Страница 12 из 12
В этом абзаце, со всей очевидностью дописанном русской стороной, бросается в глаза удивительная двойственность руси. С одной стороны, русь противопоставляет себя христианам, то есть византийцам, что предполагает ее язычество, но, с другой, сама дает клятву «предлежащим честным крестом и святою единосущною троицею». Она клянется «по своей вере и своим обычаям», надо думать, языческим, но при этом признает православного «единого истинного бога» и божественность византийских императоров. Русь здесь странным образом попеременно предстает то языческой, то ортодоксально христианской. Эта поразительная двойственность начальной руси в договоре 911 года откровенно проигнорирована историками, проигнорирована вероятно потому, что она совершенно не вписывается в контекст ПВЛ и, как следствие, всю опирающуюся на нее историю начальной руси. Поэтому об этом феномене нам еще придется порассуждать отдельно. А пока вернемся к «Иванову написанию»
Итак, договор 911 года был написан в двух экземплярах. Не слишком внятный текст ПВЛ хочется понимать таким образом, что один исходный текст договора, экземпляр «царя вашего», был написанным по-гречески византийскими дипломатами оригиналом, в чем дополнительно убеждает дата по византийскому индиктовому календарю, а второй, писанный «своею рукою» неким «Ивановым написанием», представлял собой перевод исходного текста на язык руси, возможно, с добавками русской стороны по отдельным пунктам. Я нарочно во избежание недоразумений говорю о языке руси, а не о русском языке. До сего дня никто внятно не ответил, более того, даже не пытался ответить на естественный вопрос: что же это за такое загадочное «Иваново написание» и, уж тем более, какой прятался за ним язык? Более того, отечественные историки всячески замалчивали и дезавуировали саму правомочность такого вопроса. Так, Б. Рыбаков в полемике с норманистами утверждал[29]: «Договор 911 года, заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке». Как видим, академик не погнушался откровенной ложью. Ведь на самом деле договор был написан не на шведском (которого в то время еще и не было!) и не на славянском языке (такого языка, кстати, тоже не было), а, как сказано в самбм договоре, «ива-новым написанием». О языке как таковом в договоре нет ни слова. Между прочим, как и о невесть откуда взявшихся у Рыбакова «боярах».
В свое время[30] я поддержал предположение С. Ляшевского, что таинственное «Иваново написание» может быть вариантом греческого алфавита для языка крымских готов, созданного в VIII веке епископом св. Иоанном Готским[31]. Это предположение и сегодня, кажется, остается единственным более-менее разумным фигурирующим в вольном Интернете. Что же касается языка начальной руси, то ответ нам дают Вертинские анналы, имена членов посольства руси в Константинополь 907 года в ПВЛ и Константин Багрянородный русскими названиями днепровских порогов[32]. Ответ этот однозначен: русский язык IX–X веков был языком древнескандинавским. А каким еще мог быть язык послов русского кагана, которого следователи Людовика Благочестивого в 839 году признали свеями? Каким мог быть в 907 году язык таких же послов русского ольга Ингельда с именами Фарлаф, Веремуд и Рулав? Конечно тем же самым, на котором в середине X века звучали названия днепровских порогов по-русски у Константина Багрянородного — со всей очевидностью древнескандинавским!
Надо полагать, гипотетический алфавит Иоанна Готского вполне сгодился для близкородственного готскому древнескандинавского языка, который и был в ту пору языком «рода русского». У начальной руси имелась возможность воспринять этот удобное для нее «написание» в Крыму, где скандинавы симбиотически слились со своими языковыми родственниками — давно прижившимися там готами-христианами[33], имевшими даже свою епархию, впоследствии доросшую до ранга митрополии, и традицию оригинальной письменности, восходящую еще к IV веку, к алфавиту Ульфилы с его переводами на готский язык некоторых книг Библии.
