Страница 66 из 81
— Почему?
— Мои объяснения идут вразрез с так называемой официальной наукой.
— О, вот как?
Капитан пожал плечами.
Они помолчали. Главный координатор-исследователь сказал:
— Хорошо, попытаюсь решить эту проблему сам.
Капитан окинул его холодным взглядом и отвернулся. Коммуникатор пискнул и отключился.
Капитан не обратил на это ни малейшего внимания. Он рассматривал гравюру.
— Восьмой, — сказал Эддун.
— Восемьдесят два процента, — сообщил Хнор.
— По идее, такое увеличение вероятности, должно требовать от тебя все больших и больших энергетических затрат.
— А тебе удается обходиться без них?
— Тут ты прав, — сказал Эддун. — Энергии я трачу порядочно.
Он вытащил из кармана новую мутгорскую палочку и с наслаждением ее понюхал.
Хнор подумал, что такие палочки не зря считаются лучшими на планете. Вот только была у них одна особенность. Их качества сохранялись всего лишь сутки после того, как они выходили из рук мастерицы. Значит, либо Эддун просто пижонил, используя «выдохшиеся» палочки, либо их ему доставляли с фантастической скоростью.
Осторожно дохнув на палочку, Эддун промолвил:
— Причем, с каждым разом тебе будет становиться все труднее.
— А тебе?
— Мне — тоже. Но не совсем так… Мне легче… На моей стороне весь экипаж этого корабля. Стоит хотя бы одному зонду…
— Они скоро отчаются и прекратят попытки пробиться к планете, — сказал Хнор. — Что ты тогда будешь делать?
— Мне кажется, упорства им не занимать.
Загадка была очень старая и, согласно всеобщему мнению, решения не имела.
Правда, Трабас — потрясатель основ был с этим не согласен. Иногда, поджидая, когда подвернется подходящий момент для действий, он над ней думал, крутил ее так и сяк, словно еще не отделившийся детеныш головоломку для развития видения в четвертом или пятом измерениях.
В какой-то мере некое сходство действительно было. Пытаясь найти решение старинной загадки, Трабас буквально всей поверхностью своего немаленького тела ощущал, что оно, это решение, раз возникнув, позволит ему взглянуть на окружающий мир по-иному, откроет какое-то новое его понимание, продвинет в развитии еще на одну ступеньку.
Загадка звучала достаточно просто: что является идеальным приколом?
Главный координатор-исследователь ждал рождения десятого зонда. Судя по докладам техников, до него оставалось еще около получаса. А раз так, то почему бы не попытаться обдумать сложившуюся ситуацию?
Хотя чем еще он занимался в последнее время? Только этим. И все же… Если есть время… Вдруг в голову придет нестандартное решение?
А если доказательством существования на Драгоценности разумной жизни является гибель отправляемых к ней зондов? Но каким образом жители планеты это делают? Может быть, они воздействуют на корабль пресловутыми «лучами смерти» из старинных фантастических романов? Может быть, они способны вселиться в сознание какого-нибудь техника и устроить саботаж?
Бред… И все-таки… Что происходит с зондами? Почему они погибают один за другим? Возможно, вокруг планеты существует некое поле, воздействующее на дерхановый мозг стандартного разведывательного зонда?
Поле? Откуда оно могло взяться? Нет, это еще одна бредовая мысль. Однако…
А вдруг оно действует только на зонды? Допустим, к Драгоценности отправится человек…
Нос у женщины загибался крючком, глаза сильно косили, а губы кривились в мрачной усмешке. Присмотревшись, Хнор понял, что это его научительница радости жизни Сития Джок-о-бер из рода хохлатой кошки.
— Знаешь ли ты, в чем твоя вина? — спросила она.
Хнор судорожно сглотнул ставшую вдруг густой, словно сироп, слюну и ответил:
— Нет.
— Неужели? А не ты ли, обладая более чем превосходными способностями манипулирования, используешь их для участия в каких-то детских забавах?
Правый глаз научительницы повернулся вокруг своей оси, словно волчок, и уставился на Хнора с дикой яростью.
