Мачо в перьях

Интересная теория! Утверждать не берусь, но, по-моему. Джевахарлал Неру, имя которого так смело исказила Манька, к африканским революциям не причастен. Надо будет побеседовать с Марусей на исторические темы — может, еще чего интересное узнаю.

Оставшийся путь до лагеря дался нам нелегко. Ингумбо самостоятельно передвигаться категорически не мог, все время норовил свалиться. Попеременно — то мы с Маней, то Дашка с Еленой — нежно поддерживали его под руки. Негр с каждым шагом почему-то казался все тяжелее. Маруся, заподозрившая Ингумбо в симуляции, пыталась пинками и толчками убедить его вести себя прилично. Однако негр не спешил удовлетворять пожелания моей подружки. Она ужасно злилась и все чаще стала возвращаться к мысли оставить его на съедение голодному зверью.

— Мань, согласно конвенции Международного трибунала с пленниками следует обращаться гуманно… — напомнила я Маруське. В это время была как раз наша очередь «сопровождать» Ингумбо.

— То-то они мне фингал под глазом поставили. Не иначе как из соображений гуманизма и в целях соблюдения этой самой конвенции.

— Так ты ж первая укусила…

— А нечего было меня за плечи хватать! Я, может, родному мужу это позволяю только по праздникам!

— Все равно мы с Ингумбо поступаем очень жестоко: сперва прикладом по башке треснули, потом скрутили, а теперь и носок в рот засунули… Слушай, вдруг у него того… этого? Ну, потому что… — осенила меня идея.

Маня попыталась реанимировать негра очередным пинком, не преуспела, оттого обозлилась, но почему-то на меня:

— Чего «того», «этого»? Изволь изъясняться нормальным языком!

— Так ведь я и изъясняюсь, Мань. Ты просто не врубилась. Может, негру носок мешает? Вдруг у него насморк, и он задыхается? И вообще, я слышала, у негроидной расы несколько иное строение скелета черепа. Запросто может оказаться, что они дышат одновременно ртом и носом. Причем ртом намного интенсивнее. Наукой доказано! — весомо добавила я.

Науки Маня уважала, в особенности те, в которых ничего не смыслила. Антропология относилась именно к таким. Подружка моя хоть и имела диплом микробиолога, очень быстро забыла все, чему ее учили в институте. К тому же в вузе ей приходилось иметь дело с маленькими организмами, с плесенью, к примеру, с грибками всякими. А такой огромный организм, как Ингумбо, никак не вписывался в круг ее научных интересов. Но против науки переть Маруся не стала, поэтому извлекла носок изо рта негра, правда, с явной неохотой.

— Фу, гадость какая! Славик, какой-то он не такой…

— Носок?

— Дура! Какой носок? Ингумбо наш!

А что с ним?

— Мне кажется, он распух…

Я давно знакома с фантазиями подруги, поэтому не придала значения ее словам, сочтя их результатом усталости. Между прочим. Ингумбо даже не поблагодарил нас за неукоснительное соблюдение Международной конвенции. Он вообще еле двигал ногами и повис на наших руках, как лапша на вилке. Тут настала очередь Дашки с Еленой поддерживать негра, и данная проблема перестала меня занимать.

Наконец отряд вышел к лагерю. К этому моменту мне нужно было уговаривать себя сделать очередной шаг. Да и девчонки тоже едва двигались.

Оказывается, ночь уже кончилась. В джунглях это незаметно, а вот на берегу океана хорошо было видно, как розовеет небо. Возле затухающего костра сидели, тесно прижавшись друг к другу, Карина, Кристина и Настасья. Вполне мирная картинка, не вызывающая подозрений: девчонки дружно волнуются в ожидании нашего возвращения. Однако Ленка почему-то настороженно замерла.

— Ты чего, Лен? — вздрогнула Маруська. Последние несколько метров она шла в состоянии легкой полудремы и очнулась, только уперевшись носом в лопатки студентки. При виде лагеря и девчонок Маруся обрадовалась: — О, пришла, слава богу! Вон наши девчонки сидят.

Движимая горячим желанием поприветствовать «амазонок», подружка дернулась вперед.

— Стой, — Ленка потянула Марусю за футболку.

— Почему?

