Черная роза

Два старых шамана сорвали с Уолтера одежду. Один из них пропитанной черной жидкостью тряпкой сделал отметку на шее жертвы. Уолтер понимал, для чего это делалось. Одно из правил состояло в том, чтобы, ломая ему кости, ни в коем случае не пускали кровь! Эта отметка будет напоминать об этом.

— Пусть первые же удары будут такими сильными, чтобы казнь не затянулась, — тихо молил Бога Уолтер.

Монголы начали орать, что пора начинать.

— Пошел, англичанин! — скомандовал Баян. Даже при других обстоятельствах человеку было бы сложно удержать равновесие на навощенной веревке. Уолтеру удалось пройти примерно дюжину шагов. Для равновесия он широко расставил руки в стороны и очень осторожно переступал ногами. Он слышал разочарованные вопли, потому что тем, мимо кого он прошел, не удалось его ударить древком копья ни разу.

«Не спеши! — уговаривал он себя. — Не торопись и, может, тогда сможешь пройти до конца. Осторожно! Не торопись! Будь очень внимателен!»

Что-то ударило его в лицо, он пошатнулся. Это был свиной пузырь, наполненный жидкостью, которым размахивал один из шаманов, ступавших за ним шаг в шаг. Уолтер был уверен, что сейчас нога соскочит с веревки, но ему в последний момент удалось найти равновесие и продолжить продвигаться вперед. Вокруг стоял дикий шум.

Воины, стоявшие впереди, смеялись, трясли копьями и приглашали его подойти поближе. Казалось, что этим дьявольским образинам не будет конца. Другой шаман поднял пузырь и резко ударил его по глазу. Но на этот раз Уолтер был готов к удару и только слегка покачнулся. Молодой человек понимал, что с этой минуты ему не дадут ни секунды покоя. Ему удалось пройти еще с десяток шагов. Конечно, он смог пройти гораздо больше, чем от него ожидали. Крики стали еще громче, и по спине и лицу больно застучали полные пузыри.

«Сколько же еще я выдержу?» — задыхаясь, подумал Уолтер. Пот бежал по лицу ручьями, застилая глаза. Но он не мог двинуть рукой, чтобы стереть его.

«Прошел ли я хотя бы половину пути? Нет», — в отчаянии решил мученик. Он одолел не более трети.

Уолтер почувствовал, как правая нога коснулась земли. Тут же послышались радостные крики и на спину словно обрушился кусок скалы. Все тело пронзила страшная боль. Он споткнулся, и вторая нога тоже соскользнула на землю. Второй удар пришелся по плечу. Копье держала сильная и точная рука. Уолтеру показалось, что он не сможет вздохнуть.

Удивительно, но ему удалось снова встать двумя ногами на веревку, и он стал осторожно балансировать. Неистовый удар обрушился на руку, и молодой человек не сомневался, что ему сломали кость.

— Не нарушайте правил! — крикнул Баян. Уолтер быстро пришел в себя — вокруг раздавались крики ярости. В ушах у него звенели оскорбления, ругань, дикие вопли. Шаманы не переставая колотили его по голове свиными пузырями. Боль становилась все сильнее, он не мог выпрямиться, но упорно продвигался вперед.

Он снова коснулся земли, и сильный удар лишил его равновесия. Все тело так мучительно болело, что, казалось, ничто уже не имело никакого значения. Но инстинкт самосохранения заставил его собрать оставшиеся силы и вновь оказаться на веревке. Это было чудо! Теперь Уолтер продвигался вперед буквально по сантиметрам. Из горла со всхлипами вырывалось тяжелое дыхание. Измученные мышцы с трудом повиновались.

Половина дистанции? Возможно, но не больше. Молодой человек понимал, что ему не удастся живым завершить эту «прогулку».

В этом не осталось никаких сомнений, когда впереди он увидел Орту Заику с завязанным горлом. Тот поднял копье над головой в боевой готовности. Глазки его сверкали от предвкушения мести. Ему не терпелось насладиться мучениями жертвы.

При виде Орту Уолтер смог взять себя в руки. Он продолжал с трудом переставлять ноги и, балансируя, точно пьяный, размахивал руками, которые немели от боли. Медленно-медленно пробирался он мимо нацеленной на убийство фигуры Заики. Наконец тот остался позади. Орту в ярости завопил и поднял копье еще выше. Он даже не старался бороться с желанием убить и резко опустил вниз оружие.

