Марш мертвецов

Я откинулся на спинку кресла, изобразив на лице коварнейшую улыбку.

Ногти Кафрана впивались в мой палец. Его правая рука зависла над гильотинкой. Публика, с любопытством наблюдающая за фокусом, начала перешептываться, почуяв, что запахло жареным. Волшебство грозило обернуться скандалом, и все замерли в предвкушении кровопролития.

Кафран поднял голову и с мелькнувшей на губах улыбкой резко отпустил нож гильотины. Я невольно дернулся, успев представить разрубленный надвое палец, кровь фонтаном, стаи гарпий и вампиров, слетевшихся на пир. Но лезвие спокойно легло в паз. Публика дружно ахнула, а затем зааплодировала, когда я вынул невредимый палец и подергал им туда-сюда. Кафран встал, поклонился и сел обратно.

— Ну что, — сказал он, — займемся контрактами? — Пауза. Обворожительная улыбка. Он потрепал меня по подбородку: — Сынок.

Я поблагодарил Кафрана за вкусный обед, мы скрепили подписание контракта рукопожатием, и я откланялся. Кафран грустно и задумчиво улыбнулся на прощание. Ама дожидалась меня снаружи, скрестив руки на груди, серьезная, как судья перед оглашением смертного приговора. Я подошел. Минуту мы молча изучали друг друга. Откуда мне знать, вдруг она подосланная Кардиналом наемная убийца, которой приказано соблазнить и прикончить некоего Капака Райми. Откуда ей знать, вдруг я преданный паладин Кардинала, пришедший исправить свое вчерашнее упущение. И я, и она одинаково терялись в догадках, чего ждать друг от друга — любви или расправы. Было бы смешно, когда бы наши жизни не висели на волоске.

Первой нарушила молчание Ама:

— Обломилось вчера?

— Да уж не обломался. — И мы дружно прыснули со смеху. — Никогда еще не пробовал на лестнице.

— Я тоже. Совсем по-другому получается, да?

— Обалдеть.

— Столько адреналина. И встряска нехилая. Но ведь какая невероятная, вселенская дурость.

— Да, точно. Долбиться, как бешеные кролики, на дворцовой лестнице… Если бы нас кто застукал…

Она прикусила верхнюю губу:

— Значит, ты Капак Райми.

— А ты — Ама Ситува.

— Раньше слышал обо мне?

— Нет.

— А я о тебе — да.

— Слухи ходят?

— Нет. Прочитала в дворцовых архивах.

Улыбка сползла у меня с лица.

— А что ты там делала, можно узнать?

Ама настороженно оглянулась по сторонам:

— Насколько тесно ты связан с Кардиналом? И насколько ему предан? — Она внимательно наблюдала за моей реакцией.

— Не знаю, — откровенно ответил я. — Еще позавчера я сказал бы, что принадлежу ему до последнего вздоха. В его руках ключ ко всем моим мечтам — богатству, славе, власти. Но теперь я уже не так уверен. У меня пропал друг, а Кардинал, похоже, к этому причастен и пытается мной манипулировать. В общем, если начистоту, то моя преданность несколько пошатнулась.

— Я проникла во Дворец обманным путем, — призналась Ама. — На втором этаже есть неохраняемое окно, через него я и влезла по веревке. Я пробираюсь во Дворец раза по три-четыре в неделю, просматриваю секретные архивы на верхних этажах. Нарытого мной компромата хватит, чтобы от Кардинала остался один пшик. При желании я могла бы уничтожить его в мгновение ока хоть завтра.

Девушка, в одиночку проникающая во Дворец, — занятная сказочка… Ну ладно, предположим.

— И ты хочешь выступить против него? — спросил я.

— Возможно. Когда-нибудь.

— Зачем? Чего ты добиваешься? Зачем ты вообще туда полезла?

— Потом объясню. Сейчас тебе главное знать, что я действую сама, меня никто не подсылал. Работаю на себя и для себя. Если ты решишься предать интересы Кардинала, то сделаешь это ради совершенно незнакомой женщины, которую трахнул на лестнице, но которая почему-то вдруг решила, что влюбилась в тебя. — Она болезненно улыбнулась. — Если тебя это устраивает, то ты явно чокнулся… как и я, раз решила тебе все это выложить.

Ее била дрожь. Целиком и полностью раскрыться перед человеком, которого видишь второй раз в жизни, вручить ему свое сердце и душу… Никогда еще никто не оказывал мне такого безграничного доверия. Я не думал, что это возможно. Я почувствовал, как уплываю. Разрываюсь на части. Захотелось тут же проникнуться ее безумием и выступить против Кардинала вместе с ней — но ведь это означает поставить на карту все, в первую очередь собственное будущее.

