В облупленную эпоху

Эппель был озорным человеком. На прошлом пасхальном седере он встал и, подняв бокал, сказал: «Давно я не был на седере. В этом году решил пойти, потому что в следующем может и не получиться». И после этого он спел на идише босяцкую люблинскую песенку, которой его научила мама.

Словесная и экзистенциальная плоть прозы Эппеля наследует Бабелю. Советская литература, убившая великую русскую литературу и еле-еле отпевшая Бабеля и Платонова, получила мощный апперкот от Эппеля. Глубинные отношения с языком у Эппеля, я уверен от этих двух писателей (это кроме того, что некоторые куски «Конармии» запросто могли быть написаны Платоновым). Катастрофически недооцененный, Эппель наверстает со временем славы, ибо язык сохранит и выпестует, все случится.