Оплата – наличными

Я сел, и Генри начал надевать мне напульсники. Ко мне подошел толстый менеджер Кида, он встал рядом, наблюдая за мной и попыхивая мне в лицо алкогольными и табачными парами. Именно из-за его вонючего дыхания я отвернулся и посмотрел на толпу у ринга – тогда-то я и увидел ее.

Глава 6

Лысый коротышка в немного великоватом белом костюме что-то орал в мегафон, но я его не слышал. Даже когда он представил меня, Уоллеру пришлось меня пихнуть, чтобы я встал и поклонился в ответ на вопли толпы.

Я не мог отвести глаз от женщины, которая сидела совсем рядом с моим местом – если бы мы оба протянули руки, то смогли бы коснуться друг друга пальцами. Даже когда я махал толпе, то продолжал смотреть на нее. А там было на что посмотреть.

Я повидал немало ярких женщин и в кино, и в жизни, но такой красоты не видел. У нее были угольно-черные блестящие волосы, разделенные на пробор, который, казалось, прочерчен резцом по мрамору при помощи линейки. Большие, черные, блестящие глаза, кожа как алебастр и широкий алый рот усиливали впечатление.

В отличие от других женщин в зале она была не в вечернем платье, а в полотняном костюме яблочно-зеленого цвета, в белой шелковой блузке и без шляпки. Плечи – широкие, а рост, судя по ее длинным, стройным ногам, – выше среднего. Под дорогим, отлично сшитым, красивым костюмом угадывалось тело, при мысли о котором Петелли и все остальные просто вылетели у меня из головы.

Она подняла на меня свои большие глаза, и наши взгляды встретились. У меня сразу пересохло во рту и участился пульс. Даже монах понял бы, что означает ее взгляд, а я не был монахом.

– Что с вами? – пробормотал Уоллер, зашнуровывая мне перчатки. – У вас такой вид, словно вы уже пропустили удар.

– Наверное, – ответил я и улыбнулся ей, а она улыбнулась в ответ – той интимной, многообещающей улыбкой, которая сразу попала по назначению.

Я стал смотреть, с кем она: какой-то субъект, богато выглядящий, в дорогом летнем полосатом костюме. Он был достаточно красив – темные вьющиеся волосы, оливковая кожа, правильные черты лица, но впечатление портил и узкий, тонкий рот, и злобное, порочное выражение глаз.

– Выходите, – сказал Уоллер и рывком поставил меня на ноги. – Рефери уже ждет. Что с вами такое?

Рефери действительно ждал, ждал и Кид. Я подошел к ним.

– Не бойся, парнишка, – фыркнул Кид. – Не надо прятаться. Я не собираюсь бить тебя прямо сейчас.

– Все, ребята, – резко сказал рефери, – шутки в сторону, и давайте займемся делом. Слушайте меня…

Он начал старую песню, которую я столько раз уже слышал. Пока он говорил, я спрашивал себя, почему она на меня так смотрела. Не могу похвастаться, что знаю о женщинах все, но я сразу понял, что такая улыбка означает открытый призыв к многообещающему знакомству.

– Ну вот, ребята, – сказал рефери, произнеся все, что положено, – расходитесь и начинайте.

– Парень, ты догадаешься, что бой начался, когда в первый раз упадешь, – сказал Кид, хлопнув меня по спине.

«Да и ты тоже», – подумал я, возвращаясь в свой угол.

Уоллер снял с меня халат, и я обернулся, чтобы бросить на нее последний взгляд.

Она подалась вперед, глаза ее сверкали.

– Сотри-ка паршивую улыбку с его лица! – крикнула она мне. – Давно пора это сделать.

Мужчина рядом с ней положил ладонь ей на плечо, но она нетерпеливо отмахнулась:

– Удачи тебе…

– Спасибо, – ответил я.

Разозленный Уоллер встал между нами.

– Пора подумать о деле, – сказал он, когда ударили в колокол.

Кид резво выскочил, он держал голову склоненной к левому плечу, а на лице его играла самодовольная улыбочка. Начал он с короткого удара левой, отскочил и тут же добавил правой, тоже коротко. Я двигался вокруг Кида, дожидаясь, когда он откроется. Мне хотелось припечатать его так, чтобы он слегка притормозил. Я видел, что двигается он быстрее, чем я.

