Страница 71 из 104
Она закрыла глаза, чувствуя себя необыкновенно счастливой. Внезапно вся накопившаяся за многие месяцы боль исчезла, чтобы уступить место бесконечному восторгу.
— Почему ты не пришел ко мне, как только приехал сюда?
— Мне нужно было набраться мужества.
— Тебе нужно мужество, чтобы встретиться со мной?
— Мне нужно мужество, чтобы признаться, как сильно я нуждаюсь в тебе, как страстно люблю тебя… Вчера и сегодня я стоял в толпе и смотрел, как ты работаешь. Смотрел, как тот парень изображает твоего любовника… — Его сильные руки напряглись, и он едва не раздавил ее. — Меня как будто разрывали на куски. Я думал, что умру, стоя там и наблюдая, как кто-то другой целует и обнимает тебя, изображая страстные сцены любви с тобой…
— О Кайл, это всего лишь игра! Он взял в ладони ее лицо и поцеловал в губы.
— Я много раз вспоминал твою угрозу… что ты заведешь роман с Луиджи Каноттой…
— И разумеется, у меня нет никакого романа с ним, — неуверенно засмеялась она. — Я все это придумала, любовь моя, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами от непереносимо острого чувства любви.
— С тобой мне всегда трудно понять, где кончается игра и начинается реальность, — тихо сказал он. — Я знаю одно, что без тебя моя жизнь всё равно что выжженная пустыня, лишенная всякой надежды. Я не могу больше без тебя, Софи. Я люблю тебя всем сердцем, всем своим существом. Я хочу, чтобы мы оставили прошлое позади и пошли в будущее вместе. — Он сделал глубокий и судорожный вдох. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
От внезапно нахлынувшего на нее счастья она вдруг почувствовала слабость в ногах. Если это окажется сном, то она убьет себя.
— Я твоя, Кайл. Я всегда была твоей! О Кайл, тебе не обязательно жениться на мне. Позволь мне просто быть рядом с тобой!
— Рядом? — Он прикоснулся губами к ее мокрым от слез ресницам. — Я привяжу тебя к своему сердцу стальными канатами. Ради всего святого, скажи мне, что ты простила меня за то, как я вел себя тогда в Лондоне!
— Я простила тебя еще раньше, — мягко сказала она.
— Я заставил тебя так страдать. Я был наполовину безумцем, любимая. Во время того проклятого круиза с Эммой я был как в огне. Я лишился сна и покоя. Я поклялся отомстить тебе за то, что ты сделала со мной. Когда я вернулся в Лондон, я хотел прийти к тебе и сказать все, что о тебе думаю. Но боялся, что у меня не хватит сил, что я могу сломаться. Передо мной все время стояла ужасная картина, как я предстаю перед тобой полным идиотом, бормочущим что-то о своей любви, а ты смеешься мне в лицо!
— Как ты мог так подумать? — похолодев, спросила она.
— Я не мог спокойно думать от боли и разочарования. Я почувствовал то самое желание Скорпиона смертельно ужалить врага, о котором ты однажды сказала мне. Я хотел лишь одного: наказать тебя, несмотря на то что где-то глубоко внутри, невзирая на весь свой гнев и обиду, я знал, что небезразличен тебе. Когда Элен упомянула о твоей кузине Дженни, я нашел, как отомстить тебе.
Софи почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь.
— Ты выбрал очень жестокое оружие. Когда я решила, что проиграла тебя Дженни, это едва не разбило мое сердце.
— Боже милостивый, — прошептал он. — У меня никогда и в мыслях не было серьезно увлечься этой пустоголовой вертихвосткой. — Он привлек ее к себе. — Я обожаю тебя, я не могу жить без тебя.
— Это тебя я должна просить о прощении, — прошептала Софи. — То, что я натворила на Ямайке, было чистым безумием. Но я так боялась, Кайл. Так боялась потерять тебя, что мне пришлось спасаться бегством. Я ничего не знала о твоих чувствах, я не могла и подумать, что они так же глубоки, как мои.
— Софи… — Он опустился на кровать. На его лице отразилось глубокое волнение. — В ту ночь в Очо-Риос, в ночь перед твоим отъездом, я собирался просить тебя стать моей женой.
Внезапно вся кровь отхлынула у нее от сердца.
— Кайл!