Все независимые свидетельства, как византийские, так и хазарские, однозначно указывают на то, что Игорь имел морскую базу где-то в восточном Крыму или на Тамани. В Керченском проливе он в 941 году начал свои военные предприятия нападением на хазарский город Самкерц и туда же бежал после разгрома его флота византийским. Эту базу унаследовал Святослав, судя по тому, что Иоанн Цимисхий потребовал от него покинуть Болгарию и возвратиться «в свои владения к Босфору Киммерийскому», то есть все к тому же Керченскому проливу. Святослав мог существенно расширить контролируемые русью зоны черноморского побережья в результате своей хазарской кампании. Византийский хронист начала XII века Иоанн Скилица в связи с нападением руси на Константинополь 860 года писал: «Все лежащее на берегах Евскина [Черного моря. — В. Е.] и его побережье разорял и опустошал в набегах флот росов (народ рос — скифский, живущий у северного Тавра, грубый и дикий)». Как видим, Скилица прямо говорит, что русь обитала «у северного Тавра», а северным Тавром греки называли горную цепь западного Кавказа и ее продолжение дальше на запад — Крымские горы. А вот еще слова Евстафия Фессалоникийского: «К северу от Истра живут следующие племена: германцы, сарматы, геты, вастарны… тавры или росы, живущие около Ахиллова Бега…», — то есть русским был берег от устья Днепра до Крыма, хотя мы и не знаем, к какому конкретно времени относятся эти слова Евстафия.
В рассматриваемом нами договоре 911 года косвенно на Северное Причерноморье указывает специальный параграф, в котором подробно оговариваются формы взаимопомощи греков и руси выброшенным бурей на берег кораблям, что конечно же бессмысленно для Киевской Руси и любого другого внутриконтинентального государства.
О спорной принадлежности территории в устье Днепра, руси или херсонским грекам, говорит аналогичный договор Игоря. Вероятно одной из побочных целей болгаро-византийской кампании Святослава было окончательно решить этот застарелый спор в пользу руси, «живущей возле Ахиллова Бега». Святославу это не удалось, и его наследник Владимир вновь был вынужден вернуться к этому вопросу осадой таврического Херсона.
Как мы знаем из византийских источников, со своей секретной миссией к Святославу Калокир направился не куда-нибудь, а именно сюда, в тот же самый Херсон. Наконец, неподалеку, на Белобережье, Святослав вынужденно зимовал, будучи выгнан Цимисхием из Болгарии, и, весьма вероятно, там же нашел свой конец, если, конечно, не клюнуть на сказки ПВЛ о гибели князя на днепровских порогах и чаше из его черепа у хана Кури, кстати говоря, так же не известного мировой истории, как и мифический Вещий Олег.
В процитированном последнем параграфе договора 911 года послы руси, подписывая договор, «скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною троицею единого истинного бога вашего». Невнятность текста ПВЛ допускает два различных толкования. По первому послы руси, не будучи все поголовно искушенными в «Ивановом написании», просто поставили под договором кресты вместо подписи. В конце концов в те не слишком просвещенные века, обычно называемые средними, даже короли подписывали государственные документы простым крестиком. По второму, к которому склоняет упоминание «единосущной троицы», русь, по крайней мере в лице своих послов, была крещеной. Вновь наперекор выдумкам ПВЛ. Но на самом деле здесь мы видим отражение уже отмеченного нами ранее важного факта этнической и, как следствие, конфессиональной двойственности начальной руси в начале X века.
Еще один интересный нюанс договора. Вело переговоры и заключало договор с Византией не государство Русь, киевская, новгородская или какая-либо еще, а некий абстрактный «род русский» («Мы от рода русского…» в начале текста). Послы представляют не страну Русь, не государство, а род, племя «русь» (некоторые российские историки любят говорить о неком социуме, этно-социальном слое) и его верховного правителя — ольга русского, переименованного авторами ПВЛ, наряду с другими ольгами-каганами, в «великого князя» и нареченного Олегом. В тексте договора нет упоминания ни конкретной территории Руси, ни ее границ, ни городов. Авторский комментарий компиляторов ПВЛ в статье 907 года, в котором названы города, на которые якобы Олег взимал с греков контрибуцию, не стоит и ломаного гроша. Из перечисленных там городов археологически, то есть вполне объективно, Переяславль возник в самом конце X, а Любеч и Ростов — только в начале XI века. В 907 году, вообще во время правления Вещего Олега по хронологии ПВЛ, их просто-напросто не было. Да и сам Киев в начале X века еще не стал столицей Древней Руси и не мог быть резиденцией ее верховного правителя.
29
Б. Л. Рыбаков. История СССР с древнейших времен до конца XVIII века. М., 1975.
30
В. Егоров. Русь и снова Русь. М., 2002.
31
Ляшевский даже указывает, ссылаясь на Н. Карамзина, точную дату — 790 год.
32
См. «Читая Константина Багрянородного». (В. Егоров. У истоков Руси: меж варягом и греком. М., 2010)
33
Об этом симбиотическом слиянии более подробно в приложении «Как возникла начальная русь?».
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте