Страница 12 из 14
Мое седьмое звено тренировалось недоукомплектованным.
А я активизировал президентские глаза и уши.
Просветленный объектив зафиксировал мою радужку, и на корпусе фотоаппарата запульсировал крошечный зеленый индикатор.
Я навел панорамный целеуказатель на специалиста.
– Скажи «чи-и-и-з»!
Щелкнул анфас и профиль.
– Система работает? – спросил я запечатленного спеца.
– Минуточку.
Не переставая ухмыляться, специалист подошел к телефону прямой связи.
Я повторил щелчок затвора.
Тот сработал практически бесшумно, и лишь индикатор подтвердил уход кадра куда надо.
Спец неторопливо снял трубку кремлевского телефона, защищенного от прослушивания, и передал мне.
– Генерал на связи.
– Алексей Николаевич?
– Полный порядок, – сказал шеф. – Как только заснимешь первый шоссейный пейзаж, знай: информация пошла на нужный уровень.
– Вас понял! – сказал я в трубку нарочно громко. – Пейзаж так пейзаж!
В фотоаппаратный микрофон попали точно такие же слова.
Наверное, у генерала вышло невольное стерео.
Специалист на практике (но с теоретическими нюансами) продемонстрировал мне фотоаппаратные возможности, а также ночной, вечерний и дневной режим съемки.
Отрегулировав широкий, удобный, крепкий ремень, я устроил великолепную машинку на груди.
Запечатлел для истории опустевшую полосу препятствий.
Кремлевская сотня отправилась ужинать. Каждое звено – в отдельный бокс.
Без меня назначат старшим или вихрастого дылду, или прилизанного хлыща, или неотесанного чурбана с деревенскими замашками.
А если субординационный расклад отложат до моего возвращения?
Постучал по дереву.
Трижды плюнул через левое плечо и, как всегда, не обнаружил на нем ни черта, ни погона.
Тогда надо угодить вышестоящему тандему.
Президенту – садоградскими панорамами.
Генералу Яранцеву – чем-нибудь посущественнее.
Специалист, не прощаясь, удалился в дверь, увенчанную строгой запретной напоминалкой.
Я посмотрел на водонепроницаемые, противоударные туристские часы.
Через полчаса за мной придет молочнокислый фургон буфета Государственной думы.
К нему не прикапывается ни один, даже самый дотошный, автоинспектор.
Прежде чем отправиться в аэропорт, я посетил место общественного пользования.
Этот ритуал я чтил весьма.
Не знаю, как для кого, но лично для меня опростаться по-большому и по-малому перед выездом – хорошая примета.
Первый раз я убедился в эффективности очистительного присаживания на дорожку еще в курсантах.
Да, опоздал на вылет, да, получил, что причитается, и едва не был отчислен, зато остался жив, один из всей группы.
Вертолет загорелся, даже не добравшись до полигона…
Вообще-то я ненавижу вспоминать прошлое и мечтать о будущем.
Меня не волнует, какая последняя дата на могильном камне будет итожить и укорять.
А прошлое мое насквозь и кучно изрешечено шальными осколками судьбы.
Отец ненароком по пьяни зарезал мать до смерти. Ему, шоферу первого класса, – срок, малолетнему единственному сыну – детдом.
Отца придавило упавшим краном, а сын выжил, дотянул до самостоятельности и даже, преодолев генетику, не сел, хотя все до одного его одноклассники загремели по уголовке.
Случайно попал на мента, исповедовавшего «дао», с поправкой на российскую глубинку.
Случайно глянулся капитану, набиравшему особую роту.
Случайно проявил недюжинные способности к внедрению в маргинальные сообщества.
Случайно раскрыл секту высокопоставленных зоофилов.
Случайно показал отменную выучку при заграничном вояже.
Два ордена…
Один не совсем заслуженный.
Не мог же я бросить раненого командира под огнем.
Да, Леонидыч придирался к мелочам, да, Леонидыч регулярно закладывал по-черному.
Но ведь притерлись, притерпелись, смирились…
Я, естественно, не хотел, чтобы взамен прислали какое-нибудь спесивое чмо.
