Страница 41 из 66
Но Ю. Жуков не унимается и снова приводит аргумент со всей очевидностью подтверждающий, вопреки его мнению, не вторую, а именно первую версию появления правящего триумвирата:
«В пользу второй версии имеются и более веские аргументы. Во-первых, письмо Сталина, отправленное им Маленкову 13 декабря 1950 года, то есть незадолго до принятия столь принципиального решения 16 февраля 1951 года.
«Я задержался, — писал Сталин, — с возвращением в связи с плохой погодой в Москве и опасением гриппа. С наступлением морозов не замедлю быть на месте». Здесь обращает на себя внимание то обстоятельство, что в наиболее критический момент для страны, когда решался вопрос, быть или не быть ядерной войне, главу государства заботило лишь одно — боязнь заболеть гриппом. Он ставил возвращение к исполнению обязанностей в зависимость от погоды. И все же такому яркому, чисто человеческому документу можно было бы и не придавать большого значения, если бы не события, произошедшие 16 февраля следующего года»[126].
То есть, по версии Ю. Жукова, получается, что соратники «осерчали» на вождя, что он, прикрываясь боязнью заболеть гриппом, отсиживается «на югах» в столь критический момент для страны, и отрешили его от власти. Каково? Ну, а что же «во-вторых»?
«Во-вторых, еще более показательным является «Журнал посетителей кремлевского кабинета Сталина», в котором Поскребышев скрупулезно фиксировал не только фамилии, но и время — часы и минуты — прихода и ухода посетителей Иосифа Виссарионовича. Это позволяет обнаружить более чем показательное. Спад работоспособности у Сталина начался в феврале 1950 года и достиг нижнего предела, стабилизировавшись в мае 1951 года»[127]. Далее приводятся статистические выкладки по количеству рабочих дней у вождя по годам и месяцам, начиная с 1950 года вплоть до его кончины, которые красноречиво подтверждают снижение работоспособности Сталина вследствие болезни.
Однако, спрашивается, с какого боку эти данные могут говорить за версию насильственного отстранения вождя от власти? Напротив, эти данные, которые нами уже приводились выше в доказательство именно факта длительной болезни Сталина, что и послужило причиной создания правящего триумвирата, а никак не решение о насильственном отрешении его от власти.
Похоже, что Ю. Жуков и сам осознает слабую убедительность всех вышеприведенных аргументов в пользу этой версии, и в заключение как бы уравнивает вероятность первой и второй версий:
«…даже без обращения к его недоступной «истории болезни», можно легко сделать единственно возможный вывод: «Сталин если и вынужден был отрешиться от интенсивной, как прежде, повседневной работы из-за плохого самочувствия, то сделал это — неважно, добровольно или по принуждению— не в последние недели или месяцы жизни, а гораздо раньше (выделено мной. — А К.)»[128].
Так вынужден был вождь «отрешиться добровольно», или его «отрешили» принудительно? По Ю. Жукову — это «неважно». Но мы смеем утверждать, что это архи как важно! Вынужденное отрешение он доказать не сумел, ибо все его аргументы, приведенные выше, как раз утверждают обратное: Сталин пошел на этот беспрецедентный шаг совершенно сознательно в силу резкого снижения работоспособности, оставив за собой контроль за деятельностью триумвирата и готовясь к проведению кардинальной реформы структуры государственного управления и роли партии на новом историческом этапе развития страны.
Но самым главным опровержением собственной версии о, якобы, вынужденном, отрешении Сталина от управления страной является приведенное в книге Ю. Жукова интервью вождя корреспонденту газеты «Правда», состоявшегося на второй день после заседания Политбюро, «отрешившего» его от власти:
«Первым признаком весьма возможных перемен стало опубликование «Правдой» 17 февраля интервью со Сталиным. Следуя в деталях продуманной последовательности вопросов «корреспондента», Иосиф Виссарионович так построил новую внешнеполитическую концепцию: «Не может ни одно государство, в том числе и Советское государство, развертывать вовсю гражданскую промышленность, начать великие стройки вроде гидростанций на Волге, Днепре, Амударье, требующие десятков миллиардов бюджетных расходов, продолжать политику систематического снижения цен на товары массового потребления, тоже требующего десятков миллиардов бюджетных расходов, вкладывать сотни миллиардов в дело восстановления разрушенного немецкими оккупантами народного хозяйства и вместе с тем, одновременно с этим, умножать свои вооруженные силы, развернуть военную промышленность. Не трудно понять, что такая безрассудная политика привела бы к банкротству государства».
