Страница 33 из 66
Истина, скорее всего, лежит где-то посередине: визит академика Бехтерева к Сталину, конечно, был, а вот какой диагноз он поставил — это не должно было стать достоянием гласности и было известно лишь узкому кругу лиц. С академика, скорее всего, было взято обязательство не разглашать ставшие известными ему сведения о состоянии здоровья важного пациента. Подтверждением этому служат как раз мемуары профессора Валединского, который очень аккуратно обходит вопрос о пресловутом диагнозе, убеждая будущих читателей в этом так убедительно, что догадливый читатель должен убедится в обратном. Наступила ли скоропостижная смерть академика Бехтерева как следствие его неосторожного диагноза — это загадка в духе «Моцарта и Сальери» так и останется тайной на века. При этом, следует особо подчеркнуть, что серьезные исследователи этого феномена неизменно подчеркивают, что В.М. Бехтерев, врач старой выучки и высочайшего уровня научной добросовестности и врачебной этики, не мог дать столь серьезный диагноз скоропалительно, по результатам одного-единственного визита к пациенту и короткой аудиенцией у него, а уж тем более не мог бы обнародовать такое заключение.
Так, писатель И. Губерман в своей книге «Бехтерев: страницы жизни» (1977) пишет: «Бехтерев умер неожиданно и быстро. Настолько неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда, будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме у Сталина.
Это легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».
Подтверждений нет, но нет и ответа на ряд других вопросов, связанных с этой историей. Во-первых, кто и зачем направил академика на осмотр генсека? Во-вторых, почему на это согласился сам Сталин? Но самое главное — никто и никогда не отмечал при его жизни признаков душевной болезни. Паранойя — это не неврастения, которой безусловно Сталин страдал. Будь хотя бы малейшие признаки паранойи у Сталина, геббельсовская пропаганда неминуемо раздула бы этот факт на весь белый свет.
Геббельс не решился, а наша пропаганда в период горбачевской «перестройки и гласности» сумела убедить многомиллионную советскую аудиторию, что великий психолог и психиатр, физиолог и невропатолог академик В.М. Бехтерев с первого взгляда поставил диагноз, как отрубил: «Параноик!» Как не вспомнить известное изречение: «Чудны дела Твои, о Господи!»
К сожалению, основным доказательством тех или иных фактов, связанных со здоровьем Сталина, для И. Чигирина является наличие или отсутствие соответствующих записей, сделанных лечащими врачами в истории болезни вождя. Выше уже приводились его утверждения, что проблемы с желудком и кишечником не могли возникнуть у Сталина в 30-х годах, как утверждают многие исследователи и биографы (в чем мы уже убедились), поскольку по истории болезни это не так. Действительно, если обратиться к «Хронологии», то увидим, что впервые явления «гастроэнтероколита» зафиксированы профессором Кипшидзе лишь в декабре 1946 года. Следующая запись, свидетельствующая о перенесенном Сталиным заболевании дизентерией, сделана в период с 26 марта по 18 июля 1947 года, когда больной лечился сульгином по методике заслуженного врача А.Н. Бузникова.
В то же время, как отмечено выше, профессор Валединский авторитетно утверждает, что изнуряющие поносы, ставшие постоянными спутниками жизни Сталина, начали преследовать его уже в 1928 году. Курорты, где Сталин лечил свои болезни желудочно-кишечного тракта, приносили лишь временное облегчение. Именно эти болезни, вызывающие расстройство желудка и кишечника, породили подозрение у Сталина, что они связаны с возможными покушениями на его жизнь, осуществляемые через лечащих врачей. Эти подозрения закрались в его сознание с начала тридцатых годов и преследовали вождя всю оставшуюся жизнь, дважды породив так называемое «дело врачей». Сталин не доверял врачам, часто менял их, а в конце жизни вообще остался практически без постоянного квалифицированного наблюдения за своим здоровьем, хотя эти утверждения не являются бесспорным фактом, и нуждается в доказательствах (в предыдущей главе мы такие доказательства приводим).
