Страница 16 из 80
Джимми всхлипнул и потерся носом о его штанину.
После отъезда Лотты в его жизни наступила пустота. Он не хотел вспоминать сцену прощания, поэтому не увидел ее и Гийом. Но, живя в своих видениях жизнью того юного льва, он ощущал боль, терзавшую дух Джимми, его отчаянные попытки уловить хотя бы тень привычного запаха девушки — и снова принимался искать Лотту среди улыбающихся лиц вокруг арены.
Постепенно видения стали приходить реже, да и выглядели они как-то тускло. Гийом понял, что к нему мягко подкралась старость. Его тело, прежде безупречно гибкое и сильное, теперь болезненно реагировало на осенние дожди. У него выпал зуб, потом другой. Он продолжал работать на арене, но по взглядам хозяина понимал, что конец карьеры не за горами. Гийом не знал, что станет с ним в тот неизбежный день, когда он больше не сможет потешать публику, но догадывался, что ничего хорошего ему не светит.
… Годы спустя колонель Раймон Клери, выйдя наконец в отставку, написал книгу «Хвост укажет цель», посвященную удивительной дружбе человека и кота, не раз спасавшего ему жизнь. Прием, посвященный ее выходу, решено было провести в особняке видного финансиста месье Брезе, майора в отставке и одного из главных героев книги.
Колонель Клери долго стоял в саду особняка, вытянув руки по швам, глядя на странный памятник, зачем-то установленный там: огромный кот, подняв к небу щекастую морду, сидит на спинке пилотского кресла. Потом двое молодых офицеров в синей форме установили перед памятником венок и отдали коту честь. Клери отошел в сторону: на глазах у него блестели слезы.
В тот вечер к Бернару подошел человек в поношенном пиджаке с кожаными накладками на локтях.
— Мы с вами встречались в префектуре, месье, — начал он.
— Да, — кивнул Бернар, отвечая на рукопожатие. — Вас зовут Шони, если не ошибаюсь?
— Да-да, Шони… у меня к вам немного необычная просьба, месье Брезе. Один мой приятель — владелец небольшого цирка. Бродячего цирка. Так вот, у него есть лев, совсем уже старый, работать почти не может, а усыплять его жалко. Я знаю, у вас связи решительно везде, так вы… вы не могли бы помочь устроить его в какой-нибудь зоопарк? Лев такой славный, совершенно ручной, с ним не будет никаких проблем…
— Лев? — что-то вдруг пребольно кольнуло Бернара под левой лопаткой. — Ну вы даете, месье Шони… впрочем, давайте сделаем так: у вас есть визитка?
Той ночью Бернар, утомленный количеством поглощенного с Раймоном Клери кальвадоса, долго ворочался в постели. Едва он уснул, как перед ним появилась умильная мордочка маленького серого котенка, и месье Брезе, видный финансист, боевой пилот и майор в отставке, беззвучно зарыдал во сне.
Следующим вечером его «кадиллак» остановился возле каких-то облупившихся складов в парижском пригороде.
— Ну, показывайте вашего льва, — приказал он.
Шони и хозяин цирка месье Робер провели его длинным, воняющим навозом коридором в большое помещение с крашеными зелеными стенами. Месье Робер отдернул край полога, накрывавшего клетку. Брезе подошел ближе.
На дощатом полу, робко моргая от яркого света, сидел старый, облезлый, как древний плюшевый диван, лев в широком кожаном ошейнике. Бернар встал вплотную к прутьям и поймал вдруг взгляд зверя. В этот миг он понял: у льва отчаянно колотится сердце; он хотел что-то сказать зверю, даже приоткрыл рот, но не решился, так и замер с чуть высунутым языком.
— Как его зовут? — отрывисто спросил Бернар, не оборачиваясь.
— Гийом, месье, — с готовностью ответил Шони.
— Очень хорошо. Анна, — Бернар повернулся к секретарше, стоявшей у двери, зажимая нос надушенным платочком, — распорядитесь насчет купчей. И сегодня же закажите приличный вольер.
— Купчей? — растерялся хозяин цирка.
— Ну да, купчей. Я забираю льва. Или вы не хотите его продавать?
