Страница 17 из 90
То ли учебники,где речь шла только о геометрических линиях,углах, бастионах и амбразурах,то ли вечная муштра днем да мучительно жесткая койка и еще более мучительный караульный наряд ночью,– то ли все это вместе начало постепенно вторгаться в мои воспоминания о Маюми и по временам изгонять их из моих мыслей.Или это были хорошенькие личики девушек из Саратоги и Балльстона,которые иногда появлялись в Уэст-Пойнте с визитом?..Или это белокурые дочки наших офицеров– ближайшие соседки,которые часто посещали нас и в каждом слушателе,одетом в мундир,видели как бы личинку будущего героя, эмбрион будущего генерала?Может быть,кто-нибудь вытеснил образ Маюми из моей памяти?Не важно кто– важно, что это случилось. Образ юной возлюбленной начал тускнеть в моей памяти.С каждым днем он становился все бледнее и бледнее, пока, наконец, не превратился в туманный призрак прошлого.
Ах, Маюми! По правде говоря,на это потребовалось очень много времени. Эти веселые, улыбающиеся лица долго мельками перед моими глазами,прежде чем затмилось твое лицо.Долго сопротивлялся я обольстительным напевам этих сирен,но я был простым смертным, и мое сердце легко поддалось соблазну сладостных Я не хочу сказать, что моя первая любовь совсем исчезла: она застыла, но не умерла.Несмотря на светский флирт в часы досуга, она по временам возвращалась ко мне. Часто воспоминание о доме и прежде всего о Маюми просыпалось во мне, когда я дежурил, среди ночной тишины. Моя любовь к ней оледенела, но не умерла. И будь Маюми здесь,моя любовь,я уверен, вспыхнула бы с прежней силой.Даже если бы я узнал,что Маюми забыла обо мне, отдала свое сердце другому,я уверен, что моя юношеская любовь ожила бы со всем своим пылом и цельностью. Одна мелодия вытесняет другую, но прекрасные дочери Севера так никогда и не изгладили в моем сердце образ смуглой красавицы Юга.
А я не только не видел Маюми,но за все время своего пребывания в училище даже ни разу не слыхал о ней.
Пять лет мы прожили с сестрой вдали от дома.Время от времени нас навещали отец и мать.Каждый год летом они ездили на дачу,на многолюдные северные курорты– в Балльстон,Спа,Саратогу или Ньюпорт. Они брали нас туда на каникулы, но, несмотря на все просьбы позволить нам провести лето дома, родители оставались непреклонны: мать была сталь, а отец– камень!
Я догадывался о причине их отказа. Наши гордые родители боялись неравного брака: они не могли забыть сцену на острове.
На курорте мы встретились с Ринггольдами. Аренс, как и раньше, ухаживал за Виргинией.Он стал заядлым фатом и широко сорил деньгами, не уступая в этом бывшим портным и маклерам,ныне представителям «первой десятки» финансовых дельцов Нью-Йорка. У меня по-прежнему не лежало к нему сердце, но симпатии матери были явно на его стороне.
Как относилась к нему Виргиния, я не знаю. Сестра стала взрослой девушкой, настоящей светской красавицей, и в совершенстве научилась владеть собой и скрывать свои чувства– один из отличительных признаков хороших манер в наши дни.Иногда она бывала очень веселой,хотя ее оживление казалось мне несколько искусственным и внезапно исчезало.Временами она становилась задумчивой, даже холодной и надменной. Я опасался, что, став такой обаятельной внешне, она утратила то, что казалось мне самым ценным в человеке,– доброе и отзывчивое сердце. Впрочем, может быть, я был неправ.
Мне хотелось расспросить ее о многом,но наша детская доверчивость пропала, а деликатность не позволяла мне грубо вторгаться в ее сердечные дела. О прошлом – то есть об этих вольных прогулках по лесам, о катанье на озере, о встречах на островке под тенью пальм – мы никогда не говорили.
Я часто спрашивал себя:вспоминает ли сестра о прошлом и чувствует ли она то же, что и я? В этом я никогда не был вполне убежден. И хотя мне была свойственна наряду с недоверчивостью некоторая проницательность, я все-таки оказался невнимательным стражем и беспечным опекуном.
