Мифы Первой мировой

Россия, несмотря на объявление Австро–Венгрией войны Сербии (28 июля), вплоть до 30 июля колебалась, объявлять ли частную мобилизацию, только против Ав­стро–Венгрии, или всеобщую, могущую спровоцировать Германию. Частная мобилизация не была предусмотрена планами, и в случае, если за ней последовала бы всеобщая, весь график перевозок был бы нарушен. Наконец 30 июля Николай II дал себя угово­рить Сазонову, утверждавшему, что «война давно уже решена в Вене и что в Берли­не, откуда можно было ожидать слова вразумления, его произнести не хотят, требуя от нас капитуляции перед Центральными державами, которую Россия никогда не про­стила бы государю и которая покрыла бы срамом доброе имя русского народа». Пере­дав начальнику Генерального штаба Янушкевичу разрешение на мобилизацию, Сазонов добавил, что «теперь вы можете сломать телефон», т. е. события стали необратимы­ми. Наиболее быстро отреагировал опять‑таки флот, начавший постановку мин против внезапного нападения (урок Русско–японской войны) в 6.50 утра 31 июля, за 12 ча­сов до объявления войны.

29июля в Германию поступили новости о военных приготовлениях в Бельгии, осо­бенно вокруг ключевого, как мы увидим позднее, Льежа. Дальше откладывать было нельзя. Состояние военной угрозы было объявлено в 13.45 31 июля. В полночь 31 июля немецкий посол граф Пурталес вручил Сазонову ультиматум, требовавший отмены мобилизации в России и дававший на ответ всего 12 часов. 1 августа в 19 часов, через 6 часов после истечения ультиматума, Пурталес после троекратного отказа Сазонова дать декларацию о прекращении «враждебных приготовлений» против Австрии и Германии вручил ноту с объявлением войны.

Любопытны ошибки Германии в дипломатическом развитии конфликта. Первая — предоставление свободы действий Австро–Венгрии, поставившей Германию перед фак­том. Вторая — поддержка ультиматума при утверждениях о незнании его содержания (полного текста в Германии действительно не видели). В результате, по мнению Сиднея Фея, Германию заподозрили в нечестной игре. К тому же, пока австрийцы выжидали, чтобы опубликовать сербский ответ на ультиматум со своими комментариями, сербы, напротив, быстро опубликовали сначала краткое изложение ответа, а затем и сам ответ, что произвело выгодное впечатление.

3 августа Германия объявляет войну Франции и Бельгии. Война против Бельгии позволила Великобритании 4 августа официально объявить войну Германии. И только 6 августа Австро–Венгрия объявляет войну России, а Сербия — Германии. Таким об­разом, ни гибель Фердинанда, ни русская мобилизация не были единственными причи­нами войны.

Многие страны еще выжидали, месяцы, а то и годы. Так, Турция долго колебалась между сторонами, но Россия и Великобритания не давали четкого ответа о будущем Турции после войны, Великобритания к тому же реквизировала построенные у себя турецкие дредноуты «Султан Осман» и «Решадие». Турецкие политики подозревали, что в случае победы Антанты Турция будет банально поделена, тогда как немцы предлагали хоть какой‑то выход, вдобавок и новейшие крейсера «Гебен» и «Бреслау», позволявшие не бояться русского флота на Черном море. Италии победа Антанты позволяла приобрести территории за счет Австро–Венгрии, причем высадка итальянских войск в Албании состоялась еще до официального объявления войны. Болгария вступила в войну под впечатлением успехов немецких войск в 1915 г., а Румыния — после наступления русских войск в 1916 г. США, имея оборонительные планы 1913 г. (против нападения Германии в Атлантике и Японии — в Тихом океане), долго поддерживали выгодный нейтралитет и вплоть до мая 1915 г. играли роль «честного маклера». Однако попытки представить Германию мирной в глазах жителей США не удались. Посредническая миссия Хауза в Берлине проваливается, а 7 мая 1915 г. немецкая подводная лодка топит «Лузитанию» с гражданами США на борту. Тогда разрыва удалось избежать за счет уступок со стороны немцев, но именно ле­том 1915 г. в США было принято окончательное решение выступить в поддержку Ан­танты. Хауз писал 9 и 11 мая: «Я полагаю, что необходимо потребовать от Германии обещания, что этого больше не случится. Если она этого обещания не даст, я по­ставил бы ее в известность, что наше правительство предпримет все меры, необхо­димые для обеспечения безопасности американских граждан… Мы больше не можем оставаться сторонними наблюдателями». К 1916 г. слишком много средств было вло­жено в Англию, чтобы США могли позволить себе крах Антанты. Перехваченная в ян­варе 1917 г. депеша немецкого министра иностранных дел Циммермана (где излагался план предложения Мексике союза против США) стала всего лишь очередным удобным поводом для объявления войны.

