Черная роза

На испуганном лице показалась слабая улыбка. Мальчик взял пояс и бережно погладил его дрожащими пальцами, потом крепко прижал к груди.

— Такой красивый пояс для Махмуд! О массер! Махмуд счастлив! Махмуд гордится!

— Помни только одно — никакой болтовни. И не хвастайся перед другими мальчишками в лагере. Болтун всегда может принести огромную беду!

Мальчик энергично закивал головой.

— Если Махмуд болтать, массер вырежет ему язык. — Вспомнив, насколько велика его вина, он снова испугался. — Массер, Махмуд подошел сзади к знатной леди и ударил ее крюком по божественной заднице.

Тристраму было приказано как можно чаще показывать свое искусство в стрельбе из лука. Сейчас он вернулся усталый, но довольный и со вздохом повесил лук на крюк центрального шеста.

— Они жужжали, как пчелы, когда я за минуту три раза попал в цель. Мне повезло. Наверно, глаза становятся зорче.

— Трис, — небрежно сказал Уолтер, — с нами сегодня будет ужинать Мариам Стендер.

— Мариам Стендер! Ты считаешь, что она его дочь? Но почему… — Удивление у него на лице сменилось на понимающий взгляд. — Что-то случилось? Уолт, секрет выплыл наружу?

— Да, Махмуду все известно. — Уолтер рассказал другу все, что случилось, и потом добавил: — Теперь между собой мы можем перестать притворяться, и она станет есть вместе с нами.

Тристрам был вне себя от счастья:

— Я очень рад. Мне всегда было не по себе, когда ей приходилось доедать остатки пищи вместе с этим мошенником. Но как насчет ее имени, Уолт? Тебе удалось что-то узнать о ее прошлом?

— Нет. Я уверен, мы никогда ничего не узнаем. Тайна ее происхождения погребена в прошлом. Но я почему-то всегда думаю о ней как о Мариам Стендер, и мы должны попытаться что-то для нее сделать.

Прошла неделя, а погода не улучшалась. Как-то утром Уолтер проснулся рано и начал разжигать огонь. Он сидел рядом с медленно разгоравшимся пламенем и смотрел на прямой столб белого тумана, который пробивался через щель наверху и указывал на огонь, словно небесные лучи, которые он видел в иллюстрированных служебниках. Он услышал позади себя шорох и повернул голову. Ему улыбалась Мариам, вся в облаке темных, спутанных после сна кудряшек.

Он с ужасом заметил, что лицо у нее сильно посветлело с тех пор, как она впервые попала к ним.

— Краска почти сошла! — воскликнул юноша. Девушка кивнула головой.

— Я так и подумала, но у меня нет зеркала, поэтому я не была в этом уверена. Посмотри, — девушка протянула к нему руки. — Они тоже стали гораздо светлее.

— Надеюсь, что никто этого не заметил. Тебе нужно наложить краску, прежде чем выйти наружу.

— Но у меня нет краски. Ее накладывал на меня Лю Чунг. — Девушка попыталась его утешить: — Меня все равно никто не видит, поэтому ничего страшного, что посветлела. К нам никто не заходит.

Она была права, потому что все их презирали. Они самые последние следовали за караваном и на ночь ставили юрту поодаль от лагеря. Отец Теодор был единственным, кто связывал их с жизнью лагеря. Да время от времени Уолтер играл в шахматы с командующим. Священник сообщал им сплетни и не смотрел на слуг. Хитрый Лю Чунг не желал неприятностей и не появлялся рядом с их юртой.

— Они относятся к нам, как будто мы безносые, — заметила Мариам, имея в виду прокаженных.

— Подойди сюда, мне нужно внимательно поглядеть на тебя.

Девушка повиновалась, села рядом и повернула к нему лицо, чтобы Уолтер мог ее рассмотреть.

— Клянусь святым Эйданом, ты такая хорошенькая! — воскликнул юноша.

На щеке у Мариам появилась ямочка.

— Господин Уолтер, я так долго ждала, когда же наконец вы заметите это.

Тристрам сел и потер глаза.

— Что случилось? — спросил он.

— Наш второй слуга скоро станет белокожим, — сказал Уолтер, вставая с подстилки. — Мне придется сходить к Лю Чунгу, чтобы он покрасил Мариам перед отъездом.