— Ты знаешь Адриана Арне? — Вопрос не животрепещущий, но, если она соврет, как врали остальные, я сдам ее Кардиналу, не дожидаясь захода солнца.

— Лично — нет. А по имени — да. Он числится в аюамарканском списке.

— Каком? — Знакомое название…

— Аюамарканском. Аюамарка. За этим я и проникла во Аворец. Это ответ на вопросы, которые мучают меня с самого приезда в город. Я пока не поняла, в чем там дело, но ясно, что ключ к тайне в нем. В этом списке много кто есть. Я, Адриан Арне, Леонора Шанкар, ты. Десятки имен, и каждое — загадка… — Она глянула на часы и огорченно цокнула языком: — Пора мне. Отец один не справится. У нас сегодня две официантки заболели и не вышли.

— Надо будет встретиться еще раз, — поспешно предложил я, боясь, что она сейчас попрощается и исчезнет, как Адриан. — Расскажешь поподробнее про этот список и свои розыски.

— Хорошо.

— Где? Когда?

— Завтра. В доках. Пятнадцатый пирс. Около шести. Как раз успеешь все обдумать хорошенько. Может, решишь, что со мной опасно, и предпочтешь хранить верность Кардиналу. Твое право, я тебя не буду винить. Для полузнакомой девушки я прошу практически невозможного. Может, ты приведешь Форда Тассо и отряд гвардейцев. — Она вздохнула. — Но я уже ничего не могу поделать. Если я ошиблась, я труп. Вся моя надежда — на тот призрачный шанс, что ты в меня влюбился, а это безумие, от которого мне делается плохо.

Она ушла. Я с открытым ртом смотрел ей вслед, но она вдруг вернулась, чтобы задать последний вопрос:

— Ты помнишь свое детство? — Если судить по ее многозначительной улыбке, я, видимо, выдал именно ту реакцию, которой она ждала, — дернулся как ошпаренный. — Я тоже не помню, — сказала она и удалилась — на этот раз окончательно.

Вернувшись в офис, я принялся разбирать бумаги. Соня встретила меня угрюмая и насупленная, но оттаяла, увидев подписанный контракт. Она сама окучивала Рида примерно столько же, сколько и Кардинал. Спросила, как мне удалось, явно пытаясь наладить испорченные отношения. Я только хмыкнул в ответ. Врунья и двурушница. Я не готов забывать и прощать. Оставил ей документы, чтобы закончила заполнять, и слинял под надуманным предлогом.

Несколько часов я слонялся по улицам, а потом неприкаянным одиночкой вернулся в «Скайлайт». Смогу ли я предать Кардинала? Раньше вопрос был бы немыслимым. Он оставил меня в живых. Ввел в круг элиты, предоставил отличную работу, отдал в ученики Форду Тассо и Соне. И после всего этого я пойду против него по прихоти взломщицы, соблазнившей меня на лестнице? Безумие.

Надо ее сдать. Может, это вообще подстава и Ама — подсадная утка, которую подослал сам Кардинал, чтобы проверить мою преданность. Если нет — если Ама не врала, — тогда тем более надо ее сдать. Сейчас пойду домой, приму душ, сниму трубку и расскажу Кардиналу все как есть про Аму Ситуву и исходящую от нее угрозу. А чувства, которые могут оказаться как любовью, так и обычной похотью, пойдут лесом.

Я уже почти настроился, когда вдруг зазвонил мобильный. Секретарша Кардинала. Он срочно вызывает меня к себе. Узнал про успешный контракт с Кафраном и хочет поздравить лично. Этот звонок все и решил окончательно. Я пойду и доложу все в приватной беседе. Аме Ситуве конец. Адриана тоже к черту. Своя рубашка ближе к телу, а телу сейчас грозит опасность.

Стоило мне определиться окончательно, как телефон зазвонил снова. На этот раз я понадобился кому-то из докторов Кончиты. К ней приходил муж, она впала в депрессию и попыталась покончить с собой. И ей почти удалось. Доктор просил меня прийти как можно скорее. Кончиту накачали лекарствами, но она пока в сознании. Если я не смогу ей ничем помочь, то придется передать ее «в руки профессионалов». Он не сказал прямо, что я единственный, кто сейчас может уберечь ее от психушки, но подразумевалось именно это. Забыв про остальные напасти, я рявкнул на Томаса, и мы домчали до «Скайлайта» в рекордные сроки. Кардинал подождет.