Черная роза

— Джек и Рик свободны, — громовым голосом прокричал Тристрам, чтобы его слышали все вокруг. По лицу у него струилась кровь, но казалось, он не чувствовал раны и радостно улыбался Уолтеру. — Они уже отправились к ректору университета. Так для них будет безопаснее, чем скрываться в церкви Святого Джайлса.

Прибыл Хэмф Армстронг, и ему каким-то образом удалось снова подтвердить звание лидера. Большинство студентов выстроились за ним, и послышалось приказание прекратить свалку и побыстрее убираться отсюда. Студенты гордо зашагали по улице, запев старую песню крестоносцев «Старик с гор».

— Хэмф будет гордиться совершенным нами подвигом, — горько заметил Уолтер.

Ему никто не ответил. Уолтер посмотрел назад и увидел, что Тристрам отстал на несколько шагов. Он растерянно смотрел на коновязь, где оставил плащ. Булыжник валялся рядом, но плащ исчез.

— Украли! — воскликнул Тристрам. Лицо у него стало цвета воска.

Его плащ был таким потрепанным, и Уолтеру казалось, что из-за этого не стоит так расстраиваться. Он сказал приятелю:

— Тристрам, за десять пенсов ты сможешь купить себе другой плащ.

— Десять пенсов? У меня есть как раз десять пенсов. Но я должен продержаться на них до конца года!

Уолтер был поражен.

— Ты хочешь сказать, что должен прожить на такую крохотную сумму?

— Да, это не так просто, но я смогу прожить на эти деньги. Многие в Оксфорде живут на пенни в неделю. Разве тебе это не известно?

— Я знаю, что многие вольнослушатели должны брать работу, чтобы продолжить здесь учебу.

— Да, чтобы подработать немного денег. Но не стоит так волноваться. Никто из нас еще не умер. — Он улыбнулся Уолтеру. — Мне приходится немного труднее, чем остальным, потому что нужно кормить еще кое-кого. У меня есть ручной барсук.

— Барсук? И ты держишь его у себя дома?

— Он мне достался во время травли барсуков. Собаки вытаскивали его из ящика три раза, и я понял, что следующее нападение он не выдержит. Ему переломали передние лапы, и из пасти лилась кровь. Барсук был наполовину прирученный, и мне… Ну, может, мне это показалось, что зверь молил меня о помощи. Это очень жестокий спорт, и я не мог спокойно стоять и смотреть, как убивают беззащитное животное. Я попросил, чтобы хозяева оттащили своих собак. Вокруг меня началась ругань, и мне пришлось ударить букмекера, а потом удалось забрать у них умирающее животное. — Тристрам снова улыбнулся. — Это храбрая самочка, я назвал ее Боадиция.

— Но где же ты ее держишь?

— В своем углу на чердаке. Она почти не может передвигаться из-за сломанных лапок. Я приношу ей все, что могу достать съедобного. Когда я на чердаке, она всегда ползает за мной и спит рядом на соломе.

У Уолтера в кошельке было пусто, и ему, чтобы получить очередную сумму, требовалось посетить отца Френсиса. Он заведовал казной в колледже Святого Фрайдесвайда и выдавал Уолтеру два шиллинга первого числа каждого месяца.

— Ты сейчас богаче меня на целых десять пенсов, — признался он Тристраму.

— Я не прошу мне помочь, но мне придется обойтись без плаща!

— Но ты пострадал, освобождая наших товарищей, начал протестовать Уолтер. — Мы должны собрать деньги, чтобы компенсировать тебе потерю.

— Ничего, я обойдусь. — Тристрам покачал головой, а потом улыбнулся: — Может, мне повезет и зима будет мягкой.

Студенты почти все покинули улицу, и Уолтер почувствовал, что им не стоит тут больше оставаться, потому что горожане мрачно на них поглядывали.

— Они нас могут избить, — шепнул он Тристраму. — Нужно быстрее убегать отсюда.

Они заспешили прочь. Сын лучника принялся мрачно рассуждать:

— Этот Таунли, капитан дозора, родственник переплетчика книг, у которого я живу. Это скверная парочка. Боюсь, что меня ждут неприятности.

— Тогда тебе лучше не возвращаться сегодня домой. — Уолтер стал рассуждать. Он не имел права вести вольнослушателя в общежитие. На это существовал строгий запрет. Он поколебался, а потом сказал: — Я не могу тебя привести к нам в общежитие. Что ты будешь делать?

