Страница 25 из 180
— Я такая же трусиха, как и все остальные.
— В это трудно поверить.
— Но это правда. — Она подошла к нему, положила руку на плечо. — Я не могу покинуть свои суррогаты. Тогда распадется связь между ними. Как видите, моя свобода весьма ограниченна.
Сзади послышались шаги и раздался хриплый голос:
— Должен сказать, что сценка весьма любопытная.
В дверях стоял Абель Мандевиль и осматривал комнату. Лицо его искажала злоба.
— Крутишь шашни с этой бородатой вороной? Обнимаешься с ним?
Анастазия разозлилась.
— Не слишком ли много ты позволяешь себе?
— Ха! Моя грубость менее тошнотворна, чем твое легкомыслие.
Бибурсон встал.
— Боюсь, что я испортил вам весь вечер, — печально сказал он.
Мандевиль хмыкнул:
— Не обвиняй себя. На твоем месте мог быть любой другой.
Раздался еще один голос. В комнату заглядывал Винсент.
— Могу я поговорить с тобой, Анастазия?
— Еще один! — воскликнул Абель.
Роденейв напрягся.
— Это оскорбление, сэр.
— Не имеет значения. Что тебе здесь нужно?
— Я не вижу, почему это вас должно интересовать?
Абель двинулся к нему. Роденейв, ростом чуть ли не вдвое ниже его, не тронулся с места. Анастазия очутилась между ними.
— Эй, петухи! Остановитесь! Абель, уйдешь ли ты наконец?
Абель взбесился.
— Мне уйти? Мне?
— Да.
— Я уйду последним. Я хочу говорить с тобой. — Он махнул в сторону Роденейва и Бибурсона. — Эй, вы, уходите!
Бибурсон поклонился с печальной грацией и вышел. Винсент нахмурился.
— Может быть, мы увидимся позже? Мне нужно объяснить… Анастазия склонила голову. Ее лицо выражало страшную усталость.
— Не сегодня, Винсент. Мне нужно отдохнуть. Роденейв заколебался, затем ушел. Анастазия повернулась к Абелю.
— Абель, пожалуйста. Мне нужно переодеться.
Но Абель стоял, набычившись, и не двигался с места.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Я не хочу ничего от тебя! — Голос ее внезапно сорвался на крик. — Ты понимаешь, Абель? Я с тобой покончила навсегда, насовсем! Уходи! — Анастазия отвернулась от него и стала вытирать грим.
Сзади послышались тяжелые шаги, затем в комнате раздался возглас, стон, звук упавшего тела и мерное капанье — кап, кап, кап., которое скоро прекратилось.
Глава XII
1
Наступило воскресенье. Вэйлок проснулся в состоянии полной прострации. Он медленно оделся, вышел на улицу и пошел вдоль озера по направлению к бульвару Эстергази. Выбрав место в небольшом кафе, откуда он мог видеть и озеро и набережную, он заказал крепкий чай и рогалики с джемом.
Площадь была залита солнечным светом. Народу было больше, чем обычно. Дюжина крикливых детей играла в игру «Найди Гларка» Поблизости от Вэйлока сидели трое юношей и разговаривали, изредка громко смеясь.
Вэйлок прислушался. Юноши рассказывали анекдоты, большей частью неприличные.
Настроение его ухудшалось. Он мог повернуться к ним и сказать
— Смотрите на меня, я монстр Я убил не один раз, а два. А сейчас я обдумываю способ убить много людей.
Эти идиоты раскрыли бы рты от страха, они подавились бы своим кретинским смехом.
Солнце грело все сильнее, и постепенно к Вэйлоку стало возвращаться присутствие духа.
События прошлого вечера должны были реабилитировать его. Это должна была признать даже Джакинт. Если она согласится прекратить свои преследования, он может забыть тот ужасный план, что зрел в его голове. Однако он понимал, что ему будет трудно отказаться от него.
Вэйлок достал из кармана конверт Роденейва и стал рассматривать пленку Анастазии. Разделить эти два изображения, наложенные друг на друга, совсем нетрудно. Обычная фототехника с фазовым анализом.
Он снова спрятал конверт в карман. Роденейв сильно рисковал из–за Анастазии. Если бы все открылось, он потерял бы работу и его ждала бы Клетка Стыда. Он, Вэйлок, однажды рискнул и ничего не выиграл. Кажется, сейчас ему не останется ничего, кроме как рискнуть снова, но с большей вероятностью выигрыша.
