Страница 21 из 25
«Нет, – сказал я себе, – только не это. Три Евы – это для возрождения человечества слишком много. Мы пойдем другом путем».
И я отменил конец света. Человечество проснулось от невероятно глубокого сна и с недоумением огляделось.
– Очень хорошо, – сказал издатель, – оптимизм! Вера в грядущее! Да, великолепно. Но где у вас любовная линия?
Глава 12 Матильда Бриггс
Я навсегда, вероятно, запомнил день, который начался для меня с каблограммы из Пирея. «Необходимо ваше присутствие Матильде Бриггс тчк здесь дьявольски опасно Джонс».
Я уже знал к тому времени, что «Матильда Бриггс» – это не имя женщины, а название судна суматранской линии. Мэри села на него в Александрии, после непродолжительной остановки в Египте. Мой сын, как доносила миссис Джонс, был прирожденным путешественником. Во всяком случае, Мэри полагала, что частые переезды не вредят его здоровью.
Но что такое могло произойти на судне, что показалось дьявольски опасным Джонсу?
Выяснить это, находясь в Лондоне, не представлялось возможным, и я отправился в бюро Кука разузнать маршрут, каким мог попасть на «Матильду Бриггс» самым быстрым способом.
Несколько часов спустя я был уже в поезде, направляющемся на континент. Я почти не терял времени в дороге, лишь небольшая заминка при пересечении канала и короткая пересадка на марсельский поезд в Париже немного задерживали меня. Что бы там ни говорили наши соотечественники о французских дорогах, поезда на них все же стараются придерживаться расписания, и в Марселе даже пришлось ждать около часа в порту, пока начнется посадка на пароход, следующий в Неаполь. В дороге я очень устал, а тут приходилось ожидать на жаре, грузчики таскали туда-сюда чемоданы и ящики, так что я был вынужден то и дело перемещаться с их пути и никак не мог дождаться момента, когда наконец займу свою каюту и смогу прилечь.
Хотя у Кука меня заверили, что каюта будет одноместной, я получил неприятный сюрприз. Когда я вошел, на нижней полке уже спал какой-то субъект, а помощник капитана, к которому я обратился за разъяснениями, заверил меня на ужасающем английском, что у меня есть выбор: или ехать в каюте на двоих, или вообще не ехать. Делать было нечего, я смирился.
Несмотря на все это, сон мой был настолько приятен, что не хотелось просыпаться. Давно мне уже не доводилось видеть в сновидениях Холмса, а тут мне приснилось, что я подремываю в кресле у камина, и мой друг сидит рядом, курит свою трубку и читает газеты. Я открыл глаза, увидел в ярде от себя газетный лист, закрывающий моего нежданного спутника, и ощутил легкий приступ раздражения: неизвестный месье или синьор мог бы хотя бы поинтересоваться, так ли уж мне нравится запах дыма. Впрочем, умиротворение и безмятежность, в которых я пребывал, просыпаясь, не позволили мне впасть в несправедливое негодование: табак был хорош и напоминал одну из тех смесей, которые мы с Холмсом раскуривали в свое время на Бейкер-стрит.
Я посмотрел на газету. Она была французской.
– Бонжур, мсье, – сказал я, решив попробовать наладить с соседом хорошие отношения.
Газетный лист зашелестел, складываясь.
– А, Ватсон, уже проснулись? – услышал я знакомый голос и, кажется, на несколько секунд потерял сознание. Когда мир вновь обрел четкость, Холмс посматривал на меня озабоченно и несколько смущенно.
– Я жив, Ватсон, – сказал он. – Я не призрак.
Я смотрел на него, все еще не веря глазам.
– Бог мой, какое счастье! Какое счастье, – пролепетал я.
Никогда не подозревал, что воскрешение Холмса вызовет в моей душе такой телячий восторг, но так оно и было: я, опытный врач, военный хирург, известный литератор, семейный человек, в конце концов (как бы там у нас с Мэри ни складывалось), держался за руку друга как маленький ребенок, боящийся, что его оставят одного в темной комнате, бормотал какие-то глупости и испытывал огромное облегчение. Да-да, облегчение, ибо где-то в глубине души уже бродила мыслишка: Холмс рядом, он разберется, что там за дьявольщина творится на «Матильде Бриггс».