— Подожди немного. Что-то здесь не так…

Подошли Дашка с домохозяйкой и Ингумбо на руках. Воспользовавшись остановкой, девушки отпустили негра. Тот сразу же рухнул на песок.

— Батюшки, что с ним?! — испуганно вскрикнула Елена.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Маня, — симуляция обыкновенная. Все революционера-героя из себя строит.

— Да нет же! Он… Он весь какой-то круглый, как… как резиновая кукла.

Мы с Маруськой склонились над негром. Выглядел он, прямо скажем, фигово: лицо округлилось до размеров баскетбольного мяча, шея вздулась, глаз не было видно вообще, зато нос и губы занимали добрую половину физиономии. На лбу Ингумбо проступил пот, а сам он тяжело дышал. Повязка врезалась в голову, как стринги в телеса толстой дамы. Увидев все это, Маня набросилась на Дашку:

— Это что такое?! Почему пленник в таком состоянии?! Ты же нарушаешь конвенцию! У него отек Квинке!

Я изумилась:

— Откуда про отек знаешь?

— Не помню, слышала где-то. Слово понравилось, вот я его и запомнила, — скривилась Манька и немедленно выдвинула предположение: — Дашка, наверное, чересчур туго голову негру обмотала, вот он и отек. Эх, Дарья! Ты бы еще на шею жгут наложила!

— Между прочим, я гинеколог, — огрызнулась Дашка.

Трудно ее заподозрить в злом умысле, я помню, как она старалась, когда приматывала листок растения к голове Ингумбо. Листок? Хм, я не ботаник, но даже мне известно, что в джунглях некоторые растения ядовиты. Не смертельно, конечно. Однако проблемы со здоровьем могут возникнуть. Эта неприятность, видимо, и произошла с Ингумбо.

Ни слова не говоря, я не без труда сняла с головы негра грязный лоскут. Листок рокового растения пришлось отдирать как пластырь. Сами знаете, какое это «приятное» ощущение. Правда, Ингумбо даже бровью не повел, а лишь негромко простонал. Наш медик — все-таки медик! — тоже сообразила, в чем причина необычного состояния негра. Она сняла с пояса пластиковую бутылочку с водой, щедро окропила бровь Ингумбо и, потрепав его по бесчувственной щеке, довольно заметила:

— Есть все-таки бог на небесах! Воздалось тебе, козел, за грехи твои. И это только начало…

— Жить будет? — с жалостью глядя на негра, поинтересовалась я. Мне действительно было его жалко. Молотили несчастного и свои, и чужие; колено прострелили — теперь полжизни хромать будет; еще и ядовитым растением «угостили». Это ж сколько испытаний выпало человеку!

— Будет, — скривилась Дарья, — но хреново-о!

Сразу видно, что ей плевать на эту самую Международную конвенцию.

— Ну, мы идем или так и будем кудахтать над этим полутрупом? — возмутилась Маруська.

Взоры всех присутствующих, исключая, конечно, вышеупомянутый полутруп Ингумбо, обратились на студентку. Покусав губы, она все-таки решилась:

— Ладно, все равно уже… Пошли.

Как-то мне не очень понравилась эта фраза. Что значит «все равно уже»? Кому все равно? И что Ленка имеет в виду? Маруська не позволила всерьез озаботиться этими вопросами. Она слегка подтолкнула меня в спину и с сожалением покачала головой:

— Много думаешь, Славик! Голова заболит. Топай давай…

Конечно, я подчинилась грубой силе, но тревожных мыслей не оставила. Ингумбо мы с собой не потащили — оставили приходить в себя на песке. В таком состоянии он все равно никуда не денется.

Чем ближе мы подходили к костру, у которого по-прежнему сидели девчонки, тем тревожнее ухало сердце. Не могли они не слышать нашего приближения: то Ленка, то Манька, а иной раз даже молчаливая домохозяйка окликали близняшек и Настасью. Не слишком громко, но девчонки все же должны были услышать, тем более что океан был относительно спокоен. Однако «амазонки» не спешили бросаться навстречу своим товаркам.

— Спят они, что ли? Или оглохли совсем? А может, марулы надрались? — строила предположения Маруся. Голосок у подруги дрожал, она явно нервничала, впрочем, как и все мы. Да и как тут не нервничать?! Так неподвижно могут сидеть только статуя Будды да футбольные болельщики после проигрыша наших на чемпионате мира.