой стороны. Потом начал периодически просматривать список, проверяя, все ли имена я помню. И если обнаруживал, что какое-то выпало из памяти, отмечал красной точкой справа. А теперь можешь взглянуть.

Я пробежался глазами по двухстраничному списку имен. Там их было штук пятьдесят или шестьдесят. У большинства красная точка стояла слева, в том числе у меня и у Адриана (наши имена были вписаны от руки в самом конце). Над нами значились еще пять-шесть человек, тоже вписанных карандашом.

— Список древний, — пояснил Вами. — Устарел уже. Я пытался отыскать обновленный, но ту папку, на которую я наткнулся, куда-то переложили, и больше я ее не находил. Поэтому я пополняю список сам, когда мне попадаются аюамарканцы.

Практически у всех имен, отмеченных точкой слева, имелась такая же справа. Большую часть тех, где второй точки не было, я знал: Леонора Шанкар, Кончита Кубекик, Паукар Вами, я сам. Ама там не значилась вообще, и спрашивать о ней я не стал — не знает о ней Вами, и замечательно.

— Что это? — спросил я. — Кто все эти люди?

— Если не считать тех, кто не отмечен точкой справа, то понятия не имею. Их имена для меня пустой звук. Там есть шестеро, которых я, согласно записям в дневниках, убил, и добавилось еще пять, но что касается остальных… — Он пожал плечами. — Когда-то, судя по точкам, я их знал. А теперь нет.