Страница 69 из 70
Эти мудрецы стали пророками. Они призывали своих соплеменников осмотреться, внять предзнаменованиям, а их было много. Сила тяжести оказалась покоренной не до конца, и то и дело землю сотрясали толчки.
У эбров было по два глаза, но пророки открыли в себе третий глаз, как символ своего стремления увидеть то, что остальные эбры не хотели видеть.
— И мы… — прошептал Первенец и не закончил фразы.
— Да, — сказал я. — Вы потомки эбров, трехглазых эбров, оставшихся в живых после страшного Большого Толчка, который покрыл планету бесчисленными развалинами.
— Но Семья… — недоуменно пробормотал Верткий.
— Я думаю, катастрофа так потрясла выживших, что они прокляли не только бездумное знание, которое привело к ней, они прокляли всякое знание. Они прокляли жажду знания, и чтобы жажда эта больше никогда не томила их, они объединили всех эбров в Семью, лишили их имен, своего «я», своих чувств и эмоций. Они стали не эбрами, а эллами. Они выбросили из своей памяти прошлое, чтобы прошлое не вернулось.
Осталась в живых после Большого Толчка и горстка неживых, которые тихо угасали, живя воспоминаниями о своих господах.
Но перед самой катастрофой эбры заложили на всякий случай сознание нескольких своих соплеменников в машины, спрятанные глубоко под землей, и машины хранили их спящее сознание, пока я случайно не наткнулся на одну из таких машин.
Сознание одного такого эбра — его имя Арроба — в неживом, которого я привел сюда. А эбры умеют изменять форму вещей.
— Ты привел сюда неживого? — недоуменно спросил Первенец.
— Почему?
— Может, ты заодно с этими… эбрами, пришелец? — Верткий подозрительно посмотрел на меня.
— Нет, братья. Иначе Арроба не бросил бы меня одного в колодце. Потом, потом я все объясню вам. Знайте только, что Арроба заставил меня помочь ему.
— Значит, элл, которого я видел… — начал было Варда, но я прервал его:
— Да. Это Арроба.
— Что же нам делать?
— Мы убьем его! — крикнул Верткий.
— Не торопись, не уподобляйся сам бездумным твоим предкам, брат Верткий, — сказал я.
— Его нужно убить, — упрямо повторил Верткий.
— Он опасен. Видишь, даже тебя он заставил служить себе, — вздохнул Первенец.
— Мы можем его найти, — сказал Варда. — Далеко уйти он не мог.
— Братья мои, — сказал я, — вы должны сами решать, как вам поступить. Я здесь не для того, чтобы отдавать вам приказы, думать за вас и решать за вас. Но я могу сказать, что думаю. Да, Арроба может быть опасен, хотя пока что это единственный эбр, воскресший после вековой спячки. Пусть он умеет менять форму, пусть в его власти окажется горстка неживых, но пока что он не представляет для вас прямой угрозы.
— Он не такой, как мы, — фыркнул Верткий.
— Ну и что?
— Ему нет здесь места.
— А он скажет: трехглазые не такие, как я. А поэтому их надо убить. Выходит, надо убивать всех, кто не похож на тебя? У тебя имя, Верткий, а многие члены Семьи до сих пор предпочитают жить по-старому, без имени. Значит, и их надо убить? А корры должны убивать эллов и с именем и без, потому что те и другие ходят на двух ногах, а не на четырех. Так?
— В твоих словах мудрость, Юуран, — тихо сказал Первенец.
— Может быть, — упрямо сказал Верткий, — но я нутром чувствую, что лучше не рисковать. Сегодня один эбр, завтра их станет больше, а послезавтра они опять превратятся во властелинов. Его нужно убить. Ты согласен, Варда?
— Не знаю. Мой ум разделился на две части. Одна идет за Юураном. Другая бежит за тобой.
— Решайте сами, братья. Это ваша планета и ваша история.
Я ждал прилета «Гагарина», писал отчет о пребывании на Элинии, делал снимки, думал о своих новых братьях и о том, что случилось с Арробой. Хоть он и хозяйничал без спроса в моей голове, я больше не испытывал к нему ненависти.
А случилось с ним вот что. Пока я пытался приобщить Первенца, Варду и Верткого на краю колодца к идее терпимости, Арроба шел мимо Зеркальных стен. Его увидел Тихий и уставился на него.