Подозрения, что проблемы с желудком как-то связаны с «происками» врагов Сталина, странным образом совпадают с периодическими осложнениями внутренней или внешней ситуации в стране и мире. Именно по этой причине И. Чигирин, как мы выше убедились, решительно отвергает очевидные доводы профессора Валединского, что изнурительная диарея преследовала Сталина с конца 20-х годов.
В 1934–1936 годах одним из постоянных лечащих врачей Сталина был терапевт М.Г. Шнейдерович. После 1953 года, отсидев в тюрьме, Шнейдерович вспоминал, как его пациент до войны любил иногда «пошутить». Сталин как-то спросил врача: «Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны: у вас временами появляется желание меня отравить? Растерянный врач молчал. Тогда Сталин сокрушенно замечал: «Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете, но у меня есть враги, которые способны это сделать». Профессор Валединский, лечивший Сталина от мышечных болей и ангин с промежутками в 1926–1931 годы, а затем в 1936–1940 годах, вспоминал, что 5 января 1937 года во время застолья по случаю очередного выздоровления Сталин «говорил об успехах советской медицины и тут же сообщил нам, что среди врачей есть и враги народа: «О чем вы скоро узнаете». Это разговор состоялся накануне процесса Бухарина[102].
Действительно, вскоре все «узнали», что в кремлевской больнице «орудовала» группа врачей, способствовавшая преждевременной кончине некоторых государственных и партийных деятелей, например, В.В. Куйбышева и пролетарского писателя М. Горького. Были высказывания, что завербованные иностранными спецслужбами высокопоставленные медицинские работники были причастны ранее к смерти М.В. Фрунзе и Ф.Э. Дзержинского. Как известно, первый «врачебно-бухаринский» процесс 1938 года закончился расстрелами и приговорами к длительным сроком заключения целой группы известных врачей. Среди прочих расстреляли профессоров И.Н. Казанова и Л.Г. Левина, к десяти годам приговорили профессора Д.Д. Плетнева, а затем расстреляли и его.
Б.Н. Красильников пишет, что: «Сталин особенно опасался руководителей советской тайной милиции. Он говорил, что Ежов, сменивший Ягоду, прослушивает его телефонные разговоры и собирает на него досье. В последние годы, как единодушно считали Хрущев, Микоян, Молотов и другие, он очень опасался Берии, который якобы тоже собирал материалы, и, как недавно установили в результате реконструкции кремлевского кабинета Сталина, спецслужбы действительно прослушивали вождя. Так что это могли быть вполне реальные опасения.
Все-таки выраженной душевной болезни у Сталина не было. Но у него был «букет» из физиологических и невротических заболеваний.
Сталина по нескольку раз в году изводили инфекционные болезни. После вскрытия обнаружилось, что у него были еще и спайки в области кишечника. Они тоже могли давать ощущения внутреннего напряжения и постоянного дискомфорта. Болезни подстегивали подозрительность. Подозрительность обостряла приступы неврастении. Все чаще преследовали мысли о возможных покушениях и смерти. Он опасался за свою жизнь. И этот страх приводил его в невероятную, сверхчеловеческую жестокость»[103].
Война еще сильнее обострила все проблемы. К ним добавились невралгические боли не только в области левой руки, но и в левой части нижней челюсти, и опять грипп с простудами и кашлем, ангины. Особенно тяжелыми были для него послевоенные 1946–1947 годы. У Сталина несколько раз начинались катастрофические расстройства желудка с позывами по 14–20 раз за день при очень высокой температуре. На этот раз был назван еще один диагноз — хроническая дизентерия. А к уже имевшимся болезням прибавился хронический гепатит (опять инфекционное заболевание(І), атеросклероз, миодистрофия сердца).
102
Цит. по: Б. Красильников. Сталин — помощники, тайна смерти. M.: «КРУК-Престиж», 2006. С. 172–173.
103
Б. Красильников. Сталин — помощники, тайна смерти. С. 174.