Кид достал меня слева в челюсть – но так, несильно. Я ответил серией по корпусу. Его левая опять устремилась к моему лицу, но я поднырнул и снова ответил по корпусу. Кид подобрался ближе и начал молотить меня по ребрам, но я связал его, и рефери пришлось нас растаскивать. Я хорошо приложил левую к его скуле, когда мы расходились, и ему это не понравилось. Он быстро отошел, пыхтя, потом снова приблизился, работая обеими руками. Я отражал и отводил все его удары, а потом шагнул вперед и врезал ему так, что он упал на четвереньки.

Толпа обезумела. Никто не ожидал нокдауна на второй минуте боя, и все вскочили на ноги, крича, чтобы я не останавливался и лупил Кида.

Я отошел в нейтральный угол, а рефери начал отсчет. Я был немного встревожен. Я вовсе не хотел бить Кида так сильно. Он оставался на четвереньках, мутными глазами глядя на руку рефери. Но на счет «семь» он все же поднялся и сразу попятился. Я двинулся за ним, доставая его справа и слева, но вполсилы, не желая нанести ему серьезного вреда, просто для того, чтобы зрителям было на что посмотреть. Публика довольно галдела. То и дело я наносил удары открытой перчаткой, а звук получался такой, словно я убиваю соперника.

Наконец в голове у Кида прояснилось, и он начал отбиваться. Кид был сбит с толку и напуган. Я это сразу заметил по тому, какие удары он наносил. Все, о чем Кид сейчас думал, – это как бы держаться подальше от моей правой. Одну порцию он получил, и больше ему не хотелось.

Раунд кончился тем, что мы, сцепившись, били один другого по ребрам. В ближнем бою Кид был неплох, и я получил пару чувствительных ударов.

Звякнул колокол, и я вернулся в свой угол. Уоллер начал хлопотать надо мной, а я глянул в ее сторону.

Она смотрела на меня и уже не улыбалась – взгляд был сердитым, а рот твердо сжат. Я понял, в чем дело. Ее не обманули удары открытой перчаткой, которыми я провел толпу. Уоллер брызнул мне в лицо холодной водой. Он уже понял, кто отвлекает мое внимание, и встал так, чтобы загородить девушку от меня.

Когда Уоллер промокал мне лицо полотенцем, подошел Брант.

– Что ты затеял? – прошептал он, задыхаясь. Его лицо было белым и напряженным. – Зачем ты его так ударил?

– А что такого? Он же вышел драться, разве нет?

– Петелли сказал…

– К черту Петелли!

Колокол возвестил начало второго раунда, и я вышел из своего угла. Кид тоже вышел – осторожно, на его лице было задумчивое выражение. Он работал левой, пытаясь удержать меня на расстоянии, но у меня руки были длиннее. Я ударил его по лицу, шагнул вперед и добавил в ухо. Он ответил, достав меня и правой, и левой – довольно сильно, и несколько секунд мы обменивались ударами по корпусу под одобрительный рев толпы. Первым сдал Кид. Он двинулся в сторону, а я тут же достал его хуком под правый глаз. Кид начал ругаться, а я все не отставал, доставая его по лицу то правой, то левой. Он прикрывался, пытаясь защитить подбитый глаз. Я подобрался ближе и ударил его по корпусу. Наверное, тут его осенило, что легкой победы ему не одержать, и он разошелся.

Он достал меня свингом правой, в который вложил изрядную силу. У меня все поплыло перед глазами. Я пытался взять его в клинч, дожидаясь, пока в голове прояснится, а он лупил меня по лицу. Тогда я попятился, закрываясь, и, когда он кинулся вперед, я ударил его левой в голову. Но он понял, что я немного поплыл, и наносил теперь удары со всех сторон. Большинство я отразил, а остальные погасил. Минута была тяжелая, но я держался начеку, дожидаясь, когда он откроется. И он открылся. Кид провел удар правой, который раскрыл его, как безбрежный океан, а я шагнул вперед и хорошенько приложился левой в челюсть. Он повалился, словно его толкнули под коленки.

Не успел рефери начать счет, как звякнул колокол. Секунданты Кида подбежали к нему и утащили его в угол.

Я медленно подошел к своему табурету и сел. Пепи поджидал меня.

– В следующем раунде, – прохрипел он мне в ухо. – Тебе приказали.

– Пошел! – ответил я, и Уоллер, осмелев, отпихнул головореза от ринга, а сам начал промокать мне лицо. Уоллер тяжело дышал и озабоченно мне улыбался.