— Прочь с дороги! — приказал Арроба. — Ты мешаешь мне пройти.
Но Тихий, казалось, не слышал его слов. Он словно завороженный смотрел на него.
— Прочь, трехглазый! — крикнул Арроба и шагнул вперед.
Из-за угла показался Узкоглазый.
— Что здесь у вас происходит? — спросил он Тихого.
— У него… — пробормотал Тихий, — у него два глаза! Какая странная голова. Никогда не видел такого… Может, он болен?
— Прочь! — еще раз крикнул Арроба и толкнул Тихого.
— Для больного он довольно боек, — хмыкнул Узкоглазый.
— Ему нужно помочь, он качается, — сказал Тихий. — Я никогда не видел элла с двумя глазами…
— Жалкие твари! — взревел Арроба, отшвырнул Тихого и помчался вперед.
До лагеря неживых он добрался благополучно.
— Я Арроба. Я эбр и ваш повелитель, — сказал он неживым, и они почтительно расплющили перед ним свои шары и протянули к нему щупальца. — Я вернулся, чтобы возродить величие эбров и двинуться дальше, и мне нужна ваша помощь.
— Мы счастливы повиноваться, господин. Но мы дряхлы и немощны. Мы едва поддерживаем силы с помощью источника.
— Мне не нужны беспомощные старцы, — грозно сказал Арроба.
Несколько дней он потратил на приведение роботов в порядок, а вскоре один из них пробурчал:
— Ты, конечно, наш повелитель, но мы уже привыкли жить сами…
— Робот, молчать! — скомандовал Арроба.
Наверное, они слишком долго ждали возвращения господ. И слишком боготворили память о них. Раз за разом обращалось светило вокруг Элинии, они дряхлели, слабела их память. Их создатели уходили от них все дальше в прошлое и, уходя, становились все прекраснее, все идеальнее.
Они думали, что мечтают о возвращении господ. На самом деле они давно уже отвыкли от служения им. Мессия хорош, пока он не вернулся. Во плоти он не нужен. Наяву мечта обернулась тяжким трудом и требованиями беспрекословного повиновения.
Сначала робко, не веря своей смелости, они начали огрызаться, потом отказывались выполнять команды.
— Не для того мы ждали их возвращения, — вздыхали они и не оканчивали фразу, потому что сами не знали для чего.
— Раньше корры служили нам, а теперь… — говорили другие.
— А может, это вовсе не настоящий господин, наши господа были справедливы, и нам было хорошо, — вздыхали третьи.
— Наверное, так…
Как-то Арроба в припадке гнева бросился на робота, не подчинившегося ему, а тот попытался схватить его щупальцами.
— Разобрать его! — приказал Арроба.
Неживые окружили бунтовщика, но остановились в нерешительности.
— Мы жили тихо и спокойно, — сказал бунтовщик. — Мы вспоминали господ и, даже угасая, были, наверное, счастливы. Пришел господин, и оказалось, что я больше не испытываю радости, подчиняясь.
— Схватите его! — еще раз крикнул Арроба.
— Сегодня вы разберете меня, а завтра он прикажет схватить другого. А потом уже некому будет хватать и некого будет хватать.
Роботы все еще стояли в нерешительности, и Арроба крикнул:
— Вы не должны рассуждать, когда вам приказывает господин. Вы созданы для подчинения. Ваша радость — в беспрекословном подчинении. Вы не имеете права существовать вне подчинения. Такими вас создали, и только такими вы можете быть.
— Мы жили тихо, — сказал бунтовщик. — Нам служили корры…
— Вы не жили, — загремел Арроба. — Вам казалось, что вы жили. Вы медленно выходили из строя, одна за другой отказывали ваши тонкие аналитические системы, я до сих пор не могу привести вас даже в относительный порядок.
— Мы жили, — упрямо сказал бунтовщик.
— Вы созданы слугами, — презрительно сказал Арроба. — Вы машины. Вы не имеете права думать, хотеть и сомневаться.
— Может быть, когда-то мы были действительно машинами. Но мы слишком долго жили одни…
— Вы рабы, — презрительно крикнул эбр.
— Наверное, рабы не могут оставаться рабами без своих господ. Мы тоже думали, что мы рабы. Но мы отвыкли от слепого повиновения.