Как известно, нервные клетки не восстанавливаются, даже после бани с ядреным парком и березовым веничком.
Три медали…
Не будешь же устраивать скандал, если за компанию включили в наградные списки.
Не посмертно ведь.
Внеочередное звание…
Так сдуру и в майоры произведут.
Ненавижу вспоминать прошлое и мечтать о будущем…
В общем, прежде чем отправиться в аэропорт, я посетил место общественного пользования.
Фотоаппарат пока что радовал только генерала, и я шибко не церемонился.
Объектив зафиксировал сантехнику во всей красе.
Писсуар отвечал требованиям кремлевской сотни.
Унитаз нуждался в доводке: сочилась лишняя водица и бачок нескладно бормотал что-то несусветное.
Теперь от глаз начальства не могло скрыться и это раздолбайство.
Я показал кафелю язык.
Теперь придется не только фиксировать чужие недостатки, а и контролировать свои поступки, слова, и может, даже мысли.
Хорошо, что всемогущий объектив направлен не в мою сторону.
Глава 8 Прерванное напутствие
В километре от грузового терминала аэропорта наш кисломолочный фургон поджидала генеральская иномарка – та самая, с фанерным попугаем, орущим про бдительность и приказы.
Я навел объектив на придорожный пейзаж.
Теперь Президент мог лицезреть каждый мой шаг.
Но это все-таки лучше, чем фигурировать в идиотских докладах в качестве болвана, не сумевшего толком провести элементарное расследование.
Я торопливо пересел в машину шефа.
Молча обменялись рукопожатием.
Я демонстративно поправил блицующую объективом гордость отечественного разведпрома.
Генерал оценил юмор ситуации.
Ультра-патриот на этот раз молчал.
Как и Президент, обреченный только видеть и слышать.
– Мы в тебя, Денис Денисович, верим.
Генерал облокотился на баранку так, чтобы всемогущий объектив фиксировал его лицо в самом выигрышном ракурсе.
– Не подведу кремлевскую сотню.
– Главное – вживайся в ситуацию.
– Изнутри видней, – добавил я громко.
– Сначала поищи для блезиру метеориты…
– Которые вызывают импотенцию.
Теперь можно и пошутковать малость.
Генерал же сохранял наставительную суровость.
– Никого не бей по голове.
– И ниже пояса.
– Никого не…
Генерал замялся в поисках не совсем похабного слова.
– Даже пальцем, – добавил я двусмысленно.
Генерал впервые улыбнулся – то ли мне, то ли Президенту.
– Не забудь прогуляться по садам.
– В защитной противоударной каске от падения яблок.
– Обязательно сходи в кинотеатр.
– С доцентшей.
– Познакомься с открытием профессора Колченова.
– С детства боюсь гнид.
– Сыграй в королевский гамбит с доктором Расмусом Олегом Иннокентьевичем.
– Непременно.
– Только помни: шахматы – не поддавки.
– Конь ходит буквой «гэ».
– Поговори с жертвами Повара.
– С тем, что похоронен. – тоже?
– Можешь ограничиться вдовой.
Я подумал, что с маньяком и этими изуродованными харями генерал перебарщивает ради показушного рвения.
Но тут шефовский мобильник напомнил о себе бетховенской кувалдой, ломающей дверь.
– Да.
Лицо генерала напряглось в скулах.
– Подробней.
На лбу генерала сгустились морщины.
– Держите в курсе.
Генеральская рука все еще держала смолкнувший телефон возле уха.
– Отменили? – спросил я тихо.
– Что?
– Садоградскую операцию?
– Скорей, Денис, наоборот.
Генерал убрал мобильник и пристально уставился в бесстрастный объектив.
– Вампиранья заговорила.
– Кто же умудрился ее так жестоко трахнуть?
– Она утверждает – Повар.
– Повар?
– Да, тот самый кулинар-кондитер, с замашками профессионального изувера.
– Детали, подробности?
– Она помнит лишь, как он приближался, и больше ничего.
– Ну хоть какие-то зацепки.