Мы видим, что, промахнись Принцип, не начни Россия мобилизацию, мировая война все равно могла бы произойти как в 1914 г., так и за 5, 10 и даже 15 лет до него. Или, наоборот, позднее. Причин, из‑за чего воевать, было достаточно (как тогда думали) для любой страны. Чем и как собирались воевать, мы узнаем в следующей главе.

Война на бумаге

— Приготовиться! — скомандовал авиатор. Худое лицо по­мощника застыло в мрачной решимости; обеими руками он вынул большую атомную бомбу из ее гнезда и поставил на край ящика. Это был черный шар в два фута в диаметре.

При умелом руководстве потери в сражениях в будущем бу­дут значительно меньше, чем в прошлом, в результате сами сражения будут продолжаться дольше, и побеждать будет, скорее, самый стойкий, а не самый боевой.

«Всем известно», что немецкий император обещал своим войскам возвращение «еще до того, как с деревьев опадут листья», но почему он был так уверен?

К концу XIX века военные теоретики, гражданские ученые и даже фантасты не раз пытались представить, как может выглядеть будущая война. На помощь приходила как чистая фантазия, так и опыт Крымской, Франко–прусской и более мелких войн, осо­бенно колониальных.

Так, англичане начали использовать защитную окраску формы для отдельных частей пехоты еще с начала XIX века, например, 95–го и 60–го стрелковых полков (извест­ных читателям книжной серии Бернарда Корнуэлла о стрелке Шарпе, а также зрителям одноименного телесериала). С середины XIX века британская армия в Индии для уменьшения потерь начала использовать цвет пыли — хаки, получивший официальное признание в абиссинской кампании 1867—1868 гг, а широкое распространение—в Ан­гло–бурскую войну 1899—1902 гг.

Любопытно, что в начале второй войны недостатком хаки считали невозможность отличить солдат разных частей друг от друга, что делало невозможным сохранение строя.

Размывающий силуэт «костюма Гилли» из множества полосок, популярный среди современных снайперов, был охотничьим нарядом XIX века и впервые использовался на поле боя шотландскими разведчиками (Ловатскими скаутами, Lovat Scouts, по имени Симона Джорджа Фрейзера, лорда Ловата/Лоуэвета) во вторую Англо–бур–скую войну. В Первую мировую такие скауты ценились как стрелки, но в первую очередь — как высококвалифицированные наблюдатели, поэтому зачастую им даже запрещалось стрелять, чтобы не демаскировать себя.

Картечницы или митральезы, ближайшие предшественники пулеметов, проявили себя в Гражданской войне США, затем во Франко–прусской, но часто отказывали, их огонь было трудно регулировать. В результате в бою картечницы чаще применялись для удержания не слишком сильного противника на почтительном расстоянии — в Рус­ско–турецкой войне и колониальных стычках. Именно недостатки каргечниц во многом определили предубеждение прошв первых пулеметов.

Г. А. Леер считал Франко–прусскую войну скоротечной — судьба кампании была ре­шена в первый месяц, и еще пять шло «систематическое доколачивание уже разбитой Франции» — крепостная война Парижа и Меца. Пруссаки теряли теряли от У2 до 3/4 состава за одну атаку. Обе стороны перешли от стрельбы залпами и сомкнутых рядов к рассыпному строю стрелковых цепей, последнее чрезвычайно затрудняло управле­ние. Тогда же при осаде Бельфора крепостная артиллерия перемещалась с места на место, укрывалась и маскировалась в блиндажах, телеграф и велосипеды системы «Мишо» облегчали обороняющимся французам связь. Отмечались случаи подрыва мостов и порчи железных дорог. Было зарегистрировано 37 успешных переливаний крови и 19 безуспешных. Уже к зиме 1875 г. побежденные французы перевооружили полевую ар­тиллерию и в этом же году увеличили армию введением четвертых батальонов в пе­хотных полках.