— Я знал тебя всего три недели, по крайней мере я так думал. Но я понял, что никогда больше не встречу такую, как ты. У меня вдруг Возникла страшная боязнь потерять тебя. Меня Преследовало кошмарное чувство, что в один прекрасный день ты вдруг исчезнешь. — Он горько усмехнулся. — Но я и не подозревал, как скоро этот кошмар станет реальностью. После той ночи у меня в номере я сказал себе, что сделаю тебе предложение на следующий день, и всю ночь не сомкнул глаз, повторяя в уме дурацкую маленькую речь. Я тоже ужасно боялся. Я видел, что нравлюсь тебе, но был далеко не уверен в глубине твоих чувств. Ты была такой таинственной и непонятной. Рядом с тобой я чувствовал себя неуверенным в себе, неуклюжим…
— Любовь моя, — прерывающимся от волнения голосом сказала она, — я не имела об этом ни малейшего представления. Если бы я только знала!
— После твоего отъезда мне казалось, что мою душу отравили, — продолжал он. — Я чувствовал такую горечь и безысходность. Если бы не гордость, я бы бросился за тобой вдогонку. Мне потребовалось немало времени, чтобы осознать случившееся. Так, значит, тебя зовут Софи Эспен, а не Софи Уэбб. Софи, в которую я влюбился на Ямайке, и Софи, над которой я смеялся в Брайтоне, — это одно и то же лицо. — Он посмотрел на нее потемневшими глазами. — Ну что ж, я заплатил за свою глупость, любимая. Если я обидел тебя в Брайтоне, если я был настолько глуп и слеп, что не видел ничего дальше своего носа, то ты заставила меня заплатить за это в десятикратном размере на Ямайке. Я в жизни никогда не чувствовал себя таким потерянным и раздавленным.
— Я боялась, что, узнав обо мне правду, ты потеряешь всякий интерес ко мне, — сказала она охрипшим голосом. — Я боялась, что все повторится опять, что ты посчитаешь меня нелепой и смешной…
— Софи. — Он взял ее руки в свои. — Когда я увидел тебя в Брайтоне, ты была не в меру толстой девицей в нелепых очках, неряшливом платье и с лоснящимися, неухоженными волосами. Ты представляла собой странное зрелище — удручающе-некрасивое и бесцветное существо. Даже когда ты покидала съемочную площадку, казалось, над тобой витает тень Мэйзи. Ты была такой застенчивой и неуверенной в себе. Несмотря на это, в тебе было что-то, что заинтриговало меня. А в Очо-Риос я встретил волнующе-прекрасную женщину со стройным телом и роскошными каштановыми волосами, загорелую, уверенную, элегантную и такую таинственно-недосягаемую. Все это произошло восемь месяцев спустя, в совершенно другом мире. Тебе трудно понять, как это я не смог узнать тебя?
— Но ведь внутренне я была все той же, — неуверенно улыбнулась она.
— Да, — сказал он с горечью. — А я был слепцом. Когда я впервые встретился с тобой в Брайтоне, я должен был увидеть человека, а не только то, как он выглядит, должен был прислушаться к голосу своего сердца, говорившему, что передо мной необыкновенный, чудесный человек. Но я позволил тебе ускользнуть сквозь пальцы. Я причинил тебе тогда боль, как и позже, в Лондоне, но клянусь, что больше этого не случится. — Он умолк, собираясь с мыслями. — Помнишь, я сказал тебе, что не видел фильма «Убийства на Элмтри-роуд»? Так вот, я видел его, никакой приятельницы у меня тогда не было. И когда я смотрел его, я испытывал очень странные ощущения. Все вдруг всплыло в моей памяти: я вспомнил тебя в Брайтоне. Когда мы встретились на Ямайке, я почувствовал в тебе что-то удивительно знакомое. Я был уверен, что хорошо знаю тебя, но не знал, как это доказать. Ты настолько изменилась внешне, что я не мог распознать в тебе Софи Эспен. И чем дольше я был с тобой, тем сильнее было мое желание разгадать твою тайну. Я считал, что мое ощущение не может обмануть меня, так как мы прекрасно подходили друг другу. Я еще не понимал тогда, что уже безнадежно влюбился в тебя. — Его голос стал мягче. — Однако я полюбил тебя не за твое лицо или фигуру. Я полюбил тебя, полюбил человека в тебе. И еще я понял за эти последние, такие мучительные для меня, недели, что если бы узнал тебя ближе в Брайтоне, то уже тогда полюбил бы тебя.
Она тихо рассмеялась.