Мачо в перьях

Я уже была метрах в семидесяти от берега, когда услышала за своим затылком малопонятное буль-буль. Знаете, такое, какое делают детишки, ныряя в ванной. Стоило перевернуться на живот, чтобы обнаружить источник звука. Так я и поступила. Буль-буль повторился.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — прошептала я.

Интересно, какого ответа я ожидала? «Это мы, акулы», что ли? Так вот знайте, мне никто не ответил, только снова буль-буль.

— Пожалуй, поплыву обратно. Что-то мне разонравилось купаться. И это «буль-буль» очень подозрительно! — вслух произнесла я и повернула назад. В этот момент мне показалось, будто над водой торчит голова, похожая на тюленью, и в маске. Имеется в виду маска для дайвинга. И маска эта очень внимательно на меня смотрела, по-прежнему булькая. «Это только кажется, — успокаивала я себя, интенсивно работая руками и ногами. — Тюлени в масках не плавают. А все марулу виновата. Наверное, от нее не только пьянеешь, но еще и глюки ловишь. Все, больше никаких незнакомых предметов в рот не возьму!»

На берег я вышла совсем обессилевшая и так и не решила: привиделась мне голова в маске или нет. Если привиделась, то и хрен с ней, а вот если голова была в действительности… Это наводило на определенные мысли.

Ингумбо сидел у костра с закрытыми глазами. Однако при моем приближении (бесшумном, надо заметить) глаза он открыл и щербато улыбнулся. Я тоже растянула губы в улыбке. Вышло так себе, потому как зубы у меня стучали, а по всему телу бегали мурашки. Я пристроилась поближе к костру в надежде согреться. Заметив, в каком я состоянии, Ингумбо протянул «веселый огурец», на, мол, расслабься.

— Не-е, спасибо, я больше не пью, — отказалась я от угощения.

Немного согревшись и перестав клацать зубами, я вернулась к мысли поговорить с нашим Пятницей поконкретнее. Хотелось выяснить, каким же образом он оказался на нашем острове, да еще в полуживом виде.

Как уже было сказано, языками я не владею. Ну, разве только в рамках школьного да институтского курса. Но и там, и там английский я изучала крайне нерадиво. Ингумбо по-английски говорил ненамного лучше. Придется использовать язык жестов. Правда, была еще маленькая надежда, что девчонки успели научить негра не только гадостям, но и кое-чему полезному. Вздохнув, я приступила к процессу.

При помощи прутика я нарисовала на песке кружочек, потом обвела его еще одним, большего диаметра, внутри большого кружочка изобразила несколько волнистых линий. Ингумбо с любопытством наблюдал за творчеством.

— Это — остров, — ткнула я пальцем в маленький кружочек, — на котором находимся мы, — тут я показала пальцем на себя и на спящих «амазонок».

— Девчионьки! — сладко зажмурился негр. — Девчионьки кайф! Миеньти — козьлы!

Спорить с этими, безусловно, верными истинами я не стала. Впрочем, с последним утверждением следовало быть поосторожнее: помощь этих самых «козлов» нам сейчас пришлась бы весьма кстати.

— Оно конечно, но ты все же не торопись с выводами, — вздохнула я.

— Девчионьки кайф! — упрямо повторил Ингумбо.

Тут уж все ясно: спасенный Пятница в знак благодарности влюбился во всех «амазонок» сразу. Любвеобильный товарищ, ничего не скажешь! Но сейчас не об этом. Я взяла уже остывший уголек и бросила его в большой круг, в котором красовались волнистые линии. Указав на волнистые линии, я пояснила:

— Это океан. Оушен. Андестенд?

— Оушен, — протянул руку в сторону океана Ингумбо.

Отлично, дело пошло. Теперь дальше…

Уголек я назвала «Ингумбо» и, потихоньку двигая его по нарисованному океану, положила в центр «острова». Потом уголек я вынесла за пределы кружочка, положила отдельно на песок и нарисовала рядом с ним большой знак вопроса.

— Кто и откуда привез тебя на остров? — пояснила я свои каракули.

Как ни странно, но Ингумбо понял, чего от него требуется. Он вмиг посерьезнел и покачал головой. Затем шмякнул себя ладонью по затылку, молча взял чье-то полотенце, положил его себе на голову таким образом, что получилось некое подобие мешка, закрывавшего глаза, сцепил руки за спиной и так замер. Из чего я сделала вывод, что нашего Пятницу сперва шибанули по голове, потом натянули на пострадавший орган темный мешок, связали руки и в таком виде доставили в Хана-таун. Там для надежности парня малость поколотили и прострелили колено. Таким образом, выяснить, кто так поработал над Ингумбой, не удалось.

