Страница 33 из 70
Следующий день Оливия провела в работе, делая, что ей говорили, потом пришла к себе во флигель и стала собираться к отъезду. В голове у нее все смешалось. С одной стороны, ее охватывало приятное возбуждение при мысли, что она снова его увидит. С другой стороны, одолевали сомнения, можно ли дать себя завлечь в некоего рода дружеские отношения. Ну, увижу его еще раз… последний раз, повторяла Оливия, слабея, ведь он сказал, что повезет Нелл в Голландию. Возможно, назад девочку привезет уже ее мать. К тому же Оливия подозревала, что он и мать Нелл собираются пожениться.
Это простая любезность, решила Оливия. Вполне естественно подвезти человека, если едешь в Лондон в тот же день, что тут такого? Ее угнетала мысль о Силвестер-Кресент. Приятно будет снова увидеть мать, но полтора месяца жизни с бабушкой ее пугали.
К десяти часам она заперла дверь, отнесла ключ школьному сторожу и вышла. «Бентли» уже стоял у входа, и мистер ван дер Эйслер, держа руки в карманах, прогуливался вдоль цветника, окаймлявшего территорию школы. Он сразу ее заметил, взял у нее чемодан, уложил в багажник и открыл дверцу машины.
— Доброе утро, — резко сказала Оливия.
— Не смотрите так сердито. Вы улыбнетесь, если я скажу вам «доброе утро»?
Она засмеялась.
— Не говорите чепухи. Я вам очень благодарна. Он не стал препираться, сел за руль, и они поехали.
— Я вам тоже, — сказал он. В замечании для нее таилась загадка.
— Надеюсь, Нелл рада побыть с бабушкой?
— Нелл всегда хорошо с ней. Через неделю я отвезу девочку в Голландию, когда сам поеду.
— Мне ее жалко, она так огорчилась из-за мамы, но она ведь быстро утешилась, верно?
Он пробормотал что-то невнятное. Ему пришлось долго успокаивать Нелл, расстроенную тем, что мама не приехала, и это было нелегко.
Его бормотание не обещало ничего хорошего. Оливия притихла, наслаждалась пейзажем или разглядывала его руки, лежавшие на руле. Они были большие и ухоженные.
Некоторое время они ехали в молчании, которое странным образом сближало их. Наконец он сказал:
— Как насчет кофе? Не знаю, как вы, а я встал рано, мы с Нелл выводили гулять собак.
— Вы любите собак?
— Да, у меня есть овчарка по имени Ахилл, я взял пса еще щенком. Я хотел бы и здесь в Англии завести собаку, но у меня слишком мало свободного времени. У моей экономки есть кошка. Вы любите кошек?
— Да, у нас было две кошки и собака, староанглийская овчарка. Когда нам пришлось уехать, кошек взяла кухарка, а собака умерла как раз перед нашим отъездом. А кошку вашей экономки как зовут?
— Берти. — Он улыбнулся. — Оливия, нам с вами нужно сделать остановку. Вот место, где мы выпьем кофейку.
Они сидели в придорожном кафе, пили кофе на солнышке.
— Скажите, Оливия, что вы собираетесь делать? У вас должны быть какие-то планы.
— Что толку строить планы? Надеюсь, мисс Кросс оставит меня в школе, и в учебное время мама будет жить со мной. Вы же знаете, с бабушкой нелегко. Раньше я думала, что могла бы в свободное время учиться. Чему-нибудь такому, чтобы на жизнь зарабатывать. Как вы думаете, мне не поздно стать медсестрой?
— Нет, но надо три года учиться. И по окончании обучения очень невелик шанс, что вы получите такую зарплату, которая позволит оплачивать жилье… Я не хочу поднимать вопрос о Родни, но были же в вашей жизни другие мужчины, Оливия?
— О да, у меня было много друзей, и думаю, я могла бы за кого-то из них выйти замуж, если бы папа не умер, оставив нас в таком стесненном положении. Хотя сейчас я сомневаюсь, что была бы счастлива.
— Все к лучшему. Ждите своего мужчину, Оливия.
— О, я жду, — заверила его она.
И только снова сидя с ним в машине, поняла, что ей не надо ждать своего мужчину. Он уже был здесь и сидел рядом.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Мистер ван дер Эйслер говорил о чем-то незначительном, и ее возбуждение понемногу улеглось. Ей бы спрятаться в какое-нибудь тихое место и подумать. Конечно, она не должна его больше видеть, надо перестать думать о нем, и чем скорее, тем лучше. Обыденный голос спутника оборвал ее размышления.