— Этот твой поединок. Ты принял в нем участие лишь из гордыни. Тому ли я тебя учила?
— Но я его обязательно выиграю.
— И ты думаешь, это тебя оправдывает? Думаешь, от этого кому-то, кроме. тебя, будет польза?
Сития Джок-о-бер ткнула ему в грудь пальцем. Кончик его жег, словно перед этим она раскалила его в кузнечном горне.
Ему захотелось спрятаться от суровой научительницы, провалиться под землю, разделиться на атомы…
Он провалился.
Там, под землей, все было совсем по-другому. Там было хорошо, и никто к нему не приставал. А еще там никто не имел понятия о том, как с помощью вероятностного поля можно выращивать овощи, строить дома или хотя бы просто зажечь огонь.
Он попытался прикинуть, какие из данного положения можно извлечь выгоды. Но тут перед ним опять появилась научительница.
— Тебе не стыдно? В то время, когда у обычного, рядового жителя нашей планеты всех его способностей хватает лишь на то, чтобы заставить вращаться вал обычного вероятностного двигателя, ты тратишь свой талант на то, чтобы потешить собственное самолюбие?
Хнор застонал. Он понял, что избавиться от Ситии Джок-о-бер ему не удастся. Она так и будет его преследовать до самой смерти, травить, обличать, загонять в угол, портить кровь, бередить совесть…
— Просыпайся, немедленно просыпайся!
Хнор открыл глаза.
Конечно, это оказался Эддун. Он тормошил его, приговаривая:
— Вставай, соня. Кажется, эти мыслящие решили преподнести нам сюрприз. Уверяю, он тебе понравится.
Если заглянуть в «апокрифическую лоцию» безумного Хрута, то на одной из ее страниц, наряду с описаниями планет-призраков, есть упоминание о планете последнего предела, той самой, где находят свое успокоение экипажи всех погибших в космосе кораблей. Правда, для того чтобы это успокоение получить, мало добраться до планеты, надо еще как-то умудриться проскочить мимо охраняющих ее невидимых стражей, суметь пробить щит, которым они закрывают ее от желающих получить успокоение.
После того как безумный Хрут написал свою «апокрифическую лоцию», он прожил еще лет двадцать. Составленная им «лоция» подверглась беспощадной критике, обструкции и расстрелу из самых главных орудий не только с позиций официальной науки, классического литературоведения, но и с точки зрения обычного здравого смысла. Это обеспечило ей просто феноменальную популярность среди обывателей и породило обычай у тех, кто имеет отношение к полетам в космосе, отзываться о ней с презрительной усмешкой, но на всякий случай держать ее в дальних уголках памяти своих компов.
Капитан не был исключением.
В данный момент он сидел у себя в каюте, пялился на гравюру с парусником и пытался сообразить, почудился ему во время его последней встречи с главным координатором-исследователем запах гниения или он существовал на самом деле. И если запах не относился к разряду галлюцинаций, то становится совершенно понятно, почему несколько стандартных дней назад лицо одного из техников показалось ему лицом трупа месячной давности.
Причем, все эти факты прекрасно увязывались со странными событиями, происходящими возле Драгоценности. Достаточно было лишь заглянуть в «апокрифическую лоцию».
Любое терпение может лопнуть. Статс-ассистентка взбунтовалась.
— Ты спятил! Это опасно. Я тебя просто не пущу. Я подниму тревогу. Я немедленно сообщу капитану, и он наложит вето на твой вылет. Я соберу совет…
— Ха, — сказал главный координатор-исследователь. — Может, еще и ассамблею «трюмных крыс»?
Статс-ассистентка поморщилась:
— Ты напрасно на них нападаешь. Они не виноваты в том, что им достались каюты возле трюма. Все решил жребий, слепой случай.
— Ну да, — не без желчи в голосе сказал главный координатор-исследователь. — Странный какой-то жребий… Почему так получилось, что все неучи, старые ворчуны и дубоголовые упрямцы получили каюты в одном отсеке корабля, расположенном рядом с трюмом? Эти «трюмные крысы» — самые настоящие бунтари, и как только у меня дойдут руки, я все-таки уговорю капитана, и уж мы…