Я опечалилась, а Ингумбо тем временем взял в руки уголек, символизирующий его персону, и положил в кружок, изображавший остров.

— Так ты не оттуда? Не с оушена? — протянула я руку в сторону океана. — Ты все время был здесь, на острове?

Ингумбо кивнул. Совсем интересно получается. Уж не с военной ли базы этот Пятница?

Если так, то, выходит, отмутузили его свои же? За что? И зачем ему мешок натягивали на голову? Черт побери, вместо того чтобы проясняться, все еще больше запутывается!

Довольно долго я смотрела на огонь, пытаясь навести порядок в мыслях и связать концы с концами. Получалось плохо, оттого я глубоко вздыхала и качала головой. Ингумбо внимательно за мной наблюдал, тоже время от времени вздыхая. Наверное, он таким образом выражал мне сочувствие. Чуть позже он нашел иной способ посочувствовать загрустившей даме.

— Мангам, — молвил негр, отрезая хороший кусок мяса от зажаренного кабанчика.

— Мангам? — переспросила я, отвлекаясь от тяжких дум. — Это у вас так называется? А у нас это называется поросеночек.

— Поросьенощек… — смешно шепелявя, повторил Ингумбо.

Кусок мяса я проглотила, даже не почувствовав его вкуса — настолько находилась в растрепанных чувствах. От марулы, вторично предложенной Ингумбой, я снова вежливо отказалась: тюленей в водолазных масках видеть больше не хотелось.

Ингумбо знаками дал понять, чтобы я отправлялась спать, а сам всем своим видом выразил готовность бдеть у костра до рассвета и охранять сны «амазонок». Кивнув в знак согласия, я пошла к подстилке, где, свернувшись кулечком, уже сладко спала Маруська.

Маня храпела, как фараон перед бальзамированием. Сдвинуть подружку с места или хотя бы подвинуть было невозможно — даже при легком к ней прикосновении подруга страшно материлась и лягалась, как старая полковая лошадь. Пришлось мне кое-как примоститься на небольшом клочке покрывала. Настолько маленьком, что большая часть меня оказалась на песке.

— У-у, корова! — из чувства мести я саданула локтем в Манькину спину и немедленно услышала в ответ поток знакомых и не очень знакомых слов.

Тихонько хихикнув, я улеглась на спину и уставилась в звездное небо. Спать не хотелось. То ли перекупалась, то ли мысли невеселые мешали…

Неужели Ингумбо с той самой военной базы? Чего же он натворил такого, что его коллеги решили от него избавиться таким изуверским способом? Ну, пустили бы пулю в лоб, и дело с концом! Или… приятели Пятницы хотели, чтобы его нашли? Но зачем?

Теперь бы с «тюленем» разобраться. Видела я его или нет? Странное бульканье точно слышала. Именно оно меня и насторожило. Следовательно, «тюлень», в смысле аквалангист, имел место быть. Кто он? Может, он хотел «умыкнуть» кого-нибудь из девчонок, а тут Пятница бдит — его в свете костра хорошо было видно. Хотя… Этот «тюлень», если имел намерения кого-то похитить, мог бы умыкнуть и меня. А что? Ситуация вполне подходящая: темно, вода, я одна. Ингумбо далеко — при всем желании доплыть не успеет. Так чего ж этот «тюлень» меня не украл? Не понравилась, что ли? Или товарищ приплыл с иной целью? Скорее всего, именно так. А что за цель?

«Ну вот, еще одна загадка», — вздохнула я, поворачиваясь на бок. Маруська недовольно лягнулась. Лежать на боку было неудобно — мешал выданный Ленкой-артиллеристкой пистолет, пришлось его слегка подвинуть. Я грустно усмехнулась — все время мечтала пострелять из пистолета, а теперь вот молю бога, чтобы не пришлось пускать его в дело. Вот вам и гримасы судьбы!

И все-таки почему, почему пропадают девчонки?! К примеру. Ленка-домохозяйка. Богатенький муж-бизнесмен — владелец крупнейшего агентства недвижимости. Как говорится, любой каприз за ваши деньги, живи да радуйся! Ан нет, отправил муженек свою вторую половину на остров. Знал он, что за каша здесь заварится? Тут еще один немаловажный момент имеется. На кого оформлено агентство недвижимости? Дело-то муж и жена начинали вместе. Логично предположить, что и бумаги на обоих подписывали. Или учитывая измельчание мужских особей и их постоянный страх «как бы чего не вышло»… «Русский Капитолий» вполне могли записать на Елену. А сейчас, когда агентство развернулось и заняло лидирующее положение на рынке недвижимости, дяде захотелось «единолично царствовать и всем владети».