Загадка Эдгара По

У подножия лестницы, ведущей к входной двери дома номер три, я остановился, оперся о перила и посмотрел туда, откуда пришел. Я услышал, как вдалеке проехала карета по Стрэнд, раздался цокот копыт, звон упряжи и стук колес по мостовой. Шагов ни было. В какой-то момент они прекратили меня преследовать. Я сказал себе: в Лондоне драмы разыгрываются каждую ночь, и нет причин думать, что те шаги принадлежали кому-то из действующих лиц моей трагикомедии. Но теперь, когда они стихли, я вдруг почувствовал необъяснимую тревогу.

Ayez peur, пробормотал я себе под нос, ayez peur.

76

На следующее утро я покинул дом в поисках кофе — не умывшись и не побрившись. Я встал поздно, и мой разум все еще был затуманен дремой.

На углу возле фонаря стояла маленькая потрепанная закрытая карета, выкрашенная в черный цвет. Когда я подошел поближе, дверца распахнулась, и смуглый парень в поношенном черном пальто выглянул и спросил, как быстрее добраться до Ковент-Гарден.

Одновременно из-за кареты вышел другой тип, тоже в черном, и схватил меня за руку. Первый вцепился в лацканы, и они затащили меня внутрь. Второй последовал за мною и захлопнул дверцу. Лошади рванули с места.

Мы оказались в тесной карете втроем, рукой-ногой не пошевелить, не говоря уж о том, чтобы отбиваться. Шторы опущены, свет почти не пробивается. Тот тип, что заговорил со мной, обхватил меня рукой за горло и запрокинул мне голову. Я почувствовал укол лезвия.

— Сиди тихо, простофиля, — тихо сказал он. — Сиди тихо, а не то нам придется замарать руки.

Пока карета, подпрыгивая, с грохотом неслась по улицам, полным звуков лондонского утра, внутри нее происходил особый ритуал. Я специально пишу «ритуал». Мои похитители отлично знали свое дело, в их движениях чувствовалась беспечность и непринужденность. Второй связал мне вытянутые вперед руки в запястьях, сунул грязный кляп в рот и, наконец, связал ноги в коленях.

Теперь я сидел, съежившись, в углу, все еще с ножом у горла. Похитители молчали. Замкнутое пространство заполнял звук нашего дыхания и запах тел. Я безуспешно пытался придумать, как справиться с этой ситуацией, но страх мешал думать рационально. Снова и снова я проклинал себя за то, что имел глупость остаться на Гонт-корт, а не нашел убежище в другом городе и под чужим именем. Вот уже который раз, но теперь при более печальных обстоятельствах, я стал игрушкой в руках судьбы.

Мы остановились, Я услышал и почувствовал, как кучер спрыгнул с козел, затем раздались чьи-то голоса, на тяжелых воротах отодвинули засов и открыли их. Лошади снова начали движение. В этот момент меня грубо схватили за голову и завязали глаза. Дверь кареты открылась, Поток свежего воздуха хлынул внутрь. Один из моих спутников спрыгнул вниз. Меня вытащили из кареты. Через минуту я уже стоял на открытом пространстве, а с обеих сторон меня держали похитители.

Я не мог идти со связанными ногами. Охая и ругаясь, мужчины поволокли меня — мои ботинки подскакивали на булыжниках — и запихали в какое-то место, где сильно пахло опилками и лаком. Ночной кошмар перешел в еще более страшную стадию. Без предупреждения мои ноги оторвали от земли, и я почувствовал, что меня подняли и несут чьи-то сильные руки, а мое тело постепенно принимает горизонтальное положение. Меня подняли, а потом опустили. Я ударился головой. Кто-то рассмеялся, непринужденно и совершенно неожиданно в этой зловещей атмосфере.

— Опять слишком высокого мужика притащили, — сказал кто-то. — Придется снова отрезать ноги.

— Нет, — ответил другой голос. — Просто сними с него ботинки, и все будет в порядке.

С меня резко сдернули ботинки. Я лежал на спине, а мои локти, макушка и пятки соприкасались с твердыми поверхностями. Какой-то тяжелый предмет упал мне на ноги. Я непроизвольно дернулся. Потом еще один, и еще. Я протянул связанные руки и узнал по форме каблуки ботинка.