Уолтер погрузился в спасительную темноту забвения.

Казалось, он пролежал в темноте целую вечность, время от времени ощущая жуткую боль во всем израненном теле. Боль продолжалась несколько минут, а может, и секунд, а потом он вновь проваливался в небытие.

Однажды, когда он очнулся, ему показалось, что он слышит голос отца Теодора.

— Неужели он еще жив? Боже милосердный, это невозможно!

Потом он услышал другой голос, и это был голос Баяна:

— Хорошо, что Орту потерял голову от злости и ударил его, пока он оставался на веревке. Благодаря этому я смог прекратить наказание, пока они его не забили до смерти! Этот англичанин очень сильный. Может, ему удастся выжить.

Целую вечность Уолтер находился в состоянии, близком к коме. Его тело стало камерой пыток, и больше всего ему хотелось покинуть эту оболочку, даже если бы условием избавления стала смерть от страданий. Он с трудом понимал, что лежит на низком ложе, покрытом волчьей шкурой. Перед ним время от времени возникало желтое лицо, и ему казалось, что это какое-то чудовище, наказывающее его ужасными муками. Это было лицо зла, с резкими чертами, костлявое, жестокое, в темных пятнах и с высоким лбом. Узкие губы постоянно шевелились, но Уолтер от боли не разбирал ни слова.

Постепенно он начал различать условия своего существования. Он лежал в квадратной комнате. Стены ее были из бревен. В помещение почти не проникал свет, и воздух был застойным и вонючим. Злобное лицо принадлежало очень старому шаману, который присматривал за Уолтером весьма неохотно. Иногда появлялась женщина, приносившая ему пищу и кобылье молоко. Она спала в углу комнаты. Женщина была пухлой и даже по-своему привлекательной. Уолтеру казалось, что она слишком много суетится возле его койки. Больше, чем требовали ее обязанности.

Сломанные кости начали срастаться, и через две недели тело стало болеть меньше. Прошел почти месяц, прежде чем он смог сидеть, каждое движение отдавалось болью. Уолтер узнал, что караван двинулся дальше и беглецов не стали преследовать. Старик шаман ему не сказал, каковы были приказания в отношении самого Уолтера.

Как-то раз, когда шамана не было в комнате, женщина подошла к нему, наклонилась и коснулась руки.

— Белая, — прошептала она. — Такая белая. Юнакина никогда не видела такой белой кожи.

Казалось, ее околдовала белизна и мягкость кожи. Уолтер заметил, что она всегда крутилась рядом, когда старик шаман массировал ему спину, предварительно нанеся на нее какой-то масляный состав.

— Что они сделают со мной? — спросил молодой человек на языке каравана.

Женщина постаралась его успокоить:

— Ничего. Господин Баян оставил деньги, чтобы о белом человеке побеспокоились.

Уолтер был настолько потрясен, что некоторое время не произносил ни слова.

Женщина склонилась к нему и шепнула:

— Господин Баян приказал передать белому человеку, чтобы он не боялся.

Однажды он начал расспрашивать женщину о ее жизни. Замужем ли она? И есть ли у нее дети?

— Нет детей. Юнакина — жена Тулуй. Он армия, сражаться. Может, вернется, а может, нет.

Было видно, что Тулуй был довольно зажиточным человеком. У постели стоял лакированный сундук, и в доме было много разной домашней утвари. О сравнительном богатстве говорил высокий китайский шкаф в углу. Но Юнакина им не пользовалась, и все вещи вешали по стенам на деревянных крючках.

Она одевалась, как все монгольские женщины, в ту же одежду, которую носили мужчины: кожаные штаны и удобные высокие сапоги из овчины. Правда, на Юнакине была надета ярко-красная шелковая рубаха. Женщина разговаривала и автоматически плела веревки, не сводя темных глаз с необычного гостя.

— Если Тулуй умирать, Юнакина снова выходить замуж. У Юнакины, может, будут дети.

— Ты здесь всегда жила? — спросил Уолтер.

— Всегда. Тулуй давал приют людям из караванов. Она внимательно посмотрела на него. — Белому мужчине здесь нравится?