Страница 62 из 64
Просто-таки глобальной ошибкой была и такая, практически — главная, версия той советско-американской коллизии: «Гонка вооружений истощила СССР». Как будто СССР со США сделали по миллиону «пушек», нацеленных друг на друга, но у США при том, еще оставалось «на масло», а у СССР — нет.
В этой словесной цепи слабое звено: слово «истощила». Встающие за ним образы кинохроники, блокадные ленинградцы, освенцимские страдальцы, и т. д. — только затеняют следующий факт: проиграть «гонку потребления» — это совсем не то, что умереть от голода или холода! Или даже просто — «истощиться»…
Да, в 1990-м году в СССР можно было уже говорить и о «протянутой костлявой руке голода», о реальном недоедании. Но… этому моменту предшествовало уже несколько лет «сливания», и жизни наших руководящих слоев и прослоек по известному, нашему же принципу: «чем хуже — тем лучше». (Несколько раз в российской истории этот принцип овладевал относительно широкими массами). Это тема совершенно другого исследования, сейчас же речь о вершине нашего соревнования с Западом, о периоде (по Хазину, например) отказа от выигрыша. Или «надлома», и т. д. Хронологически это: 70-е годы. Плюс кое-какие «вершки» в 80-х и «корешки» в 60-х годах соответственно.
Все мы помним нараставшее тогда общественное раздражение, род невроза, ищущего, на что бы только обратиться. По «миру идей» это раздражение скользило практически ни за что не цепляясь, (слишком гладки и обтекаемы были эти идеи, данные нам в разных «…измах»). Да, примечательно еще, что в самой модели, в конечной победе над капитализмом, мало кто сомневался. Даже самый антисоветский анекдот обыгрывал эту общепризнанную данность: «Мы-то до коммунизма не доживем — а вот детей жалко!»
Но зато в окружающем материальном, товарном мире, в мире потребления — поводы для недовольства стали находиться, прямо-таки в геометрической прогрессии.
Природа этого недовольства — это-то и есть самый интересный момент в истории той гонки потребления. Момент важный и по сей день, и даже весьма важный для будущего выживания человечества, как бы это громогласно не звучало. Ведь навязанная нам гонка потребления — отнюдь не завершилась с поражением и распадом СССР.
Эта идея в общем формулировалось многократно, что-то вроде: «Джинсы победили СССР!» Иногда назывались и какие-то другие, символически важные товары, так называемые: иконы потребления. О чем тут можно задуматься? — О следующем важном парадоксе. Ведь модель развития СССР вовсе не предполагала одноразового высасывания крови из своих подданных, (мы, напоминаю, говорим о периоде 1940–1980-х годов, гонке СССР — США)… продажу этой крови, ради новых вооружений, или, говоря более обобщенно: «ради развития производства средств производства», ради той самой «группы А», ради оружия… Нет же, скромная наша «группа отраслей Б» — кормила и одевала советского человека, вполне сообразно историческим, климатическим условиям и т. д.
Вроде получается так: идет соревнование, человек в Чикаго и человек в Ленинграде — наперегонки делают «пушки» («вместо масла», или там — «вместе с маслом» — не важно пока)… Крупно отстававший после Второй мировой войны ленинградец, постепенно к началу 1960-х догоняет чикагца, начинает было обгонять, но вдруг… глубоко задумывается и внимательно оглядывает свою одежду, сравнивает ее с чикагской.
— Тепло тебе? — Да. Но не красиво.
— Почему некрасиво? — А потому; что не модно.
«А что есть — мода?» — задумывается начальник ленинградца. Брюки широкие — брюки узкие. Носы ботинок острые — носы тупые. Вроде бы — цикл…
Забавно, что история моды сохранила и все фактурные подробности. В частности, сохранился тот исторический момент, когда впервые в истории, вождь СССР (в то время — Н. С. Хрущев), сделал заявление по вопросу моды. Тогда, оказывается, шел переход от широких брюк — к узким.
Сохранен и сам исторический текст. Это пленум ЦК КПСС, декабрь 1956 года. Хрущев: «У нас мужчины ходят, как косматые голуби, штаны внизу болтаются. Весь Запад носит штаны уже, короче, чем у нас».