Холмс чуть растерянно – его смущала моя радость – рассказал мне более полную версию происшествия у Рейхенбахского водопада, эту историю я уже пересказывал, и сейчас повторять не намерен. Разница с опубликованной версией состояла в том, что воскреснуть он решил, когда ступил на землю с судна, пришедшего из Леванта, и увидел на марсельском причале отягощенного думами доктора Ватсона.
– Зная вас как человека не то чтобы тяжелого на подъем, но предпочитающего домашний комфорт, я предположил, что без важной причины вы в дальний путь не двинетесь. Вот я подумал, что вам понадобится помощь друга. Что стряслось, Ватсон? Надеюсь, с миссис Ватсон все в порядке?
Я понял, что кто-то, вероятно, его брат, уже ознакомил Холмса с неладами в моей семейной жизни и с тем, что теперь мы живем раздельно. Все же до конца посвящать его в мои обстоятельства я не стал и коротко описал роль четы Джонс в странствованиях моей Мэри. После этого я показал телеграмму.
– Да, – проговорил Холмс задумчиво. – Понять из телеграммы решительно нечего. Я довольно внимательно просмотрел все газеты, которые смог достать в марсельском порту, и никакого упоминания о «Матильде Бриггс» не заметил. Что ж, подождем до Неаполя.
В Неаполе ожидать прибытия судна пришлось еще сутки, в течение которых я молча сходил с ума в гостинице, а Холмс совершенствовал свой и без того недурной итальянский, бродя по улицам. Кажется, он понимал, что сейчас из меня никудышный собеседник. Наконец шустрый мальчишка известил меня, что «Матильда Бриггс» подходит к причалу, одновременно появился Холмс, мы захватили свой легковесный багаж и перешли на судно, куда заранее уже были куплены билеты.
Ничто на «Матильде Бриггс» не указывало на нечто зловещее. Холмс, правда, отметил некоторую напряженность помощника капитана, когда осведомился у него, как проходит рейс, но молодой человек улыбнулся как мог непринужденно и ответил, что всю дорогу погода была замечательная. В поисках дьявольщины мы, прежде чем повидаться с Мэри, встретились с Джонсами.
– Я видел труп, – почти сразу заявила миссис Джонс, а она не производила впечатления женщины хрупкой и склонной к галлюцинациям. – Доктор, я видела труп стюарда – это было ужасно. Вы представьте только, белый костюм весь пропитался кровью, он лежал в луже крови, а на горле у него была страшная рана. А на следующий день нам сказали, что стюард заболел.
– В этом нет ничего необычного, – заметил Холмс. – То есть, я хочу сказать, нет ничего необычного в том, что капитан решил скрыть от пассажиров столь печальное происшествие. Вас попросили молчать?
– Нет. Дело в том, что я наткнулась на мертвеца в коридоре поздно ночью и никого звать не стала, а просто ушла в свою каюту. Мне было просто необходимо принять успокоительное. А минут пять спустя труп уже обнаружил другой стюард. Я оставила дверь слегка приоткрытой, и мистер Джонс наблюдал за тем, как труп спешно убрали и уничтожили все следы.
– Вот как, – проговорил Холмс. – Но что же заставило вас считать, что на судне дьявольски опасно? Убийство могло быть случайным и произойти в результате сведения личных счетов. Вы же знаете моряков – чуть что хватаются за нож.
– Это не первое убийство, – сказал Джонс. – То есть, убийство человека как таковое первое, но до того, на протяжении рейса от Суматры, уже был убит судовой кот и две собаки. Я выяснил это у матросов. И еще, мистер Холмс, – добавил он. – Рана на горле… Видал я перерезанные глотки, а эту рану явно не ножом нанесли. Такое увидишь и поверишь в россказни о вампирах.
Мы взглянули на место происшествия – исключительно из добросовестности, как заметил Холмс, – и отправились наносить визит Мэри. Я заметно трусил. В памяти еще были свежи воспоминания о том, как я, узнав о рождении сына, помчался в Стокгольм и встретил неласковый прием. Мэри вызвала полицию и заявила, что я самозванец, который выдает себя за ее мужа и пристает с гнусными домогательствами. Пока я доказывал свою личность туповатым скандинавским полицейским, Мэри с сыном, нянькой и Джонсами на хвосте уже успела добраться до Карлсбада. Мне бы не хотелось, чтобы повторилось что-то похожее.