Вэйлок посмотрел на залитую солнцем площадь, где играли дети, где мужчины и женщины шли в Актуриан и выходили оттуда с неподвижными лицами, угасшими глазами. Вэйлок взял утреннюю газету. С первой страницы на него смотрело лицо Анастазии де Фанкур, прекрасное и одухотворенное, как лицо Сильфиды. Да, ее выступление было потрясающим. Вэйлок взглянул на название газеты «Кларион» — газета Абеля.
Вэйлок быстро пробежал глазами новости. Миллионер Гларк предлагал все свое состояние за то, чтобы стать Амарантом. Автор жестоко высмеивал незадачливого миллионера. Новый суперинтендант Леон Гра–делла рассказывал о Балиасском Паллиатории. Лига Гражданской Морали гневно клеймила развлечения в Карневале, называя их позорными, грязными, отвратительными.
Вэйлок зевнул, отложил газету. По набережной шла странная пара: высокий угрюмый молодой человек и женщина, такая же высокая, с гладкими рыжими волосами и длинным лицом. На женщине был ярко–зеленый жакет, ярко–желтая юбка, на руках звенела дюжина медных браслетов.
Вэйлок узнал ее: Пледж Каддиган. Они встретились глазами.
— Гэвин Вэйлок! — воскликнула она и всплеснула длинными руками. Она подхватила молодого человека под руку и потащила его к столу, где сидел Вэйлок.
— Роджер Бисли, Гэвин Вэйлок, — представила она. — Мы можем посидеть с тобой?
— Конечно.
Если Пледж и скорбела о муже, то она хорошо скрывала свои эмоции. Пледж и Роджер сели за стол Вэйлока.
— Я надеюсь, Роджер, — сказала Пледж, — что Гэвин Вэйлок станет одним из наших.
— Кем же? — спросил Вэйлок.
— Визерером, конечно. Сейчас все мыслящие люди приходят к нам.
— А кто такие Визереры?
Пледж в притворном удивлении расширила глаза:
— О нас так много говорят… Мы люди протеста. Мы создали свою коалицию и теперь организуем центральный комитет.
— Зачем?
Пледж удивилась.
— Чтобы мы стали социальной силой и могли что–то делать с правительством.
— Что именно?
Пледж снова всплеснула руками. Браслеты зазвенели.
— Если мы все будем заодно, то все будет просто. Нынешние условия жизни невыносимы. Мы все хотим перемен. Все, кроме Бисли.
Бисли кротко улыбнулся.
— Наш мир несовершенен. Но я уверен, что нынешняя система ничем не хуже любой другой.
Пледж сделала гримасу.
— Видишь, насколько он консервативен?
Вэйлок посмотрел на Бисли.
— Почему же тогда он с вами?
— А почему бы и нет? — воскликнул Бисли. — Я самый настоящий Визерер. Они спрашивают друг друга: каким будет мир? А я конкретизирую вопрос: каким будет мир, если нынешние условия сохранятся?
— Он не предлагает ничего конструктивного, лишь спорит с нами.
— Ничего подобного. У меня есть четкая точка зрения. Она настолько проста, что Пледж и ее горячие друзья не могут понять ее. Я считаю так: первое — каждый хочет вечной жизни. Второе — этого нельзя допустить, иначе мы вступим в новый век Хаоса. И третье — очевидное решение — дать вечную жизнь только тем, кто заслужил ее. А это и есть наша нынешняя система.
— Но люди! Их постоянное нервное напряжение, страдания, ужас! Что ты скажешь о несчастных, заполняющих Паллиатории? Двадцать пять процентов всего населения!!!
Бисли пожал плечами.
— Мир несовершенен. В нем всегда будет страх и боль. Мы стремимся уменьшить их. Именно этим и нужно заниматься.
— О, Роджер! Ты не можешь серьезно верить в это!
— При отсутствии доказательств обратного, верю. — Он повернулся к Вэйлоку. — Во всяком случае, такова моя точка зрения, за что и подвергаюсь нападкам со стороны этих горячих голов.
— Я встречался с Визерером прошлым вечером, — сказал Вэйлок. — Его звали Якоб Мил…
— Якоб Мил! — Пледж от возбуждения ущипнула Бисли. — Роджер, позвони ему. Он живет рядом. Спроси, не придет ли он сюда.
Роджер Бисли сделал гримасу, и тогда Пледж сказала: