Прекрасное далеко

— Взгляд постоянно устремляем в небеса, девушки! — умоляюще повторяет наша директриса миссис Найтуинг, пока мы пытаемся одолеть заданное расстояние, высоко держа голову и раскинув руки, как балерины.

Петли, на которых крепится доска на спине, натирают мне руки. Сама доска ужасно твердая, так что я поневоле держусь прямо, как стражники у Букингемского дворца. От усилий болит шея. Когда наступит май, я уж постараюсь как можно скорее выйти в свет, потому что мне почти семнадцать и я готова начать свой первый бальный сезон. Я буду носить прекрасные платья, посещать чудесные вечеринки и танцевать с красивыми джентльменами… если переживу вот эти упражнения. А пока я очень сильно сомневаюсь в благополучном исходе.

Миссис Найтуинг шагает по бальному залу. Ее жесткие юбки громко шуршат по полу, как будто упрекая хозяйку за то, что им приходится касаться паркета. Директриса постоянно выкрикивает приказы, не хуже самого адмирала Нельсона:

— Головы держать высоко! Не улыбаться, мисс Хоуторн! Безмятежное и серьезное выражение лица! Опустошите свои умы!

Я изо всех сил стараюсь лишить собственное лицо хоть какого-то выражения. Спина болит. Левая рука, отведенная в сторону уже, кажется, несколько часов подряд, дрожит от утомления.

— И реверанс…

Мы, как опадающее суфле, низко приседаем, отчаянно пытаясь не потерять равновесие. Миссис Найтуинг не дает команды подняться. У меня от усталости дрожат ноги. Мне с ними не справиться. Меня качает. Книги летят с головы и с гулким стуком падают на пол. Мы проделываем все это в четвертый раз, и в четвертый раз я заканчиваю упражнение тем же самым. Ботинки миссис Найтуинг останавливаются в нескольких дюймах от моей опозоренной персоны.

— Мисс Дойл, могу ли я вам напомнить, что вы при дворе, что вы делаете реверанс перед вашей королевой, а не отплясываете в Фоли-Бержер?

— Да, миссис Найтуинг, — весьма глупо отвечаю я.

Безнадежно. Мне никогда не сделать настоящий придворный реверанс, не упав. Я буду лежать, распластавшись на сияющем полу Букингемского дворца, как какое-нибудь грязное пятно, и мой нос уткнется в туфельку самой королевы. Я стану темой для сплетен на весь бальный сезон, обо мне будут шептаться, прикрывшись веерами. И, само собой, мужчины станут избегать меня, как будто я больна сыпным тифом.

— Мисс Темпл, может быть, вы нам покажете правильный реверанс?

Сесили Темпл, Та, Которая Не Совершает Неправильных Поступков, припадает к полу в плавном, долгом, грациозном реверансе, изгибаясь так, словно не признает законов притяжения. Это образец красоты. Я чудовищно завидую.

— Спасибо, мисс Темпл.

«Да, спасибо тебе, маленькая демоница! Чтоб тебе выйти замуж за человека, который каждый день ест чеснок!»

— А теперь давайте…

Директрису перебивает громкий стук. Она крепко зажмуривает глаза.

— Миссис Найтуинг! — страдальчески произносит Элизабет. — Разве мы можем сосредоточиться на нашей осанке, если из восточного крыла постоянно несется этот ужасный шум?

Миссис Найтуинг совсем не смешат наши жалобы. Она глубоко вздыхает, кладет руки на талию, высоко вскидывает голову.

— Мы должны держаться, как сама Англия. Если она сумела выстоять против Кромвеля, выдержала войну Алой и Белой розы, французов, — то уж вы-то наверняка сможете не обращать внимания на стук молотков. Думайте о том, каким чудесным станет восточное крыло, когда все закончится. Попробуем еще раз… увереннее! Взгляд строго вперед! Незачем нестись к ее величеству, как какая-нибудь перепуганная мышь!

