Страница 3 из 77
– Уходите, – сказал я. – Поезжайте домой. Ваши ребятишки проголодались.
– Если бы я могла вас отблагодарить…
– Мой гонорар уже в банке. Уходите. Если повстречаемся, не здоровайтесь.
– Это сработает? – спросил старик.
– Вы сказали, у вас есть друзья, которые кое-что могут. Обождите семь дней, затем сообщите в банк данных, что дочь потеряла уведомление. Получите новое и попросите своих приятелей его декодировать. Тогда и убедитесь.
Думаю, он не поверил. Думаю, он был почти уверен, что я отжулил четверть того, что старик накопил за долгую жизнь. Его глаза сверкали ненавистью. Что ж, мне не привыкать. Через неделю узнает, что я действительно спас жизнь его падчерице, и рванет в сквер, чтобы извиниться за свое гнусное отношение ко мне. Но тогда я буду уже не здесь, а далеко-далеко.
Они потащились к восточному выходу из парка, раза два останавливались и оглядывались, словно я мог обратить их в соляные столбы.
Этих заработков мне должно было хватить на неделю, которую я собирался провести в Л.-А. Однако я стал оглядываться, надеясь подработать еще немного. И зря.
Этот клиент был настоящей серой мышкой – из тех людей, которых вы ни за что не выделите в толпе: серые редеющие волосы, кроткая, извиняющаяся улыбка. Но в глазах некое сияние. Не помню, то ли он первым заговорил со мной, то ли я с ним, но и минуты не прошло, как мы стали обиняками прощупывать друг друга. Он сказал, что живет в Сильвер-Лейк. Я ответил безразличным взглядом. Откуда мне знать всю эту кучу лос-анджелесских пригородов? Он добавил, что приехал, чтобы встретиться кое с кем в доме правительства на Фигероа-стрит. Очень хорошо: видимо, подает апелляцию. Клиент?
Затем он пожелал узнать, откуда я прибыл.
– Путешествую, – сообщил я. – Ненавижу сидеть на одном месте. – Чистая правда. Мне необходимо пиратствовать, иначе я рехнусь, но если стану работать в одном месте, то фактически приглашу полицию выйти на мой след, и тогда все, мне конец. Этого я ему не сказал. Ответил: – Приехал из Юты вчера вечером. До того был в Вайоминге. Может, поеду в Нью-Йорк. – И то, и другое, и третье было ложью.
Он взглянул на меня так, словно я собрался на Луну. Здешние не часто выбираются на Восток. В наше время большинство никуда не ездит.
Зато он понял, что у меня есть пропуск либо я могу каким-то образом получить его. Именно это он и хотел вызнать. Минуты не прошло, а мы уже приступили к делу.
Он сказал, что вытянул новое направление на работу – шесть лет, мелиорация соляных залежей около Моно-Лейка. Народ мрет, как мухи.
Чего он хочет? Направления в пристойное место, вроде Отдела эксплуатации и развития, непременно внутри Стены, предпочтительно в каком-нибудь округе у океана, где воздух чист и прохладен.
Я назвал цену, и он без колебаний согласился.
– Давайте свое запястье, – велел я.
Он протянул мне правую руку, вверх ладонью. Пластинка имплантанта у него была установлена на обычном месте – бледно-желтая, но более округлая и с чуть более гладкой поверхностью, нежели стандартные. Я не придал этому значения. Приложил свою руку к его руке, как делал тысячу раз до того. Запястье к запястью, контактная зона к контактной зоне. Наши биокомпьютеры соединились, и я мгновенно понял, что попал в беду.
Люди имплантировали биокомпьютеры лет 40 назад – во всяком случае, задолго до вторжения Существ, – и большинство принимает их как данность, вроде следов от прививок оспы. Используют компьютеры в тех целях, для которых они предназначены, и секунды лишней о них не думают. Для обычных людей биокомпьютер – всего лишь бытовой инструмент, вроде ложки или лопаты. Надо иметь психологию хакера, чтобы превратить свой биокомпьютер в нечто большее. Поэтому, когда явились Существа, и подмяли нас, и заставили возводить стены вокруг наших городов, люди в большинстве повели себя просто как овцы, как стадо – позволили себя огородить и вежливенько оставались внутри ограды. Теперь свободно передвигаться можем только мы, хакеры; только мы умеем манипулировать большими компьютерами, с помощью которых нами управляют Существа. Нас немного. И я сразу определил, что попался на удочку хакера.