К счастью, Лю Чунг рано проснулся. Уолтер отыскал его рядом с повозкой, указывающей направление. Он разговаривал через дверь с крохотным и очень старым китайцем. Уолтер с любопытством взглянул на хранителя тайны. Он был настолько немощен, что его трясущаяся голова, казалось, сейчас провалится через ворот зимней одежды и пропадет навсегда.

Когда они отошли в сторону, Лю Чунг спросил:

— Уважаемый студент попал в беду?

— Бедный студент уже много времени находится в опасности, но славный Лю Чунг не пожелал его навестить.

Осторожно озираясь, великан поинтересовался:

— Что собирается с ней сделать молодой студент?

— Ничего иного, как только везти ее с собой и дальше. Лю Чунг прекрасно это понимает.

Лю Чунг прошептал:

— Ее можно было бы отправить назад с караваном, следующим на запад. Но это будет стоить очень дорого, а кошелек Лю Чунга пуст, как бочка с солониной к концу войны.

Уолтер покачал головой:

— Разве Лю Чунг доверяет караванам и людям, путешествующим на запад? Ему прекрасно известно, что они продадут девушку на первом же рынке рабов.

Великан сделал другое предложение:

— В жизни часто происходят несчастные случаи… Опорный шест может упасть на голову Мустафы, или у него начнутся боли в животе и он умрет. Мальчишку Мустафу похоронят, и тайна не будет раскрыта.

Уолтер начал поигрывать с кинжалом.

— Выслушай меня, Птичка, Устилающая Перышками Гнездышко! С Мустафой ничего не должно случиться! Только попробуй что-нибудь выкинуть, и у тебя в брюхе окажутся острия двух кинжалов. Теперь, когда разговор пошел в открытую, я хочу, чтобы Лю Чунг знал: хранители Мариам ему не верят. Кроме того, одному из них удалось завоевать благоволение господина Баяна, поэтому Лю Чунг ничего не добьется, если попытается рассказать ему наш общий секрет.

Лю Чунг задумался, а потом кисло усмехнулся:

— Если у тебя испачканы обе руки, не стоит мыть только одну. Уважаемому студенту не о чем беспокоиться. Твой покорный слуга желает только одного — держаться подальше от всех неприятностей.

— Но ему их не избежать, если Лю Чунг нам сейчас не поможет.

Уолтер рассказал ему о новом затруднении. Великан согласно кивнул головой и сказал, что меры следует предпринять немедленно, чтобы скрыть цвет кожи беглянки Мариам. Он собирался отправиться за краской, но Уолтер задержал его.

— Лю Чунг может уговорить старика, чтобы мне позволили заглянуть внутрь повозки, указывающей направление? — спросил он.

— Сейчас вокруг мало народу: еще очень рано. Может, тебе разрешат заглянуть внутрь, но сначала мне необходимо поговорить с моим старым другом.

Он передал старику несколько монет, и рука, больше похожая на птичью лапку, поманила Уолтера внутрь повозки.

Молодой человек быстро повиновался и очутился в темной дыре, жутко вонявшей потом и старостью. Кроме того, там стоял удивительно едкий запах, и Уолтер решил, что это был запах какого-то наркотика. В повозке было так тесно, что старый китаец спал на куче грязных тряпок под столом, занимавшим более половины пространства. Когда глаза юноши привыкли к полутьме, Уолтер увидел на столе белую чашу, заполненную водой. На поверхности плавала игла, длиной примерно в пятнадцать сантиметров. Сквозь воду было видно, что на дне чаши начертаны две прямые линии, пересекающиеся под прямым углом. Стрелка указывала вдоль одной из линий.

— Тинг-нан-Чинг, — дрожащим голосом пропел старик китаец.

Позже Уолтер узнал, что так по-китайски называлась намагниченная игла.

Англичанин был поражен. Это, наверно, был компас, о котором рассказывал Бэкон в Оксфорде. Игла слегка подрагивала, но не сходила с главного направления. Над столом находился деревянный рычаг с ручкой, и на нем были изображены странные символы.

Уолтер решил, что смотритель компаса направлял ручку в соответствии с направлением иглы, так чтобы рука фигурки наверху всегда показывала на юг! Неужели все настолько просто? Молодой человек был уверен, что кое-что понял, и ему было жаль, что он не в состоянии подробно расспросить старого китайца.