— Эй, парень, — сказал первый голос. — Мы тут оставили отверстия для воздуха. Дышать сможешь. Но запомни, отверстия небольшие, так что если сглупишь и будешь рыпаться, то потребность в кислороде возрастет, и дышать будет нечем. Так что лежи тихо, как мышка.

Сначала я не понял, о чем он, поскольку воздуха было полно, пусть и насыщенного парами лака и ароматом свежих опилок, которые наложились на едкий запах конского навоза. И тут в паре дюймов над моей головой раздался грохот, и я ощутил, как пространство внезапно сжалось и что-то загородило свет. Неожиданно на меня обрушился ужасный шум. Уши заложило от стука молотков, так близко, что казалось, гвозди заколачивают прямо в меня. Должно быть, орудовали сразу двумя или тремя молотками, но в замкнутом пространстве, которое играло роль барабана, казалось, что их несколько дюжин. Меня заколачивали в каком-то ящике по размерам не больше гроба.

И тут я все понял. Оценил размеры ящика, добавил к ним черный экипаж и выцветшие черные одежды похитителей, и понял: это не просто ящик, похожий на гроб, это и есть гроб.

77

Меня похоронят заживо. Я даже не сомневался в этом. Передо мной маячила перспектива долгой и мучительной смерти.

Похитители перенесли меня в другой экипаж вероятно закрытый. Казалось, мы ехали несколько часов, но возможно, минуты текли как часы. Время — ничто, если не можешь измерить его.

Разумеется, я пытался высвободиться. Но размеры гроба, ботинки и шляпа, лежащие на мне, недостаток кислорода и прежде всего крепко связанные руки практически не давали двигаться. Из пересохшего горла вырывался лишь приглушенный вой, и мне удавалось еле слышно стучать локтями по стенкам темницы. Сомневаюсь, что эти звуки слышали те, кто сидел прямо рядом с гробом, не говоря уж о прохожих на улице.

Мои умственные способности были парализованы, как и тело. Мне хотелось бы сказать вам, что я спокойно взирал в лицо опасности. В теории, действительно, если уж не можешь избежать смерти, то нужно посмотреть ей прямо в глаза. Но сиюминутные нужды оттеснили возвышенные идеи. Мне нужно было дышать, нужно было жить дальше, а все остальное не имело ровным счетом никакого значения.

Мы снова остановились. Я услышал и почувствовал грохот и толчок. Что-то стукнуло о крышку моего тесного узилища. Раздался смех — пронзительный, на грани истерики. Гроб раскачивался, подпрыгивал, обо что-то ударялся, резко наклонялся под острым углом. Все это вкупе с чередой нерегулярного глухого стука подсказало мне, что мы взбираемся по лестнице. Гроб снова принял горизонтальное положение, носильщики сделали еще пару шагов, и я услышал чей-то голос, но не смог различить слов.

Гроб застонал и заскрипел — кто-то снимал крышку. Меня омыли потоки свежего воздуха. Острие ломика вошло под крышку так глубоко, что скользнуло по моей голове. Я ощутил острый приступ счастья.

— Выньте кляп, — велел чей-то знакомый голос. — И повязку снимите!

Когда вытащили кляп, меня затошнило. Я попытался сказать слово «вода», но ничего не вышло. Чья-то рука схватила меня за волосы и приподняла голову. Пальцы развязали узел повязки. Свет брызнул в глаза — такой яркий, что я застонал от боли. Ничего не видно, кроме ослепительной белизны. Я закрыл глаза.

— Дайте ему попить, — велел все тот же голос. — А потом оставьте нас!

Чья-то рука скользнула мне под голову. Металлическая кружка звякнула об зубы. Внезапно вода оказалась везде: она струилась по лицу, просачивалась за шиворот, заполняла рот и устремлялась в горло, заставляя захлебываться. Кружку убрали.

— Еще, — прохрипел я. — Еще.

Кружка вернулась. Я был так слаб, что не мог даже удовлетворить свою жажду.

— Оставьте нас! — скомандовал голос.

Я услышал шаги — двух пар ног, кажется, — по деревянному полу, затем дверь отворилась и захлопнулась. На ресницах у меня собрались капельки воды, и я не знал, откуда они взялись, из кружки или от слез. Я все еще лежал с закрытыми глазами, но медленно открыл их и увидел просевший потолок, испещренный трещинами, — кое-где отвалилась штукатурка и показались балки.