В самый момент контакта он ворвался в меня, словно ураган.
По силе сигнала я понял, что встретился с чем-то особенным. А главное, он и не собирался покупать индульгенцию. Он искал дуэли. Хотел показать новому мальчику, какие фокусы знают в этом городе.
Никогда еще ни одному хакеру не удавалось со мной совладать.
Ни разу. Мне было жаль этого парня, но не слишком.
Он бабахнул в меня пакетом сигналов – закодированных, но простых, – определяя мои параметры. Я перехватил сигналы, запомнил и прервал его. Теперь моя очередь запустить проверку. Пусть он посмотрит, кого пытается одурачить. Но едва я начал процедуру, как он заткнул меня. Такого еще никогда не случалось. Я взглянул на него с некоторым уважением.
Обычно любой хакер оценивал мой сигнал за первые же 30 секунд и прерывал состязание. Ему становилось понятно, что продолжать незачем. Но этот парень либо не сумел оценить меня, либо ему было наплевать, кто я такой. Поразительно! И поразительные штуки он пустил в ход.
Принялся прямо за дело, по-настоящему пытаясь взорвать мою систему. Поток сигналов хлынул в меня, прямо в гигабайтную зону.
ДКОСТЛЬ АБМАРКЕР. ЧДНВШИ ИЗУМЛГР.
Я парировал и ударил вдвое сильнее.
МАКСЛЯГУШ. МИНХИТР НАБЛДТ ДКОСТЛЬ.
Он ничего не имел против.
МАКСДОЗ Н ПАКЕТ.
МП АКТ.
ПРЕПАК.
НЕПАК.
Ничья. Парень все еще улыбался. Ни капельки не вспотел. В нем появилось что-то жуткое. Странное. И я внезапно понял: это хакер-боргман. Работает у Существ, прочесывает город, ищет вольных стрелков вроде меня. Хотя он и был мастером, настоящим мастером, я его презирал. Хакер, ставший боргманом… По-настоящему гнусный тип. Надо его осадить. Прикончить. В жизни не испытывал такой ненависти.
Но я ничего не мог с ним поделать.
И это я – владыка информации, мегабайтное чудище! Всю свою жизнь мне не составляло труда свободно плавать по миру, закованному в цепи, и открывать любой замок. И сейчас из меня вил веревки этот серенький. Он парировал любой мой удар и давал все более причудливые ответы. Использовать алгоритмы, с которыми я прежде не сталкивался; их едва удавалось распутывать. Скоро я перестал понимать, что он со мной делает – не говоря уже о том, как надо защищаться. Да что там – я едва мог пошевелиться.
Он неотвратимо толкал меня к крушению.
– Кто ты?! – завопил я.
Он только рассмеялся.
И продолжал лить в меня это. Оно грозило целостности моего имплантанта, проникало на микроскопический уровень, атаковало сами молекулы. Сковыривало оболочки электронов, меняло заряды, уродовало валентности, превращало мои сети в желе. Компьютер, вживленный в мозг, представляет собой множество органических молекул. Но и мозг построен из них же. Если боргман будет продолжать, полетит мой компьютер, за ним последует мозг, и остаток жизни я буду пускать слюни в желтом доме.
Это не было спортивным состязанием. Дело шло к убийству.
Я бросился за резервами, пустил в ход все доступные мне защитные средства. В жизни их не использовал, но они были на месте и утихомирили его. На момент он перестал лупить меня и даже отступил, и я смог вздохнуть и подготовить несколько защитных комбинаций. Но прежде чем смог их запустить, он снова сшиб меня и опять потащил к обрыву.
Что-то невероятное!
Я заблокировал его. Он вернулся. Я врезал наотмашь – он направил удар в какой-то нейтральный канал и там загасил.
Еще удар. И снова полная блокада.
А затем уже он врезал мне: я полетел кувырком и едва смог собрать себя из кусочков, когда оставалось три наносекунды до края пропасти.
Я начал готовить новую комбинацию. Но в это же время разбирался в тонусе его информационного багажа и обнаружил абсолютную и холодную уверенность. Он был готов к любому моему ходу. Среднее между простой уверенностью в себе и совершенной самоуверенностью.