— У Бекки уже готов ленч. Пообедаете со мной, Оливия? А потом я отвезу вас домой.
Вот и конец всем ее добрым намерениям! Вылетели в окошко. Она сказала счастливым голосом:
— О, спасибо, как чудесно! А это не отвлечет вас от работы?
— Нисколько. Я свободен до конца дня. — Он говорил совершенно будничным тоном. Затем погрузился в молчание, и ей стало неудобно, что она не знает, что сказать. Спасительным предметом разговора была погода да еще вид из окна, и эти темы она развивала некоторое время, а мистер ван дер Эйслер, заметив, что ей с ним почему-то неловко, поощрял уместными спокойными репликами столь несвойственную ей разговорчивость. Постепенно к Оливии возвращалась ее обычная сдержанность, и к тому времени, как он остановился перед домом, девушка уже вполне владела собой.
Он заранее предупредил Бекки, что к ленчу у него будет гостья, и экономка открыла дверь с широкой улыбкой на стареющем лице, впрочем исподтишка изучая Оливию.
— Это Бекки, моя домоправительница, — представил он, — а это мисс Оливия Хардинг, она работает в школе, где учится Нелл.
— Очень приятно, — произнесла Бекки. — Наверное, мисс Хардинг захочет привести себя в порядок, я провожу ее, а вы пока просмотрите почту, мистер Хасо.
Подчиняясь мягкой тирании старой хранительницы очага, Оливия последовала за Бекки.
Мистер ван дер Эйслер ждал ее в гостиной, стоя у двери, выходящей в очаровательный маленький сад. Приветливая комната была обставлена антикварной мебелью и удобными современными креслами, сразу возникало ощущение, что жить здесь приятно. Берти, кошка Бекки, сидела на столике у стены и умывалась; она прервала свое занятие, чтобы посмотреть на Оливию, а мистер ван дер Эйслер опустил письмо, которое читал, и пригласил ее сесть у окна.
— Перед ленчем неплохо будет выпить. Шерри? Или вы предпочитаете что-то другое?
— Шерри, пожалуйста. — Оливия огляделась: стены были почти сплошь увешаны портретами. Несколько минут хозяин и гостья о чем-то разговаривали, потом она спросила: — Можно посмотреть портреты? Это ваша семья?
— Да, английская ветвь. Моя бабушка была англичанкой, она оставила мне этот дом и все, что в нем находится. Я тут часто бывал в детстве и когда учился в Кембридже, так что чувствую себя тут, как в родном доме.
Она кивнула.
— Так и должно быть, раз вы здесь были счастливы. — Она вдруг засмеялась. — Подумать только, Дебби вас жалела, что вам в Лондоне одиноко.
— Добрый ребенок. А вы тоже меня жалели, Оливия?
— Нет, не то чтобы жалела. Мне было просто интересно, где вы живете. — Она торопливо прибавила: — Пустое любопытство.
Ничего плохого тут нет, решила она, когда вошла в гостиную и увидела его у двери в сад. Несколько минут в туалетной комнате Оливия давала себе добрые советы и теперь держалась спокойно, уверенно. Правда, она испытывала сильнейшее желание броситься ему на шею, но чувство собственного достоинства возобладало. Обходя комнату, она разглядывала портреты: пожилые джентльмены с бакенбардами, мужчины помоложе, с решительными подбородками, опирающимися на белоснежные галстуки, маленькие, изящные леди, несколько миниатюр с детскими головками. Были также два портрета красивых молодых женщин со смеющимися глазами; Оливия остановилась перед ними и услышала за спиной:
— Это бабушка и мама. Они совсем не похожи на женщин предыдущих поколений в нашей семье. Такие же высокие, прекрасно сложенные, как вы. И такие же красивые.
— О, — только и сказала слабым голосом Оливия. «Прекрасно сложенные» — значит, толстые? Женщины на портретах не казались толстыми, но они были пышными. Мысленно Оливия оглядела себя и вспыхнула, когда он иронически сказал:
— Нет, Оливия, я не имел в виду «Полные». Можете не беспокоиться об этом. У вас именно такие формы, какие должна иметь женщина.