Я часто воображаю, какую должность могла бы искать для себя миссис Найтуинг, если бы ей не нужно было постоянно терзать нас в Академии для благородных девиц. «Дорогой сэр, — так могло бы начинаться ее письмо. — Я пишу Вам в связи с Вашим объявлением о свободной должности Прокалывателя Воздушных Шаров. У меня есть шляпная булавка, с помощью которой я могла бы заставить рыдать маленьких детей где угодно. Мои прежние наниматели охарактеризуют меня как леди, которая редко улыбается, никогда не смеется и может погасить веселье в любой комнате просто тем, что войдет туда; это потому, что мне даровано особое чувство крайнего уныния и отчаяния. Мои рекомендации в этой части безупречны. Если Вы не впадете в состояние глубокой меланхолии, просто прочитав мое письмо, прошу ответить на имя миссис Найтуинг (у меня есть и имя, но не осталось уже никого, кто бы его помнил) в Академии Спенс, школе для благородных девиц. Если Вы не в состоянии сами найти адрес, значит, плохо стараетесь. Искренне Ваша, миссис Найтуинг».

— Мисс Дойл! Что вызвало у вас улыбку? Возможно, я сказала что-то такое, что вас рассмешило?

Замечание миссис Найтуинг заставляет меня порозоветь. Девушки хихикают.

Мы снова скользим по полу, изо всех сил стараясь не обращать внимания на стук молотков и громкие голоса. Но не шум нас отвлекает. Нам мешает мысль о том, что там, на этаже над нами, находятся мужчины; из-за этого мы нервные и рассеянные.

— Наверное, нам можно было бы посмотреть, как там продвигается дело, миссис Найтуинг? Должно быть, там что-то необыкновенное! — предполагает Фелисити Уортингтон голосом сладким, как сахарный сироп.

Только у Фелисити и хватает дерзости, чтобы сказать такое. Она смела, как никто в школе. И она моя единственная союзница здесь.

— Строителям не нужно, чтобы у них под ногами путались девушки, они и так отстают от плана работ, — отвечает миссис Найтуинг. — Головы выше, если не возражаете! И…

Наверху что-то громко бабахает. От внезапного грохота мы все подпрыгиваем на месте. Даже сама миссис Найтуинг невольно вскрикивает: «Святые небеса!» Элизабет, с трудом скрывающая волнение дебютантки, взвизгивает и хватается за Сесили.

— Ох, миссис Найтуинг! — стонет она.

Мы с надеждой смотрим на директрису.

Она тяжело вздыхает, неодобрительно скривив губы.

— Хорошо. Оставим пока занятия. Давайте выйдем на воздух, чтобы вернуть на щечки румянец.

— А может, возьмем альбомы и зарисуем изменения в восточном крыле? — предлагаю я. — Это могло бы стать чем-то вроде отчета.

Миссис Найтуинг одаряет меня улыбкой. Такая редкость!

— Блестящее предложение, мисс Дойл, просто блестящее. Итак, вперед. Подите и возьмите альбомы и карандаши. Я пошлю с вами Бригид. Наденьте пальто. И — на воздух, будьте любезны. Но только шагом!

Мы сбрасываем доски и ремни и вприпрыжку несемся вверх по лестнице, спеша к обещанной свободе, пусть даже временной, недолгой.

— Шагом! — кричит миссис Найтуинг.

Поскольку мы как будто и не слышим ее настоятельного совета, она ворчит нам вслед, что все мы — дикарки, совершенно не готовые к замужеству. И добавляет, что мы станем позором для школы и что-то еще, но мы уже миновали первый пролет лестницы, и ее слова до нас не долетают.

Глава 2

Длинное восточное крыло развалилось на земле, как скелет огромной деревянной птицы. Основное строение сохранилось, и мужчины восстанавливают полуразрушенную башню, которая соединяет восточное крыло с остальной частью школы. С тех пор, как двадцать пять лет назад огонь разрушил ее, она представляет собой не что иное, как прекрасные руины. Но ее заново отстроят из камня, и когда работы завершатся, это, похоже, будет весьма величественная башня — высокая, широкая, внушительная.

В начале января толпы мужчин явились из ближних деревень, они работают на холоде и в сырости, каждый день, кроме воскресенья, — чтобы наша школа вновь стала прежней. Нам, девушкам, категорически запрещено приближаться к восточному крылу, пока там идет ремонт. Официальная причина заключается в том, что это слишком, слишком опасно: на нас может упасть сорвавшаяся балка, мы можем пораниться ржавыми гвоздями. Вообще, разнообразные варианты того, как именно мы можем встретить ужасный конец на стройке, так тщательно и подробно описаны нашей директрисой, что при каждом ударе молотка мы нервно вздрагиваем.