Конечно,мои предположения были справедливыми, иначе почему бы ей молчать о том, чем мы оба так наслаждались?Может быть, ей сковало уста запоздавшее чувство вины перед родителями?Или,кружась в вихре светских удовольствий, она с презрением вспоминала скромных друзей своих детских лет?
Я часто думал: жила ли в ее сердце любовь? И если да, то продолжала ли она жить до сих пор? Вот чего я никогда не мог окончательно понять. Время для взаимных признаний безвозвратно ушло.
«Маловероятно,– рассуждал я,– чтобы чувство нежности к юному индейцу, если оно и было вообще, сохранилось.Оно уже забылось,изгладилось из ее сердца и, может быть, из памяти.Маловероятно,чтобы оно сохранилось в ней теперь, когда ее окружают новые друзья– эти напыщенные и надушенные кавалеры, которые ежечасно ей льстят. Она должна забыть скорее, чем я. А разве я не забыл?»
Нас было четверо,и странно, что я знал только о своей любви.Я не замечал, смотрел ли молодой индеец восторженным взглядом на мою сестру и отвечала ли она ему тем же.Я только предполагал,подозревал это, догадывался. И, что еще удивительнее, я никогда не знал, какое чувство таилось в том сердце, которое интересовало меня больше всех.Правда,в мечтах я представлял себе,что я любим.Доверяясь мимолетным взглядам и жестам, незначительным поступкам, а не словам, я таил в груди сладостную надежду… Но в то же время меня часто одолевали сомнения.В конце концов, Маюми,может быть, вовсе и не любила меня!
Эти горькие мысли заставляли меня немало страдать. Но, как ни странно, именно они чаще всего будили во мне воспоминания о Маюми, и моя любовь вновь вспыхивала с прежней силой.
Уязвленное самолюбие!Оно так же могущественно,как сама любовь. И ранит так же сильно, как муки любви.Сияние свечей в канделябрах становилось тусклым, хорошенькие лица, мелькавшие передо мною в вихре бала, бледнели… Мои мысли снова уносились в Страну Цветов, к озеру, на остров, к Маюми!
* * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Прошло пять лет,и срок моего обучения в училище Уэст-Пойнт закончился. Я с честью выдержал последние трудные экзамены и получил высокие отметки и диплом с отличием.Это позволило мне выбрать род оружия для дальнейшей службы.Я всегда отдавал предпочтение винтовке,хотя имел возможность выбирать между пехотой, артиллерией,кавалерией и инженерными войсками.Итак, я выбрал пехоту и был зачислен в стрелковый полк.В газетах было опубликовано, что мне присвоено звание лейтенанта.Вскоре я получил отпуск, чтобы навестить родных.
Сестра тоже окончила курс в женской школе с отличием. Мы поехали домой вместе.
Отец уже не встретил нас, только овдовевшая мать со слезами приветствовала наш приезд.
Глава XVIII
СЕМИНОЛЫ
Когда я вернулся во Флориду,над моей родиной нависли грозовые тучи. Моим первым военным испытанием оказалась защита родного крова. Я уже отчасти был подготовлен к этому.В стенах военного училища война – самая интересная тема, и мы во всех подробностях обсуждали возможности и перспективы будущей войны.
В течение десяти лет Соединенные Штаты жили в мире со всеми остальными странами. Железная рука «старика Хикори»¹ внушала ужас индейцам на границах. Уже более десяти лет, как они перестали мстить, и все было тихо и спокойно. Но в конце концов мирное status quo² пришло к концу.
[¹«Старик Хикори»– Эндрью Джексон (1767–1845), президент США в 1829–1837 годах.Проводил некоторые прогрессивные мероприятия в интересах мелких фермеров, ремесленников и рабочих.В то же время был ожесточенным врагом индейцев. «Xикори»– сорт американского орешника, отличающийся особой прочностью.]
[²Существующее положение (лат.)]
Индейцы еще раз поднялись для защиты своих прав,и притом там,где этого не ожидали, – не на далекой границе Запада, а в самом центре Страны Цветов. Да, Флориде отныне суждено было стать театром военных действий,сценой, на которой разыгралась новая военная драма.