… Видел он уже плохо, но зрение почти не потребовалось. В тот миг, когда ему в глаза ударил свет, заставивший его очнуться от дремы, Гийом понял: он нашел то, что искал столько лет. Высокий человек, стоящий перед клеткой, имел внутри себя нечто, объединявшее его с друзьями почти забытого уже львенка Джимми — Лоттой и Карлом. Гийом не знал, что именно, да, собственно, подобное знание и не несло в себе какого-либо смысла. Он чувствовал, и этого было достаточно.
Его сердце заколотилось, как после долгой погони. Гийом вдруг испугался, что умрет прямо здесь: ему надо было многое рассказать этому человеку, но он не знал как…
На следующий же день он оказался в грузовике, и его долго куда-то везли.
Гийом прожил еще достаточно долго. Ему было хорошо: часто, погружаясь в старческую дрему, он ощущал себя юным львом Джимми, окруженным прежде незнакомой человеческой любовью. Хозяин, Бернар, часто приезжал на старую нормандскую ферму, чтобы посидеть с рюмочкой рядом со львом, которого по такому случаю приводили из чистого просторного вольера в дом, пахнущий теплом множества поколений. Он, проживший внутри себя десятки чужих жизней, жизней своих предков, ощущал это тепло, и оно несло ему умиротворение.
В один из вечеров Гийом понял: жизнь подошла к концу. Старый лев уснул — и вновь ощутил себя посреди саванны. Он опять, как когда-то, стал Джимми; но не тем львенком, которого подобрал бур по имени Карл, а взрослым зверем, давно уже живущим собственной жизнью.
Что-то беспокоило его, и это беспокойство, свербящее затылок, с каждым шагом становилось все сильнее. Не понимая, зачем он это делает, лев бросился вперед. Взлетев на невысокий холм с плоской, будто срезанной вершиной, он словно окаменел. Прямо на его глазах творилось нечто невозможное, необъяснимое.
Но еще раньше его ноздри поймали легкий горячий ветер, принесший с собой запах — чужеродный настолько, что бока Джимми нервно вздулись и опали в растерянности. А потом он увидел Карла. В том, что это именно Карл, а не другой белый, не могло быть ни малейшего сомнения: Джимми мог узнать его хоть днем, хоть ночью. Но что-то было здесь не так… Две блестящие фигурки, внешне похожие на человеческие, но на самом деле абсолютно чуждые этому миру, стояли в двух прыжках от замершего, нелепо скорчившегося Карла, издающего странные всхлипывающие звуки. Неожиданно Карл повернул голову. Их глаза встретились, и отчаянная, немая мука, сверкнувшая в подсознании Джимми, заставила его, не раздумывая, броситься вниз с холма.
При виде несущегося на них льва, серебристые фигурки нелепо задергались из стороны в сторону. Вскрикнув, Карл распрямился и тут же попятился: чужаки потеряли свою власть над ним, он вновь обрел способность двигаться.
Джимми взревел. Ему оставалось два прыжка. Теперь — один!
Что-то ударило его по глазам, и он с изумлением понял, что серебристые исчезли в плеснувшем с неба алом луче — пропали, словно их никогда и не было.
Судорожно крестясь, Карл упал на колени. Джимми, все еще смущенный исчезновением серебристых, осторожно подошел к нему и басовито муркнул. Не поднимаясь с колен, Карл обнял его правой рукой, зарывшись лицом в спутанную гриву. Лев улегся рядом с ним и прикрыл глаза. Живые золотые искорки, лишившись хозяев, медленно таяли вокруг человека и лежащего рядом с ним льва.
Человек и лев разошлись в разные стороны: одного из них ждали с донесением в отряде, все еще продолжающем сражаться в проигранной войне, второму же пришла пора собирать собственный прайд. А через три дня Карлу приснилась совсем другая война: та, о которой он лишь читал. Он видел оранжевое знамя, бьющееся на сером зимнем ветру, короткие ослепительные вспышки испанских аркебуз, ощущал тяжесть абордажной сабли в своей руке, и — вот странно бесцветное небо повернулось над ним, и лишь всполох знамени на миг отсрочил наступление тьмы. Карл с детства знал слово «гёз», но для него все было проиграно, он не хотел помнить о виденном ночью: в пять утра лагерь окружил британский карательный отряд, и грудь охотника оказалась разрезана очередью «максима».
Парой лет позже мистер Руфус Хаксли, известный поставщик зверей в зоосады и цирки всего мира, привез в Англию маленького ушастого львенка. Всем потомкам этого малыша предстояло странствовать по Европе в ярких фургонах бродячих цирков, но об этом еще никто даже не догадывался.