Тогда, после пленума 1956 года, советская легкая промышленность, «группа Б» — успели среагировать, наладили выпуск модных узких брюк. Конфликт — исчерпался… на несколько лет.
Но сама точка эта, заслуживает быть выделенной в нашей Истории, в истории противостояния СССР — США, в «гонке потребления». Ведь это не личный вкус Никиты Сергеича подтолкнул его ополчиться на широкие брюки. Подобрать даже образ: как косматые голуби.
Припомните фотографии его встреч, бесед с Джоном Кеннеди: Хрущев и сам в очень мешковатой (а ведь можно сказать и: в свободной) паре, а Джон — «в обтяжечку»… Но видно само политическое чутье (вернемся к нашим Пленумам) — подсказало вождям в 1956 году, что «массы» весьма серьезно настроены по поводу моды, и что нужно «дать стране» — брюки-дудочки.
Но, извините за повтор общеизвестного: сама идея «моды», она ведь не означает победу какого-то фасона, «силуэта». «Мода» — это постоянная сменяемость, возможность вечно вертеть рулетку этих «фасонов».
И, кстати, вспомните, например, моду 1980-х годов! Мысленно «сфотографируйте» и затем совместите с кадрами той встречи нашего Первого секретаря с Президентом США. И окажется, что это Хрущев одет по моде, а Кеннеди в его приталенном пиджачке — «отставший», «приехавший из глухой провинции»… или какие там еще у нас были синонимы «немодности»? Правда этот эффект сопоставления будет несколько смикширован превосходством Кеннеди по объективным, физическим параметрам: рост, ширина плеч, отсутствие «брюшка». Но, тем не менее, несколько подвернувшихся фото 1980-х: политики, актеры — напоминают и об этом витке. А Фил Коллинз (просто подвернулся сейчас его плакат) из популярнейшей группы 1980-х годов, «Генезис» — так он просто в стопроцентно хрущевском костюме, чисто — тот «косматый голубь»!
А брюки, удостоенные «персонального разбора» на Пленуме КПСС, к тому моменту уже прошли через долгую чреду метаморфоз. Школьник 1970-х годов, например, помнит, какой это кошмар, какой просто ужас, когда у тебя — только брюки-дудочки! А ведь без «клешей» — просто-таки невозможно прийти на танцы. Как убоги и наивны были все полумеры, вшитые по низу брючин — «клинья»! (То что вставленные «клинья» бывали порой из другой ткани — только подчеркивало всю отчаянность той борьбы).
Да, карусель моды — крутилась почти всегда. Можно сказать, многие века шли непрерывные изменения человеческих одеяний, но раньше изменения имели главную составляющую — объективного прогресса. То есть, были связаны с освоением новых материалов: шкура, шерсть, шелк, хлопок, синтетические волокна…
Но в одну прекрасную эпоху, которую еще предстоит исследовать, к этому процессу подключились такие удивительные силы, которые тоже доведется рассмотреть, что в результате мода стала и полем битвы и оружием, и принципиально новым источником сверхприбыли, и много еще чем.
И очень примечательно то, что в 1930-е годы СССР еще вполне поспевал за оборотами моды (эти «апаши», белые туфли…). Мода, хотя и тогда большей частью приходила «оттуда» — но была, если так можно выразиться — вполне «досягаема». В том числе и технологически досягаема, было вполне справедливое ощущение, что — чуть, самую малость «поднажать», бросить малую долю процента бюджета на ту «группу Б», и говорить о какой-то разнице в одежде вообще не придется. Еще интересный момент. Мода в 1930-е, не бывшая еще средством давления богатого мира — была в общем дешевой модой. И что характерно, законодателями стиля («трэндами») — становились жители совсем небогатых регионов: испанцы, баски, латиноамериканцы, «средиземноморцы», «южане». Тогдашние миллионеры не царили в массовых вкусах, как нынешний, какой-нибудь… Дональд Трамп. И главная «культовая» одежка той поры, (подобная джинсам второй половины века, но — рубашка), — «апаш» (фр. Apache) — пришла в Европу вообще говоря от индейцев «апачи». И еще важно притом, что пришла «апаш» — через французскую бедноту, уличную шатию… Кепки, кстати, в том числе и наши «партийные кепки» — они ведь тоже пришли из пролетарских кварталов Парижа.