Затем Сталин напомнил о предложениях советской стороны немедленно заключить Пакт мира пяти великих держав, начать сокращение вооружений, запретить атомное оружие. И только потом в обычной для себя катехизисной форме остановился на Корейской войне:
— Что вы думаете об интервенции в Корее, чем она может кончиться?
— Если Англия и Соединенные Штаты Америки окончательно отклонят мирные предложения народного правительства Китая, то война в Корее может кончиться лишь поражением интервентов.
— Почему? Разве американские и английские генералы и офицеры хуже китайских и корейских?
— Нет, не хуже… Трудно убедить солдат, что Соединенные Штаты Америки имеют право защищать свою безопасность на территории Кореи и у границ Китая, а Китай и Корея не имеют права защищать свою безопасность на своей собственной территории или у границ своего государства. Отсюда непопулярность войны среди англо-американских солдат.
А в заключение сказал главное:
— Считаете ли новую мировую войну неизбежной?
— Нет. По крайней мере, в настоящее время ее нельзя считать неизбежной… Что касается Советского Союза, то он будет и впредь непоколебимо проводить политику предотвращения войны и сохранения мира»[129].
Закавычив слово «корреспондент», Ю. Жуков этим самым хотел подчеркнуть, что такое интервью не могло состояться в принципе, поскольку накануне он был «принудительно отрешен от власти», будучи в «беспамятном состоянии», и весь текст интервью «смоделирован» под Сталина, ибо «катехизисная форма» ответов на вопросы «корреспондента» характерна именно для него.
В. Бушин в статье «Хотели как лучше», опубликованной в газете «Завтра», в свойственной ему манере едкой сатиры, так прокомментировал утверждение Ю. Жукова, что: «С 16 января 1951 года, после третьего инсульта, Сталин уже не работал. Ему отказывала память, он перестал соображать».
«Очень интересно! Но странно, что 16 января, в означенный Жуковым день инсульта, он принимал посетителей в своем кремлевском кабинете, всего — числом семь, последний вышел в 00.45. И весь год, вплоть до 9 августа, когда, видимо, уехал отдыхать, Сталин принимал по 10–15, даже 20 человек. Как же это он мог в беспамятном состоянии? Но мало того! В феврале 1951-го он дал большое интервью корреспонденту «Правды». В сентябре ответил на письмо Мао Цзэдуна. В октябре— ответил на вопросы опять же «Правды». В декабре — письмо агентству Киодо.
Примерно такая же картина и в 1952 году: не каждый день, но регулярный прием по 10–15—20 посетителей. После 19 сентября был перерыв до 1 октября. Видимо, именно в это время Сталин трудился над работой «Экономические проблемы социализма в СССР», ибо под ней стоит дата — «1952 год, 28 сентября». И опять— интервью, письма, наконец, в октябре — участие в работе XIX съезда и знаменитая речь на нем, произнесенная, кстати, без бумажки. Жуков сказал о ней так: «Сталин был уже слишком слаб — он с трудом произнес эту семиминутную речь». На самом деле Сталин говорил более получаса. И так до первых чисел марта 1953-го. А, кроме того, были же встречи, беседы и вне кремлевского кабинета: на квартире, на даче, может быть, в ЦК.
126
Ю. Жуков. Сталин. Тайны власти. С. 550.
127
Там же. С. 550–551.
128
Ю. Жуков. Сталин: Тайны власти. С. 546–547.
129
Ю. Жуков. Сталин: Тайны власти. С. 546–547.