— Я уже как-то ночевал в свинарнике и могу проделать это еще раз, — спокойно ответил Тристрам.

— Для меня это что-то новенькое.

Они стояли перед таверной, и из приоткрытой двери на улицу сочился свет. Тристрам прищурился и взглянул в лицо Уолтеру, чтобы понять, что тот имеет в виду.

— Клянусь распятием, это очень благородная мысль. Но не стоит этого делать. Я могу о себе позаботиться, а тебе нужно отправиться в общежитие и спокойно выспаться на своей постели.

— Мы были в драке вместе, и если я не могу провести тебя через запертые двери Батгербамп-холла, то хотя бы могу переночевать с тобой на свежем воздухе. И не стоит об этом спорить, Тристрам Гриффен.

Они наконец нашли сухое место под внешней лестницей дома на границе еврейского гетто. Ветер нанес туда горку опавших листьев. Уолтер снял с себя теплый плащ, и они вдвоем прикрылись им.

Уолтеру даже начала нравиться сложившаяся ситуация.

— Во всех этих домах в окнах вставлено стекло, — прошептал он Тристраму. — А наше общежитие граничит с гетто, и некоторые из парней с удовольствием проводят целые вечера, подглядывая за девицами, расхаживающими по комнате без юбок. Как раз больше всего этим грешит хозяин плаща. Надеюсь, что он выглянет и увидит, как помогает нам его прекрасный плащ.

Что-то прошелестело в листьях у ног Уолтера, и он быстро подтянул под себя ноги. Не так-то легко будет здесь проспать всю ночь.

— Я думаю, — сказал Тристрам после долгой паузы, — что тебе интересно, что делает сын лучника в Оксфорде. Может, это даже покажется чересчур вызывающим. Но ты, наверное, знаешь, что в университете учится много сыновей простых людей.

Как только они встретились, Уолтер начал обдумывать один очень важный для него вопрос.

— Я не могу понять, какую пользу тебе принесет образование, — заметил он. — Конечно, тебе хочется многого добиться в жизни, но, чтобы стать членом гильдии торговцев, образование не обязательно. А кроме этого, что еще открыто для тебя? Ты же не собираешься вступить в ряды духовенства?

Тристрам покачал головой:

— Конечно нет. Меня не привлекает перспектива надеть на себя коричневую рясу и надвинуть на лоб капюшон! Меня тянет к себе земля, но ее у меня нет и не будет. Я бы хотел строить корабли, и я занимаюсь у брата Роджера Бэкона.

— Роджер Бэкон! — Уолтер сел и присвистнул от удивления.

У него для этого имелись серьезные причины. За границей Роджер Бэкон был весьма уважаем за мудрость и ученость; но в Оксфорде над ним издевались, хотя в то же самое время и побаивались. Многие твердо верили, что он продал душу дьяволу и за это ему открылись все секреты черной магии. Когда он проходил по улицам города, матери быстро зазывали детей домой и крепко запирали двери домов, чтобы на ребенка не упала даже его тень. В университетских кругах его обвиняли во многих грехах. Иногда он читал лекции на английском языке, а не на латыни, и это считалось самым ужасным отступлением от устоявшихся правил.

— Считают, — сказал Уолтер, помолчав, — что все, кто посещает его лекции, закончат путь на перекрестке, и из сердца у них будет торчать осиновый кол.

— Брат Бэкон, — серьезно ответил ему Тристрам, — учит правде о мире, в котором мы живем. Я узнаю у него о навигации и ветрах, приливах и звездах. Как изготавливать некоторые вещи, плавить металл и правильно вести подсчеты. Мне прекрасно известно, что считается, что арифметику лучше оставить евреям и менялам, а астрономия нужна только магам. Но если я собираюсь строить хорошие корабли, все эти знания для меня просто необходимы.

Уолтер был поражен и расстроен.

— Я никогда не думал об этом. Меня всегда убеждали в том, что так называемые науки — весьма неопределенны и сплошь одна теория, они не имеют отношения к реальности, и еще что в науке отсутствует логика.

— Я не так уж много знаю, — ответил Тристрам, — и уверен, что ты знаешь гораздо больше меня. Тебя, Уолтер из Гер-ни, в Оксфорде очень ценят как прилежного студента и уважают. Но я твердо знаю одну вещь. В науках нет ничего неопределенного. Наоборот, науки весьма точны и основаны на фактах, на доказанных фактах…